«когда росы отплыли, император укрепил крепости и города на берегах реки и возвратился в ромейскую державу». Укрепив города по Дунаю и оставив там многочисленные гарнизоны, Иоанн сразу исключил возможность неожиданного появления в будущем Святослава в придунайских землях и Болгарии. Русам пришлось бы долго и надсадно прогрызаться через многочисленные города и крепости, а ведь главным козырем киевского князя всегда была именно стремительность.
И ещё. Император прекрасно понимал, что когда Святослав вернётся на Русь, то ему в ближайшее время будет не до похода на Балканы, поскольку все вакантные столы заняты и ему придётся искать себе место под солнцем. А возможно, что Цимисхий знал и о тех настроениях, которые царят в Киеве, и потому был так спокоен.
Теперь вернёмся к военному совету, на котором Святослав и воеводы обсуждали путь домой. Удивительное дело, но наиболее ценные сведения об этих последних месяцах жизни легендарного воителя сохранились не в основных летописных сводах, а в региональных. Наиболее подробный рассказ мы находим в Устюжской летописи, составленной в XVI веке, но в то же время имеющей общерусский характер. По большому счёту, об интересующем нас периоде она повторяет сведения как Повести временных лет, так и других летописей, но некоторые известия действительно представляют большую ценность. Итак: «Ирече ему воевода Свенделъ: «Понде княже, около на конех, стоят бо печенози в порозех». И не послуша его Святослав, поиде в лодьях». Вроде бы всё понятно. Однако как быть с тем, что из одного исторического труда в другой на протяжении довольно длительного времени кочует версия о том, что воевода Свенельд большую часть войск повёл в Киев степью?
Во всех письменных источниках, кроме работы В. Н. Татищева, сведения об этом отсутствуют, и лишь Василий Никитич, пользовавшийся Иоакимовской летописью, сообщил о походе через степь. Вот как это выглядит в интерпретации другого великого русского историка С. М. Соловьёва: «Что Святослав сам отправил Свенельда степью в Киев, об этом свидетельствует Иоакимова летопись». Но вот беда, в этом свидетельстве нет ни слова о том, что именно Свенельд повёл войска к Киеву. Судите сами. Святослав «…бо вся воя отпусти полем ко Киеву, а сам не со многими иде в лодиах». Мало того, есть известия, которые напрочь опровергают теории о том, что Свенельд пришёл в Киев и стал там плести козни против Святослава. Снова обратимся к Устюжской летописи: «В лето 6480. Поиде Святослав в пороги, и нападе на него печенески князь Редири с вой своими, и уби Святослава. И взяша главу его, и во лбе его зделаша чашу, и оковаша златом и пьяху ея вино. Свиндел же убежа з бою, и прииде в Киев к Ярополку, сыну Святославлю, и сказа ему смерть отцову, и плакались по нем со всеми людьми». Аналогичную информацию сообщает и «Летописец, содержащий в себе Российскую историю»: «Свиндел же убежа с бою». Такого же мнения придерживался Н. М. Карамзин, отметивший, что «только немногие Россияне спаслись с Воеводою Свенельдом и принесли в Киев горестную весть о погибели Святослава». Помимо этих сведений, в большинстве летописных сводов прямо указано, что воевода объявился в Киеве после смерти Святослава, но никак не раньше. Совпадение? Вряд ли. Поэтому можно утверждать, что старый воевода в Киеве не был и козней против своего князя не плёл. Но, сняв с него обвинение в предательстве, волей-неволей приходится предъявлять ему другое обвинение — в трусости. Трудно сказать, что хуже. Сыновья же Святослава будут помнить об этом, и недаром Олег Древлянский сразу же прикончит сына Свенельда, Люта, лишь только узнает, кто перед ним. Сын ответит за отца.
