Для своего бога Гелиогабал хотел поставить в Риме огромную колонну, внутри которой можно было бы подниматься наверх по лестнице, и на вершине ее водрузить статую бога Элагабала, но не смог найти такого огромного камня во всей Фиваиде, откуда он думал вывезти его [Элий Лампридий. Гелиогабал XXIV]. Видимо, здесь имеется в виду обелиск, который Гелиогабал приказал найти и привезти из Египта.
Дион Кассий, который, правда, лично не присутствовал тогда в Риме, добавляет (80,11), что Гелиогабал вместе со своей матерью и бабкой пел Элагабалу гимны, что он тайно приносил этому божеству жертвы, закалывая мальчиков и применяя колдовство (для этой цели по всей Италии выбирались знатные и красивые мальчики, у которых были живы отец и мать). Эти жертвы приносили всякого рода маги, а он подбодрял их и благодарил богов, и в то же время он рассматривал внутренности детей и мучил жертвенных животных согласно обрядам своего культа. Последнее утверждает Лампридий (VIII, 2). В самом храме Элагабала он заживо замуровал льва, обезьяну и змею, добавив к ним человеческие гениталии. Совершал он также другие сатанинские обряды и всегда надевал на себя несметное множество амулетов.
Насчёт кровавых жертв сказать ничего определённого нельзя, скорее всего это выдумка или слухи, которые некритично воспринял Дион. Особенно, учитывая личное (но тайное) участие в них Месы и Соэмии. Очень вряд ли, чтобы романизированная Меса так подставилась. Уж она-то никакой религиозной фанатичкой не была. Кстати, ни одной фамилии знатных мальчикой, принесённых в жертву, не приводится. Скорее всего, Дион привёл лишь общее мнение о человеческих жертвоприношениях в финикийской религии. Они, действительно, когда-то имели место, но времена давно изменились. Однако у римлян Гелиогабал воспринимался теперь именно как финикиец или даже иудей, ведь он был обрезан и не ел свинины. А римляне к иудеям относились крайне негативно.
Куда более правдоподобна другая история. Согласно Сервию (Схолии к Энеиде VII, 188) во внутреннем святилище храма Весты хранились 7 святынь, среди которых были Палладий (статуя Паллады из Трои) и священные щиты (согласно преданию, во время царствования Нумы Помпилия с неба упал щит с выемками по бокам; от сохранения его зависело существование Рима, поэтому царь приказал сделать 11 копий щита, чтобы вернее сохранить настоящий; традиционно они хранились в курии салиев на Палатине).
Так вот, Гелиогабал перетащил в храм Элагабала священный огонь Весты, который он вообще сначала хотел погасить, да кто-то умный, видимо, отсоветовал. Потом дошла очередь и до Палладия. Вместе со своими жрецами и любовниками, он ворвался в святая святых Весты, куда имели доступ только девы весталки и понтифики. Сам Гелиогабал был понтификом, но не его жрецы и любовники. Он попытался унести «священное внутреннее хранилище». Что это такое? Поскольку статуя Паллады была невелика, она хранилась в специальном глиняном сосуде (Лампридий. Гелиогабал, VI, 7 9). Вот он и назывался священным внутренним хранилищем. Схватив глиняный сосуд, который он считал подлинным (старшая весталка умышленно указала ему на него, как на подлинный), и, не найдя в нем ничего, бросил его на землю, разбив на куски. Лампридий уточняет, что было сделано много похожих один на другой сосудов для того, чтобы никто не мог когда-либо унести настоящий. Все же он унес какую-то статую, которую он принял за Палладий, и, связав ее золотыми цепями, поставил ее в храме своего бога. Таким образом сумасшедший подросток искал «жену» Элагабалу. Палладий же искренне почитался римлянами, по поверью, обеспечивая безопасность Риму. По преданию, статуэтка была привезена в Италию из Трои Энеем и с тех пор находилась в храме Весты, скрытая в сосуде и невидимая обычным людям. Её даже не сдвигали с тех пор, как она прибыла из Илиона, исключая тот случай, когда храм сгорел при пожаре. И вот Гелиогабал посмел сдвинуть статуэтку и принес в свой храм как бы для брака с Элагабалом. Однако вскоре он, видимо, узнал, что Палладий фальшивый. Тогда он, сказав, что его бог недоволен Афиной как богиней войны, носящей полное вооружение, послал за статуей Урании, которую чрезвычайно почитали карфагеняне и обитатели Ливии. Говорили, что ее поставила финикиянка Дидона, когда она, разрезав воловью шкуру, основала древний город Карфаген. Ливийцы называли ее Уранией, или Танит, финикийцы же именовали Астартой, желая отождествить ее с луной. Утверждая, что брак солнца и луны является вполне подходящим, Гелиогабал послал за статуей и за всем храмовым золотом в Карфаген и приказал, чтобы там собрали вдобавок огромную сумму денег на приданное богине. Сопротивляться воле императора и верховного понтифика никто не посмел. Привезенную статую он выдал замуж за чёрный камень Элагабала, приказав всем людям в Риме и Италии предаться всенародно и частным образом всевозможному веселью и пиршеству, так как боги вступали в брак. Занимался этим, по-видимому, Дион Кассий как проконсул Африки, который и описал это дело. Он отметил, что собранные гражданами деньги были возвращены после смерти Гелиогабала. Сам же Гелиогабал заявлял, что не получил от Урании ничего, кроме двух золотых львов, которых он переплавил.
