На ступеньках лестницы здания мэрии стояли мэр Аверсано, шериф Хемрик и другие официальные лица.
– Мне хотелось бы сообщить вам более хорошие новости, но на нас надвигается еще одна буря, – сказал Аверсано. – И из-за того, что Эбердин уже пострадал от предыдущего паводка, мы ожидаем, что пребывание в городе станет еще более опасным, чем во время предыдущего наводнения. Мы должны вывезти из города как можно больше людей, и чем раньше, тем лучше.
Я взглянула на отца.
Между тем Аверсано продолжал:
– Сегодня районы города будут патрулировать полицейские и пожарные, убеждая людей уехать и предлагая помощь. Люди по-прежнему смогут обращаться к оценщикам размеров страхового ущерба, но эти встречи будут проходить вне Эбердина, в месте, адрес которого будет объявлен уже скоро. Вероятно, от предстоящего наводнения пострадают многие дома. Я предлагаю вам уехать, взяв с собой все, что можно, поскольку, судя по всему, во вторник уже не к чему будет возвращаться.
Отец выключил телевизор.
– Чарли и его друг приезжали к тебе вчера вечером, чтобы рассказать об этом? – спросила я.
– Да, – кивнул отец. – И еще они сказали, что примут предложения, которые сделали им оценщики.
– Я уверена, что мама сейчас у миссис Дорси. Ты должен поехать и забрать ее оттуда, папа. – Внезапно мне захотелось, чтобы отец сделал все, о чем просила его мама. Чтобы он перенаправил свою энергию на заботу о нас.
– Я уверен, что она скоро вернется домой, – заявил отец. – Как бы то ни было, сюда уже едут люди. Мы должны обсудить наш следующий ход.
Отец устроил в нашем доме внеочередное собрание. Но если на первом таком собрании наша гостиная была набита народом, сейчас здесь оказалось уже много свободных мест. Из тех людей, которых отец убедил подписать петицию о том, чтобы остаться в Эбердине, пришла, может быть, половина.
Я надеялась, что отец наконец сообщит им свой план. Тот, который нас спасет, тот, о котором он намеками говорил маме минувшей ночью.
– Я не буду подслащивать пилюлю, – начал отец. – Новое распоряжение об эвакуации ставит нас всех в трудное положение. Но не в безвыходное.
По комнате пробежал обеспокоенный ропот.
Кто-то сказал:
– Если мы не уедем в течение следующих двадцати четырех часов, мы все здесь застрянем. Я слышал, что после эвакуации они на постоянной основе перекроют дороги в город для всех машин, кроме тех, которые используются при строительстве плотины. Если ты уедешь, назад дороги уже не будет.
– И знаешь, что пойдет в ход после этого? Интернет, вот что.
– А электричество? Они его отключат.
Отец поднял руки, пытаясь успокоить собравшихся.
– Вот что я предлагаю. Мы все должны объединить свои усилия и запасы, – сказал он. – Я уверен, что в кладовой у каждого из нас полно еды, и мы будем делиться ей друг с другом. Мой дом стоит на самой высокой точке. Мы все сможем здесь укрыться и…
– А как насчет моей работы? Как я буду до нее добираться?
– Способы найдутся. Надо будет только пройти через лес, а на той стороне кто-нибудь тебя подберет…
Люди смотрели друг на друга, не скрывая скептицизма. Один мужчина даже заявил:
– То, что ты говоришь, не имеет смысла, Джим.
Бесс подняла руку:
– Джим, я не знаю, что ты там слышал, но некоторые мои соседи сказали мне, сколько они получили в качестве компенсации. Может быть, они и говорили не совсем честно, но те суммы, которые они мне называли, кажутся мне вполне приличными. Может быть, нам пора вовремя прекратить бессмысленное сопротивление и таким образом сократить ущерб?
Я еще никогда не видела отца в таком отчаянии.
– Но вы же все подписали нашу петицию, – пробормотал он. – Вы обещали мне, что не пойдете на сделку.
Бесс встала и положила руку отцу на плечо:
– Нам горько видеть, как умирает Эбердин, но наши жизни продолжатся. Нам просто необходимо принять предложение властей.
Все остальные закивали, соглашаясь. Все, кроме отца.
Я сидела, скрестив руки на груди и думая: «Что же будет дальше?», хотя ответ был мне уже известен. Дальше не будет уже ничего. Все кончено, все.
Я все еще не получила ни одного сообщения от Морган и уже начинала нервничать. Она не ответила даже на ряд фоток.
Я начала паниковать. Вчера вечером я так капитально накосячила. Все, что я ни делала, чтобы стало лучше, – все от истории с Джесси до тех ужасных сообщений, которые я отправила Банди, – могли стоить мне ее дружбы. Если я потеряю Морган, я буду поистине безутешна.
Был уже поздний день, когда приехала мама. Я хотела спросить ее о Морган, о том, не говорила ли она чего-нибудь обо мне, когда вернулась сегодня утром, но мне не представился такой случай.
– Где твой отец? – спросила мама.
Мне было тяжело ответить ей:
– Он спит.
Я не стала говорить маме того, что отец сказал мне, когда поднялся в мою спальню после того, как все ушли. А сказал он вот что: «Пусть шериф Хемрик приходит и выволакивает меня силой».
