Их было трое в канцелярии: начальник заставы Машаров, замполит Тикунов и прапорщик Рыжиков - костяк заставы. Молчали. Обдумывали обрисованное Машаровым. Рыжиков колупал пальцем отставшую фанеровку на столешнице; Тикунов сцеплял в гребенку свои крупные пальцы; Машаров ждал, чем ответят его помощники на вопрос.
- С актива надо начать, а с его помощью уж сколачивать коллектив,- первым высказался Тикунов.
- Порядок бы навести на заставе, внешний вид солдат - чтоб соответствовал,- подал голос Рыжиков.
- Значит, так,- Машаров отчеркнул ладонью по воздуху.- Актив, порядок и дисциплина. Что ж, программа плотная. Поздравляю с удачным началом.
И неожиданно расхохотался. Все трое не только еще не успели привыкнуть друг к другу, но, по сути, впервые собрались вместе. Просторный смех Машарова как бы снимал со всех напряжение, неизбежное при знакомстве людей, связанных общим делом. Но и требовал пояснений.
- Токарь у меня знакомый есть,- охотно поделился Машаров.- Показывал, как работает его токарный станок. Ну я и запомнил одну деталь: патрон трехкулачковый. А тут вдруг подумал, что сейчас мы похожи на кулачки этого патрона: впрягаемся в работу с трех сторон. Главное, как объяснил токарь, верхний слой с заготовки снять, ржавчину и наплывы, а потом обрабатывать легче. Нам бы тоже только начать…
Принялись, засучив рукава. По дороге длиною в год тянули обещанную Машаровым «воловью упряжку». Вывели-таки заставу в отличные, отобрав у ошеломленных соперников все знамена и призы передовиков. Можно было думать и о праздничных пирогах с начинкой, и о личных планах на будущее…
Просто? Говорят, все гениальное просто. А секрета, по сути, тут никакого нет, и рассказ о нем, в общих чертах, краток. Вот он. Лишь вначале тяжело было тронуться с места, когда медленный заставский воз тянул буксир мощностью в три человеческие силы. При разгоне тяга утроилась. А уж когда в гору пошли - тут впряглись всем личным составом. Таков финал. Как добивались единства? По-разному…
Вот, к примеру, колоритнейшая фигура - сержант Буряк. Была у него заметная привычка: по каждому поводу посвистывал этак многозначительно, словно ежеминутно труднейшие жизненные задачи решал. Ну занятой человек, и только.
Лейтенант Тикунов в то время еще только приглядывался, на ком бы свой выбор остановить, чтобы в скором будущем заложить костяк актива. Машаров и Рыжиков - каждый на своем направлении - вовсю жали на нерадивых, ни минуты им не давая покоя.
Ясно, что в такой обстановке командир отделения Буряк долгое время находился вне пристального внимания, ибо ни по званию, ни по должности не мог быть причислен к категории нерадивых. Но и усердия великого Тикунов в нем не разглядел. Наоборот, сержант избрал для себя стабильный прогулочный темп: меньше спроса. Замполита, когда Тикунов пробовал поговорить с ним о личном отношении к службе, выслушал с предельным вниманием - и только. Скорости или усердия не прибавил. Замполит после своих наблюдений поделился с Машаровым:
- С сержантом надо что-то решать. Погибает в нем организаторская натура.
(Вспомнил, как отделение Буряка было назначено на хозработы. Заготавливали дрова к зиме, и сержант громче всех подавал сигналы: «Давай, ребята, давай! Навались!» Воодушевлял, сидя на пенечке, несгибаемый, как будда.)
- А чего решать? - откликнулся Машаров.- Ты, Николай, веди его на границу, там с ним и поговори. Он перед границей, как перед матерью будет - все начистоту. Хочешь, вечером вместе пойдем?
Вечером брызнуло короткое солнце, сосны стали медноногими. Буряк шагал молча, не понимая, отчего на проверку службы нарядов офицеры пошли вдвоем, прихватив с собой и его?
До фланга добрались уже в сумерках. Внезапно Машаров спросил:
- А что, товарищ сержант, в какое время мы с вами живем?
- В обыкновенное, по-моему, нормальное время,- беззаботно ответил Буряк, пока не уловивший тонкого значения вопроса.
- Плохо, товарищ сержант,- искренне огорчился Машаров; в голосе его Тикунов услышал сквозь обычную легкую иронию неподдельность.- Очень плохо. Я думал, вы найдете более емкие эпитеты для времени, в котором живете! А вы судите о нем, как о настроении или температуре воды в ванной! «Обыкновенное, нормальное!» Да через каких-то пятьдесят лет потомки нам будут завидовать: в какое, скажут, время жили!
Ведь это не просто отрезок эпохи - это история, которая пишется на ваших глазах. Ис-то-рия! Только вдумайтесь : страна сейчас решает грандиозные народнохозяйственные задачи,- это, по-вашему, «обыкновенное» время? Космические корабли стали привычней автобусов - тоже «обыкновенное, нормальное» время?
Буряк все еще не понимал, зачем старший лейтенант говорит ему обо всем этом? И почему именно здесь, на границе?
- Ну ладно.- Машаров понизил голос.- Задам вам еще один вопрос, из области географии. Скажите, товарищ сержант, где проходит граница, которую вы охраняете?
Буряк простер руку, показал: вот она, в двух шагах, неужели не видно?
- Левее,- поправил Машаров.- Еще левее.
Сержант недоуменно вскинул глаза: не по тылу же тянется линия границы, в самом деле!..