Перетащил он в свой храм и священные щиты из курии салиев на Палатине. Однако юному маньяку этого было мало. Он принял посвящение в таинства Матери богов (Кибелы) и совершил тавроболии, чтобы отнять ее лепное изображение и другие святыни, которые хранились внутри святилища. Тавроболиями назывались жертвоприношения быка в честь Кибелы. Обряд был мерзкий, но, что характерно, привёз его в Рим сам философ и миротворец Антонин Пий. Суть обряда заключалась в том, что выкапывалась большая яма, которую сверху накрывали помостом с просверленными в нём отверстиями. На помост выводили быка, которого убивали, закалывая или перерезая горло. В яме под помостом находился жрец в парадных шёлковых одеждах. На него стекала жертвенная кровь быка, которая «очищала и возрождала душу, служа залогом вечной жизни». Роль именно этого жреца и сыграл Гелиогабал. По словам Лампридия, во время обряда он тряс головой среди кастрированных изуверов-жрецов, подвязывал свои половые органы и делал все, что обычно делают галлы (жрецы Кибелы). После этого, Гелиогабал получил право на святыни Кибелы. Он перенес их во внутреннее хранилище своего бога. Он также хотел доставить в Рим священные камни Кибелы из их собственного храма в Пессинунте, а изображение Кибелы или Астарты Лаодикейской из ее святая святых, куда его, по преданию, поставил микенский царь Орест, сын Агамемнона.
И это было ещё не всё. Гелиогабал учредил в Риме культ сирийской богини Саламбо – возлюбленной Адониса (Таммуза). Жалобными криками и воем он сам изображал плачущую по погибшему Адонису Саламбо.
Лампридий рассказывает о привлечении Гелиогабалом животных к своим обрядам. Так, однажды он гнал по Ватикану четыре четверки слонов, разрушив при этом стоявшие на пути гробницы; кроме того, он запрягал по четыре верблюда в колесницу, когда устраивал в цирке зрелище для избранных. Он запрягал в колесницу четырех огромных собак и так разъезжал по дворцу. На виду у всех он выезжал также на четырех запряженных огромных оленях. Запрягал он в свою колесницу и львов, называя себя Великой Матерью (Кибелой); запрягал и тигров, принимая имя Либера (Диониса), – в этих случаях он надевал такую одежду, в которой изображаются боги, которым он подражал. При этом бывало, что он запрягал в повозку самых красивых женщин – по четыре, по две, по три и более – и разъезжал таким образом; обычно он и сам бывал обнажен и везли его обнаженные женщины [Элий Лампридий. Гелиогабал XXIX]. Этот рассказ иллюстрируется сохранившейся античной камеей, на которой изображен Гелиогабал, погоняющий бичом обнаженных женщин.
Камея с Гелиогабалом и женской упряжкой
Даже такой хороший специалист антиковед, как Гарри Сайдботтом, не верит Лампридию и совершенно зря. Ведь, например, в отношении женщин, слова Лампридия доказаны изображением этой процессии на камее. А сам Сайдботтом подтверждает реальность оленьей упряжки такой же привычкой одного из готских королей. С Кибелой и Дионисом всё понятно и без уточнений. Думается, что слоны, верблюды и собаки тоже относились к каким-то культам и ничего
Лампридий не придумал. И также для каких-то ритуальных целей Гелиогабал держал в Риме маленьких египетских змей, которых египтяне называют агато-демонами. Рассказывали, что как-то он – с помощью жрецов племени марсов – собрал змей и еще до рассвета, когда народ обычно собирается на многочисленные игры, внезапно выпустил их, так что много народу пострадало от укусов и во время бегства.
При этом, Гелиогабал всех других богов называл служителями своего бога: одних он называл его спальниками, других – рабами, третьих – обслуживающими те или иные его нужды. Таким образом, его секта не была никаким монотеизмом.
Монета Гелиогабала примерно 220 года выпуска в образе жреца с бородой и «рогом» на лбу
В общем, совершенно ясно, что Гелиогабал упрямо и последовательно вёл дело к смене олимпийской религии и римского пантеона богов своим диким, извращённым (в прямом смысле) культом Элагабала, сильно смахивающим на современные западные ЛГБТ и сатанинские эксперименты. Это была лично его религия, которую он же и создавал. Повторим, что ничего общего с истинным культом Элагабала в этом не было, а была попытка превратить личную секту в мировую религию, а Римскую империю – в извращённую теократию. Удайся ему это, даже в одном городе Риме, и относительная религиозная гармония в империи пала бы, мораль рухнула, начались бы религиозные войны и общественный хаос. Империя погибла бы ещё в III веке, подобно Вавилону. То, что римляне позволили такому выродку более двух лет издеваться над их верой и обычаями, говорит о кризисе веры в то время, однако же и скорое свержение Гелиогабала говорит в пользу римского общества, в том числе армии и гвардии. Римское общество присмотрелось к экспериментам Гелиогабала, попробовало их, оценило и решило ликвидировать.