Вновь возвратимся к войску, которое через степь отправилось в Киев. Велико ли оно было? В чём вообще был смысл этого сухопутного похода? Хочу обратить внимание на то, что в летописях, где говорится о предложении идти в Киев по суше, неизменно присутствует упоминание о конях. Как уже отмечалось, лошади избежали участи быть съеденными в Доростоле, и потому княжеская дружина могла вернуться на родину другим путём, кроме водного. Выбор был. Запихивать коней в ладьи смысла не имело никакого, а потому и отправлялись они по суше. С другой стороны, этих гридней явно было не очень много, от силы 1500–2000 бойцов, не более, поскольку конница Святослава была значительно малочисленнее пехоты и к тому же понесла потери. Правда, сам князь с конными гриднями не пошёл, доверив вести их одному из воевод, а сам остался с пешей ратью, которой предстояло идти на ладьях.
Снова возникает вопрос: а почему тогда всё войско не пошло по суше? Я думаю, что здесь снова надо исходить из летописных известий. Войско Святослава было обременено болгарской добычей, которую удобнее всего было транспортировать на ладьях. А вот конный отряд, скорее всего, выступил гораздо раньше остального войска, и вполне возможно даже раньше, чем закончились переговоры с печенегами. Цель — оказаться в Киеве как можно быстрее, донести до князя Ярополка повеление отца собирать полки и двигаться к Днепровским порогам, навстречу Святославу. Косвенным подтверждением этому служит то, что князь решил идти именно по Днепру, а не на Боспор Киммерийский или в Тмутаракань, где были его владения. Но сразу оговорюсь, это моя версия развития событий, не более.
Но вот дальше, очевидно, всё пошло не так, поскольку, когда киевский князь к этим самым порогам подошёл на ладьях, кроме печенегов, он никого там не застал. Стоя на носу ладьи, Святослав вглядывался в сторону берега, где разъезжали тысячи степных наездников, пуская стрелы в растянувшиеся по Днепру вереницы судов. Князь понимал, что если он сейчас попробует пойти на прорыв, то далеко не уйдёт, потому что, как только ладьи пристанут к берегу, их атакуют печенеги. Кочевники в несколько раз превосходят княжескую рать, и как ни храбры и умелы русы в бою, а шансов на победу без помощи из Киева пет никаких. Только где она, эта помощь?
Скрепя сердце Святослав распорядился разворачивать суда, и огромный караван потянулся в обратную сторону, к устью Днепра. «И приде Святослав к порогам и нельзе проите, и возвратися вспять до устья непръекаго и ста зимова в лузе море и на Беле берегу, бе зима приспе» (Устюжская летопись). По большому счёту, это была катастрофа. Князь оказался в Бслобережье, где он по договору с Империей не имел права зимовать, но не это было самым страшным, а то, что его воинство было совершенно не готово к зиме. Погода испортилась, переход морем в Тмутаракань был, очевидно, очень опасен, а потому и расположились русы в Белобережье на зимовку, надеясь на то, что из Киева придёт помощь. Тогда никто не знал, что эти надежды напрасны.
Ещё с древних времен Днепр был основным водным путем, по которому шла торговля между Севером и Югом. Однако он был дорогой не только удобной, но и опасной. Нападения разбойников и кочевых племён были явлениями довольно обыденными для того времени, а вот Днепровские пороги, которые предстояло преодолеть Святославу и его войску, представляли наибольшую опасность. И связано это было прежде всего с природными условиями. В районе современного Днепропетровска Днепр прорывался через длинную гранитную гряду, из-за чего русло реки было наполнено огромным количеством перекатов — около 30 каменных гряд и 9 порогов. Что само по себе делает плавание очень опасным. Но если к этому добавить возможность нападения кочевников, то опасность увеличивается в несколько раз. Общая длина этого сложнейшего участка была около 90 километров, а затем в районе Запорожья Днепр успокаивался и уже спокойно нес свои воды к Чёрному морю.
Описание того, как славяне проходят этот опасный участок, когда следуют знаменитым водным путём «из варяг в греки», оставил базилевс Константин Багрянородный, и чтобы лучше понять ситуацию, в которой оказался Святослав, есть смысл ознакомиться с отрывком из труда царственного учёного: «Прежде всего, они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски «Не спи». Порог этот столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно. волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая ее шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Острову нипрах, что значит «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксиды, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же — четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за почина китов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксидах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксиды по ею сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксиды, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образо