Мама кивнула, как будто мои слова подтвердили все ее самые худшие опасения. Она протянула мне коробку. Я думала, что она предложит мне начать собирать вещи, но по тому, как она ее держала, я поняла, что в ней уже что-то лежит.
Я откинула верхний клапан.
Там лежало мое платье, купленное для Весеннего бала. Вернее, то, что от него осталось. Теперь это была просто мятая тряпка, потому что после бала я, скомкав платье, засунула его под кровать Морган и совсем про него забыла.
– Кили.
– Мама, позволь мне объяснить. Я…
– У меня никогда не было ничего настолько красивого. – Она поднесла платье к свету. – Я представляла себе, как ты когда-нибудь наденешь его в колледже. Может быть, на какую-нибудь особенную вечеринку. Или на собеседование. Или на конференцию…
Она встала и пошла на кухню.
Я последовала за ней:
– Мама, пожалуйста…
Подойдя к раковине, мама наклонилась над ней и потерла руками виски:
– Кили, я не знаю никакого другого способа сказать это. Есть только один способ – выложить все и сразу. – Она выпрямилась и повернулась ко мне. – Сегодня утром я сняла квартиру и внесла задаток. Она находится между Эбердином и Бэрдом. Сегодня я упакую свои вещи, и я хочу, чтобы свои вещи упаковала и ты.
– А как же папа?
– Я больше уже не могу о нем беспокоиться.
– Как ты могла такое сказать? Ведь он так для нас старался. – Я понимала, что, борясь за отца, я борюсь и за себя.
– Кили, это я старалась для нас все последние два года, все время, день за днем. Я, а не он.
– Ну и что? Разве он не может загладить свою вину?
Я отчаянно хотела, чтобы мама ответила «да». Но она сказала:
– Сегодня я ночую у Энни. Мы устраиваем прощальную вечеринку с ночевкой, а кроме того, ей понадобится помощь в укладывании вещей.
– Значит, они тоже уезжают. Куда?
– Дорогая, ты должна поговорить с Морган.
Я пыталась. Но Морган не отвечала на мои звонки.
Я отнесла свою коробку в спальню. В ней лежали все мои пожитки, в разное время оставленные мною в доме Морган. Рождественская пижама, которую я не видела уже несколько месяцев. Мой экземпляр «Сойки-пересмешницы», который я дала почитать Морган, но которую она так и не прочла, потому что я сказала, что эта книга меня разочаровала. Она возвращала мне все, что делало нас подругами.
Я ногой откинула коробку к стенному шкафу.
Если Морган не желает отвечать на мои звонки, мне придется сделать что-нибудь еще, чтобы привлечь ее внимание. Что-то по-настоящему важное, пока еще не поздно.
Глава 33. Воскресенье, 29 мая
ГОВОРИТ СИСТЕМА ОПОВЕЩЕНИЯ В ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ СИТУАЦИЯХ. В час дня губернатор Уорд издал распоряжение об эвакуации графства Эбердин. Всех жителей просят переселиться в другие места до приближения бури. Оставайтесь на нашей частоте для получения дополнительной информации.
Я знала, что на земле есть только один человек, который может помочь мне вернуть дружбу Морган. Джесси Форд. Так что я позаимствовала пикап отца и поехала к нему домой.
Перед его домом стоял грузовик для перевозки мебели. Я попыталась понять, почему его семья переезжает так рано. Ведь распоряжение об эвакуации только что поступило. Тогда почему все пожитки в доме Джесси уже собраны?
И тут мне все стало понятно. Его скрытность, когда я спрашивала его, подпишет ли его мать петицию. То, что он избегал меня на тайном балу.
Джесси выходил из входной двери с коробкой в руках. Увидев меня, он смутился. Ко мне подбежала Джулия и крепко обхватила меня за бедра:
– Мы как раз собирались уезжать.
В груди у меня стало тесно.
– А… Кили. – Джесси кивнул мне. – Я собирался сказать тебе минувшей ночью. Когда наступило бы подходящее время.
Возможно, он даже сам себе верил, но я знала, что ничего бы он мне не сказал. Он отталкивал меня всю ночь, он не желал подходить близко. Он вел себя так, потому что ему не хотелось говорить мне правду – что он уезжает.
Джесси попытался обнять меня, но я отбежала прочь:
– Вот я бы не уехала, не сказав тебе. Честное слово. – Я вытерла глаза. – Твоя мать никогда и не думала о том, чтобы нас поддержать, ведь так?
Джесси вздохнул и закинул голову назад:
– Я говорил ей об этом. Но у моей матери дерьмовая работенка в «Уолмарте». Мы живем в трейлере. А отец Джулии – мерзавец, который вечно крутится вокруг моей матери. Так что отъезд пойдет нам только на пользу.
На этот раз парень говорил правду. Я это чувствовала.
– Ты знаешь, куда вы поедете? – прошептала я.
– В Шарпсбург. Это примерно в часе езды. Совсем недалеко. – Он наконец посмотрел на меня. – Я надеюсь, мы все равно могли бы остаться друзьями.
Может быть, мне легко было простить Джеси, потому что мы с ним были так похожи. И в глубине души я понимала, что он все-таки хороший парень. Но Морган была права: Джесси и я не подходили друг другу. Во мне ощущался такой же внутренний надлом, как и в нем. Мы с ним никогда не были честны друг с другом до конца. Поэтому, как ни странно, потеря Джесси не отозвалась во мне острой болью, как это было в случае с Морган.