- Да, неважная получается картина, товарищ сержант,- подытожил Машаров.- Истории вы не чувствуете, с географией у вас тоже не ладится… А ведь в отделении, мне говорили, вас ценят именно за хорошие знания.- Ошибаются, что ли? Ну так слушайте… Для меня лично граница проходит вначале слева… да, да, через сердце, а уж потом идет по земле. Это я вам откровенно, как младшему товарищу говорю. Подумайте хорошенько над этим.
…Спустя какое-то время Буряк (за отличную работу в отделении он был назначен председателем совета старших пограннарядов) чуть ли не за шиворот притащил на совет провинившегося:
- Нет, вы посмотрите на этого деятеля! Он, видите ли, решил, что служба - не скорый поезд на полу-станочке, подождет… Говорит, в чаще зубра встретил, залюбовался! Нет, каков, а? А если и сосед на фланге такого же зубра встретил, а в этот момент где-нибудь вражина спокойно отлеживается и ждет, когда вы налюбуетесь вдоволь? А? Не кричать, говоришь? Да я орать во всю глотку буду, не то что кричать, пока ты не поймешь, что граница сначала проходит по сердцу, а уж потом по земле…
Недавно на партийной конференции в Киеве Тикунов встретил бывшего своего подчиненного. Буряк учился в университете. Сказал, что непременно вернется на границу,- не мыслит себя без нее, многим он ей обязан…
Так какой же тут секрет? В том лишь, что Тикунов вовремя разглядел в подчиненном неплохие задатки, а Машаров помог им развиться, что называется, «дожал»? Схематично - так. А вот как разглядел, каким образом дожал - это, по выражению того же Тикунова, детали. У всех по-разному.
Сержант Виктор Середа, например, вообще не требовал «дожатия». Был в его службе штрих, о котором не знали приезжие репортеры. Еще в отряде, когда заканчивал школу служебного собаководства, у него погиб пес. Дали Середе другого - молодого и резвого. «Эта собачка работать не будет»,- доложил Середа по команде. В отряде усомнились: можно ли так далеко предвидеть? А собака и впрямь не смогла работать, всего и было достоинств, что безукоризненный внешний вид. На заставе Середа сразу направился к вольерам. Заметил неказистую псину по кличке Газ. Ему пояснили: и стара, и безнадежна, будут списывать, уже и документы готовы. Середа к Тикунову: нельзя такую собаку в расход!
- Вы уверены, что из нее что-нибудь выйдет? - спросил Тикунов; подкупала настойчивость, горячность нового инструктора службы собак.
- «Что-нибудь» мне не надо. Мне хорошая собака нужна, чтобы работала.
Ходатайствовали перед ветслужбой отряда, добились разрешения оставить, хотя там отнеслись к просьбе как к бесполезной затее. Через пять месяцев Газ был признан лучшей собакой части. В промежутке этого времени Тикунов вдвоем с Середой - Виктор страстно был увлечен следопытством - оборудовали на заставе городок пограничной службы. По следопытству вскоре тоже заняли первое место в части…
Кое-кто склонен был рассматривать успехи заставы как рывок, стремительный, но недолговечный. Ошибались скептики. Не учитывали, что для Машарова, Тикунова и Рыжикова направления «актив, порядок и дисциплина» обозначали лишь исходную точку, начало. Конечной целью было создание коллектива с запасом прочности и энергии поистине неисчерпаемым…
Когда застава и на второй год добилась отличных результатов, термин «случайный успех» из употребления вышел - за ненадобностью. К тому времени- Машарову и Тикунову командование разрешило поступать в академию. «С одной заставы - вдвоем?» - удивлялись знакомые офицеры.
- А почему бы и нет? - отвечал Машаров.- Работали-то мы не поодиночке!.. Без Тикунова я был бы похож на двигатель без горючего - один вид и никакого движения…
Но вдвоем не получилось - Тикунов сломал ногу. Прокладывал след собаке, не заметил под снегом корч, ну и… Правда, экзамены он сдавал, и сдал прилично. Но, увы, чудес не бывает. Мудрая медкомиссия докопалась-таки до дефекта, и пришлось Николаю возвращаться домой.
Офицер политотдела Мельник, и прежде всегда пристально следивший за успехами замполита, на этот раз был Особенно чуток, утешал, как мог, Тикунов не выдержал утешения:
- Простить себе не могу, Николай Никитович, такая досада… Хоть плачь.
- Рано, Николай, плакать собрался. Тебе о будущем думать, глаза должны быть сухими, чтобы видеть ясней. Мы тут прикинули - а что, если тебе взять в свои руки заставу? Хозяином, так сказать?
Тикунов покачал головой.
- Ну, можно заместителем коменданта, должность освободилась. Лично я думаю так: надо тебе поступать в высшую партийную школу. У тебя определенный талант, тяга к политработе. А в отряде и учиться будет полегче: условия мы тебе создадим… Так пойдешь замкомендантом?
- Спасибо, конечно, Николай Никитович. Да только я за должностью не гонюсь. Почему-то некоторые считают: раз замполит, значит, сидит за чужой спиной, на чужие силы надеется. Глупое, допотопное суждение. По-настоящему работать - не то что заемных, своих-то сил никогда не растратить. Ведь их чем больше отдаешь, тем больше й прибывает. Но если уж ты судьбой избран политработником, нечего оглядываться по сторонам,- нажимай!.. Время теперь такое: как Машаров говорит: спутники стали привычней автобусов.