– Папа, ты должен сделать так, чтобы эти люди стали работать не вместе с тобой, а вместо тебя. А ты будешь просто говорить им, что надо сделать.
По мне, это была хорошая мысль, но отец, вместо того чтобы одобрить ее, только нахмурился.
Мама положила руку ему на плечо:
– Почему бы тебе не полежать часок-другой, пока я буду объезжать некоторых своих пациентов и заодно посмотрю, как идут дела у Энни. Потом я приеду и отвезу тебя туда, куда ты скажешь, вместе с твоими инструментами и…
Отец посмотрел на меня:
– Может быть, меня подбросит Кили?
– Я не хочу, чтобы она вела машину в таких условиях, а к тому же ей пока выдали только лишь ученические права. Передают, что на всех дорогах ужас что творится. – Мама вздохнула.
Отец пожал плечами:
– Что ж, Чарли и Сай уже согласились подбросить в своих машинах к дому Бесс других ребят, так что мне, видимо, придется вести самому. – Сто пудов, что и у мамы и у меня от потрясения отвисли челюсти, потому что отец сразу же принялся защищаться: – Я хочу сказать, что мои права все еще при мне. Мне просто не нравится водить самому, вот и все. Потому что от этого у меня болит нога. Но я могу вести машину сам, если вконец припрет… – Он протянул к нам руку: – Дайте мне мои ключи.
Я пошла к себе и выудила их из кармана своей куртки, не сводя глаз с мамы на тот случай, если она мне запретит. Но она так ничего и не сказала.
Отец встал и поцеловал маму в щеку:
– Обещаю, я не буду слишком уж выкладываться. И я беру с собой телефон на тот случай, если кому-нибудь из вас понадобится со мной связаться.
Мы с мамой стояли и молча смотрели, как он выходит через заднюю дверь.
– Это безумие, – сказала я.
– Я знаю, – развела руками мама.
– Я имею в виду не только потоп на дорогах, но и то, что папа повел машину сам.
– Я знаю, – повторила мама, и на этот раз на ее лице расцвела широкая улыбка. – Но он всегда был таким, Кили. Он просто забыл это на время.
– Я все еще никак не пойму, откуда он узнал, что это должно случиться с Эбердином.
Мама все еще смотрела вслед отцу через окно, выходящее во двор.
– Он этого не знал. Просто интуитивно догадался. – Мама наконец повернулась ко мне. – Насколько мне известно, он прочитал статью о том, как какая-то фирма, занимающаяся проектами в сфере недвижимости, планировала возвести высотное здание на береговой полосе Уотерфорд-Сити, но экологическая экспертиза показала, что его фундамент окажется слишком неустойчивым, и губернатор Уорд был очень этим разочарован. – Она покачала головой. – А потом, может быть где-то через месяц, один из наших соседей спросил отца, знает ли он, зачем какая-то группа инженеров проводит замеры в нижней части холма, около старой лесопилки.
– Ничего себе!
– И на следующем собрании избирателей отец задал этот вопрос. Мэр Аверсано сказал ему что-то вроде того, что одна компания заинтересовалась покупкой здания, но отец почувствовал, что тут дело нечисто, особенно после того, как мэр отказался сказать, о какой компании идет речь. Потом, после того как стала известна эта история с Блок-айлендом, отец, я думаю, начал смекать, что к чему, и делать выводы. Я тогда, конечно, говорила ему, что у него паранойя.
Я понимала, что сейчас чувствует мама, потому что я чувствовала то же самое. Это было как внезапное прозрение. Интерес, который отец проявлял к местной политике, раздражал нас. Я бы, вероятно, чаще поддразнивала его по этому поводу, если бы не догадывалась, что этот интерес придает смысл его жизни. Он не мог заботиться о маме и обо мне, но зато он мог позаботиться об Эбердине.
Я выбежала во двор. Отец укладывал инструменты в кузов своего пикапа и при этом тяжело дышал.
– Мне следовало бы самому надрать себе задницу за то, что я недостаточно серьезно относился к физиотерапии, – сказал он.
– Просто побереги себя и будь осторожен, ладно? – попросила я. – Думаю, мама просто не пережила бы, если бы ей опять пришлось стать твоей сиделкой.
– Это точно. – Отец усмехнулся. – Думаю, ты права.
– И ты вполне уверен, что можешь сейчас вести машину? Не хочешь полистать мою инструкцию по вождению, чтобы освежить память?
– Просто не смейся, если у меня вдруг заглохнет мотор. Ведь я подрастерял навык.
– Ты же знаешь, я не могу этого обещать.
– Ладно, проехали.
У отца ушла минута, прежде чем он сообразил, как поудобнее расположить свою негнущуюся ногу в кабине пикапа. Пока он ехал по подъездной дорожке, мотор у него заглох дважды, и каждый раз я аплодировала и восхищенно свистела. Но к тому времени, когда отец свернул на дорогу, он уже вполне освоился. Он отъехал на максимальной скорости, раздался визг шин, и отец показал мне большой палец, вытянутый вверх.
Глава 12. Понедельник, 16 мая
Днем ожидается увеличение облачности. Небольшой северный ветер. Температура 50 градусов по Фаренгейту.
