– А теперь, – продолжал солдат, – пара-тройка вопросов, если вы не против?
– С радостью на них отвечу.
– Прежде всего, откуда вам известны имена господ Сент-Эгрева, Ла Коша… и этого Барбеко? И потом, как вы прознали про их планы касательно меня? Все-таки, по вашим словам, они ужинали в этой комнате… вдали от всех, позаботившись о том, чтобы их не беспокоили… Как вы их подслушали?
Мэтр Дагоне улыбнулся.
– Мой дорогой господин Фрике, – ответил он, – надеюсь, вы готовы признать, что ремесло трактирщика в столь малой деревне, как эта, мало способствует обогащению того, кто им занимается?
– Действительно! В такой близости от Парижа путешественники и не должны стекаться под вашу крышу. Приедут, уедут, но останавливаться станут вряд ли.
– Именно. Из чего следует, что, не зарабатывая достаточно денег трудом трактирщика, я вынужден был искать другой доход, который позволил бы мне в должной мере удовлетворять страсть, которую я приобрел еще в младенческие годы, а именно – любопытство. Когда в моем трактире останавливаются какие-нибудь крестьяне или солдаты, желающие утолить жажду кружкой вина да поболтать о том, о сем, какое мне дело до их разговоров!.. Но когда путешественники, в которых я чую либо людей порядочных, либо законченных мерзавцев, требуют от меня отдельное помещение для обеда или ужина… о, тогда все обстоит совершенно иначе!.. я стараюсь не пропустить ни единого слова из того, что они скажут… За столом у всех развязываются языки… Извольте встать, если вам не трудно.
Тартаро поднялся на ноги. Мэтр Дагоне провел его в угол комнаты и, постучав пальцем по стене, которая отозвалась глухим звуком, продолжал:
– Вот вы не замечаете здесь ничего необычного, не так ли? Эта стена выглядит довольно толстой; таковой в действительности она и является. Выложена из бутового камня и кирпичей. Да, но вот за этой картиной – дотроньтесь пальцем: чувствуете под ним пустоту? – имеется дыра, в которую вставлена железная трубка, сообщающаяся с небольшим кабинетом… Теперь вы поняли? Мои гости разговаривают за едой или едят за разговором – на ваш выбор, – а я, спокойно сидя в сторонке и приставив ухо к трубе, их слушаю. И смеюсь… Или же содрогаюсь! – Люди, которые закрываются, чтобы поболтать, обычно ведут не самые правоверные разговоры. И потом, кроме того удовольствия, которое я испытываю, узнавая – когда об этом никто и не догадывается, – что здесь у меня говорится, иногда я извлекаю из знания и некоторую выгоду!.. Да-да, бывает и так! Благодаря моей системе наблюдения вы уже четвертая персона за последние два года, которую я спасаю от западни… и которая меня за это вознаграждает!
– Продолжайте свое наблюдение, мэтр Дагоне, продолжайте! Для вашего кошелька… и для ваших ближних!
– И кстати, возвращаясь к тому разговору, который вели здесь вчера господа Сент-Эгрев, Ла Кош и Барбеко – так как они говорили не только о вас… – если б у меня было время съездить в один из ближайших дней в Париж и разыскать там некого маркиза Альбрицци…
– Маркиза Альбрицци? А это еще кто такой?
– Это… В сущности, почему бы мне и не рассказать вам? Вы едете в Париж, сможете там увидеться с этим маркизом, предупредить его… И, если он будет великодушен, вы меня не забудете, пришлете мне несколько су из того, что он даст вам.
– Охотно. Но о чем следует его предупредить?
– О том, что этот сеньор – как я понял, он итальянский вельможа и, похоже, сказочно богат, – который не так давно объявился в Париже с одним из своих друзей, человеком, не менее состоятельным, чем он сам…
– А этого как зовут?
– К сожалению, Барбеко не называл его имени.
– И что же?
– А то, что Барбеко предложил шевалье Сент-Эгреву залезть в одну из ближайших ночей, с несколькими их людьми, в особняк графа д'Аджасета, у которого остановились эти миллионеры.
– Значит, маркиз Альбрицци и его друг живут в доме графа д'Аджасета?
– Да. То, что задумал Барбеко, мне показалось весьма рискованным, так как эти сеньоры, должно быть, окружены многочисленными слугами, но решительно настроенные мерзавцы ни в чем не знают сомнения и… Но о чем вы думаете, господин Фрике? Такое впечатление, что вы меня совсем не слушаете.
При упоминании о маркизе Альбрицци – итальянском сеньоре, не так давно объявившемся в Париже с другом – Тартаро действительно дал волю своему воображению.
Что, если этот маркиз и был тем, кто спас графа Филиппа де Гастина? Что, если его друг и есть вышеупомянутый граф?
Почему бы и нет?
– Черт побери! – говорил себе гасконец, глядя на трактирщика, но не видя его, слушая его, но не слыша. – Черт побери! До чего ж странно, что, не позволив мне угодить в петлю, этот трактирщик теперь еще и вывел меня на след господина Филиппа… Однако же все равно я не знаю, где искать господина графа… Но почему же не знаю? Возможно, благодаря этому славному человеку, мне это известно.
– О чем вы думаете, господин Фрике? – повторил мэтр Дагоне.