Я включила душ. Ожидая, когда пойдет горячая вода, я включила телевизор в спальне моих родителей, решив, что посмотрю его пару секунд, если о нашем городе будут говорить в новостях.
Непостижимым образом я почувствовала облегчение, увидев, что все каналы, которые мы обычно смотрим, показывают то же, что и всегда: телевикторины, мыльные оперы, повторы старых фильмов. Если бы все было так уж опасно, если бы Эбердин действительно уходил под воду, разве не передавали по телевидению нон-стоп какие-нибудь оповещения населения о чрезвычайных ситуациях?
Но, переключившись на круглосуточные новостные каналы, я увидела, что новости из Эбердина передают везде.
Рядом со мной на кровать села мама и даже не стала меня ругать за то, что я понапрасну лью воду.
Мы переключались с канала на канал, уж не знаю, что мы надеялись услышать, но мы не задерживались подолгу ни на одном выпуске новостей. На экране мелькали говорящие что-то комментаторы, какие-то графики, кадры, снятые с вертолетов, кадры затопленных улиц. И весь этот эффектный видеоряд казался нам совершенно чуждым и не относящимся к делу, несмотря на то что в эти самые минуты я слышала откуда-то издали производимый этими вертолетами шум.
Было еще слишком рано, чтобы в полной мере оценить нанесенный городу ущерб и точно подсчитать сколько разрушено домов, сколько унесло машин, сколько человек пострадало. На данный момент все внимание было сосредоточено на планах на будущее, а они заключались в том, чтобы эвакуировать жителей Эбердина и превратить наш город в водохранилище, способное вместить и удержать в своих берегах девяносто миллионов галлонов воды. Правительство намеревалось купить все 4480 акров земли, на которой стоял наш город, и возвести плотину, чтобы избежать повторения подобной трагедии в будущем.
Мне трудно было вполне осмыслить то, что я видела и слышала. И если честно, мне даже не хотелось этого делать.
Мама забрала у меня пульт, когда мы наткнулись на видеоролик с губернатором Уордом. Одетый в деловой костюм, он стоял перед дверями спортзала нашей школы, на него со всех сторон были направлены фото– и видеокамеры и микрофоны. Слева от него, тупо кивая, как китайский болванчик, стоял мэр Аверсано. А слева – шериф Хемрик.
– Должно быть, эти кадры были сняты сразу после того, как он сделал свое официальное заявление, – сказала мама, делая звук громче.
«Нам повезло, что события последних сорока восьми часов не привели к гибели людей. И, судя по всему, непосредственной опасности больше нет. Но поскольку определенные проблемы, касающиеся состояния окружающей среды, становятся достоянием общественности только сейчас, у нас нет иного выхода, кроме как немедленно предпринять решительные действия. Оставаться в Эбердине в долгосрочной перспективе небезопасно, небезопасно это и для тех, кто живет ниже по течению, в Уотерфорд-Сити. И хотя жители Эбердина, вне всякого сомнения, будут оплакивать утрату своего родного города, эти гордые, работящие люди, которые смогли своим трудом преобразить долину много лет назад, смогут воспрянуть духом и найти утешение в том, что благодаря их жертве в будущем многие жизни будут спасены. Поверьте мне, это образцовый маленький город, и я обещал всем, кто здесь живет, что мы не скоро позволим кому-нибудь его забыть».
Я получила сообщение от Морган.
«Нам наконец дали добро на то, чтобы поехать домой. Мы уже выехали».
Я вскочила с кровати:
– Мама! Они направляются домой! – Мне даже не пришлось уточнять кто.
Я ответила: «Будем мигом».
Проезжая по городу, мы с мамой потрясенно молчали. Не знаю, что чувствовала сейчас она, но мне, после того как я посмотрела на Эбердин после наводнения по телевизору, то, что я видела теперь, казалось не таким ужасным. Да, нельзя было отрицать, что разрушения огромны, когда они представали перед твоим взором со всех сторон. Кругом виднелись вспученные тротуары, вырванные с корнем деревья. Входные двери домов были распахнуты настежь, и их обитатели лопатами для чистки снега выгребали из них скопившуюся грязь. Сломанная мебель была сложена в кучи, а те пожитки, которые еще можно было просушить, сохли, расстеленные на лужайках. Машины, вынесенные потоками воды из гаражей, теперь стояли на улицах. И везде лежал мусор.
И все же Эбердин нисколько не походил на город-призрак. Жители были чем-то заняты и работали не покладая рук. Везде были видны полицейские машины с мигающими проблесковыми маячками и фургоны электрических, газовых и телефонных компаний с включенной аварийной световой сигнализацией на крышах. Жители, встретившиеся по-соседски на своих лужайках, смотрели на все эти автомобили с почтением. Все они пытались утешить друг друга, или шутили, или уверяли окружающих, что все еще образуется.
Я чувствовала себя последней тварью оттого, что все время думаю не о городе, а о том чудесном событии, которое произошло в моей жизни, и держалась за это воспоминание обеими руками. Ибо, несмотря на все, что сейчас происходило вокруг, я все еще ощущала трепет при мысли о том, как Джесси этим утром взъерошил мне волосы.