– Я думаю, – ответил солдат, – что буду признателен вам до самой гробовой доски, и если последние предоставленные вами сведения окажутся мне, как я на то надеюсь, полезными, через неделю я вернусь к вам еще с двадцатью пистолями за моей одеждой, оружием и сумой.
– Стало быть, вы навестите этого маркиза Альбрицци в доме графа д'Аджасета?
– Конечно, я его навещу. А теперь пойдемте к мельнику Пиллуа.
Сделку заключили быстро. За десять пистолей Тартаро получил осла, одежду, дубину… и пригоршню муки.
Все это – в наилучшем виде – было доставлено в трактир «Добрая женщина», где покупатель на скорую руку ужинал со своим другом Дагоне и где произошло его перевоплощение из солдата в мельника. Единственным, что его немного расстроило в этом процессе, была необходимость расстаться с усами. Но усатый подмастерье с мельницы – это было бы уж слишком невероятно!
Ах! Перед лицом этой жертвы Тартаро пожалел о первом способе, предложенном ему во избежание встречи с дьяволятами, – объездной дороге.
– Бррр!.. Они отрастут заново! – сказал он, запасшись мужеством… и бритвой. И усов не стало. Он оказался парнем весьма симпатичным, этот новоиспеченный мельник Тартаро! Таково было мнение мадемуазель Фаншетты, кухарки. Мнение, которое обошлось Тартаро в шесть ливров.
Смеркалось. Гасконец запрыгнул на своего осла.
Мы опустим последние слова благодарности и прощания, как и обещания вскоре увидеться вновь.
– В дорогу! Гоп, Коко!
Его звали Коко, этого осла. Он был не так красив, как тот, который, если читатель помнит, пал от руки его величества Карла IX, но и не урод – по крайней мере, не столь безобразный, в своем роде, как господин Барбеко, – да и бежал довольно быстро: до Вильнев-Сен-Жорж он довез Тартаро всего за полтора часа.
«А теперь будь внимателен, Тартаро, – подумал солдат. – Остатки дьявола, должно быть, уже где-то близко. Возможно, дружище, ты поступил и не очень разумно, отказавшись отклониться от прямой линии, когда знал, что она буквально кишит этими мерзавцами, и если бы мадемуазель Бланш об этом узнала, на сей раз она бы тебя непременно отчитала… Признайся: это ведь самолюбие посоветовало тебе выбрать данный способ, не так ли? Ты побоялся, что будешь выглядеть так, словно боишься!.. Бррр!.. Но кто не делает глупостей в своей жизни? Главное – делать их так, чтобы ни о чем не пришлось потом пожалеть… Гоп, Коко!»
Девять часов. Сент-Эгрев начинал уже сомневаться, что ему удастся сцапать господина Фрике – тот все никак не появлялся. Возможно, решил поостеречься и остался на несколько дней в Гренобле или Лионе.
Возможно, было и другое: он выбрал иную дорогу, чтобы попасть в Париж.
Весь день прошел в тщетном ожидании, и вечером, который грозил принести столь же печальный результат, было от чего на все махнуть рукой.
На опушке небольшого лесочка, стоявшего по обе стороны от дороги, между Шарантоном и Парижем, шевалье, лежа в траве между своим заместителем и Ла Кошем, окидывал, при свете, взглядом все более и более раздраженным от возрастающего разочарования каждого всадника, который возникал на дороге.
И он повторял каждый раз тоном, все более и более мрачным:
– Это не он! Это не он!
– Нет, не он, – подтверждал Ла Кош и добавлял со вздохом: – Определенно, он более хитер, чем мы, этот малыш Фрике! Нам его не поймать!
Четверть десятого. Появился Тартаро на осле.
– Вот те на! – произнес Барбеко. – Мельник…
– И что в этом странного? – сказал Сент-Эгрев. – Мельник как мельник.
– О, конечно, ничего, шевалье… Вот только… раз уж мы тут скучаем… то, может, хоть он нас немного развлечет? Будет чем убить время.
– Развлечет как?
– Позволите показать?
– Да-да, – сказал Ла Кош, – покажите, как нас может развлечь этот мельник.
Барбеко свистнул и, один из дьяволят, рассредоточившихся по лесу, подполз к нему – подполз весьма, следует сказать, ловко, с учетом того, что у него была лишь одна нога.
Его товарищ притаился неподалеку.
– Полагаю, ты устал, Гренгенод. – сказал Барбеко этому Остатку. – Не хочешь вернуться в Париж на осле?
– Вы еще спрашиваете!
– Что ж: вон там, на горизонте, едет один такой; не буду возражать, если ты заберешь его себе. Только тихо, понял? Никакого насилия!.. Мы ведь цивилизованные люди, так что обойдемся без крови.
– Не беспокойтесь: все будет шито-крыто. Я просто по-дружески попрошу этого парня о небольшой услуге.
«Как-то уж очень зловеще выглядят эти деревья, – пробормотал Тартаро, издали глядя на лес. – Не удивлюсь, если из-под них вдруг вырастут мухоморы… Ах, я бы предпочел иметь этот лес за спиной, а не перед собой. Бррр!.. Не люблю ядовитые грибы… Ой!»
Осел резко остановился при этом возгласе, сорвавшемся с уст хозяина при виде внезапно восставшего из оврага, что проходил вдоль дороги, громадного тела.
– Эй, сын мой, – промолвил великан – господин Гренгенод, – и куда это вы собрались?