Такая критика источников, которую некоторые исследователи, в том числе и мы, считают преувеличенной, означает, что многие утверждения в нарративных источниках отвергаются как сомнительные или неправдоподобные, а совокупность фактов значительно сокращается. В результате на первый план выходят археологические источники. А ведь, несмотря на свою ценность, они могут дать лишь очень ограниченную картину. Фактически огульное отрицание правдивости античных источников не даёт науке ничего, кроме вреда и искажения истории. Понятно, что к первоисточникам надо подходить критически и осторожно, но, всё же, в основу отношения к ним стоит положить базовое доверие к искреннему желанию автора сохранить и донести читателям правду. В древности письменное слово было весьма трудоёмким, дорогим и уважаемым, чтобы сочинять откровенные небылицы, рискуя прослыть лжецом. Так что мы будем опираться на античные первоисточники достаточно уверенно, предполагая, что в своей основе они правдивы. Конечно, источники необходимо подвергать любой возможной проверке и анализу, привлекая эпиграфику и археологию, на базе чего построить непротиворечивую концепцию эпохи.
В отличие от Гелиогабала, Александр Север многие столетия рассматривался Римской, а затем европейской историографией, как идеальный правитель. Даже в XVIII веке все еще преобладал традиционный образ мудрого, добродетельного, гуманного и любимого народом правителя, нарисованный Historia Augusta, который поддержал Эдвард Гиббон. В последние столетия занимались Александром Севером, в основном, немцы. Якоб Буркхардт находился под сильным влиянием старой традиции и писал в 1853 году, что Александр был «истинным святым Людовиком древности», который сопротивлялся «бесконечному множеству соблазнов деспотизма», и «вступил на путь справедливости и милосердия». Этот «непонятый человек в столетие, которое знало только страх», не смог завоевать уважения, но неизбежно потерпел неудачу.
Однако с XIX-го века возобладала неблагоприятная оценка Александра, подчеркивающая его роковую несамостоятельность и отсутствие решимости. Сокрушительный вердикт вынес Альфред фон Домашевский (1909). Он назвал Александра «плачевнейшим из всех цезарей». Во время его правления «последнее подобие порядка в империи исчезло», следствием ошибочной политики стал «полный крах всего административного строя». Эрнст Корнеманн (1939) считал, что «слабый, так и не достигший зрелости» Александр был несправедливо превращен в «светящуюся фигуру со странным ореолом». Вильгельм Энслин (1939) отметил, что молодой император не смог выполнить свою задачу, поскольку, несмотря на свое имя, он не был ни (Септимием) Севером, ни Александром (Великим). Альфред Хойе (1960) охарактеризовал Александра как «незначительного, но, по крайней мере, безобидного молодого человека, который «так и не превратился в мужчину». Для Германа Бенгтсона (1973) Александр был «слабым, посредственным правителем, который не сделал ничего выдающегося ни в политической, ни в военной области»; для его правительства «было характерно женское начало». Карл Крист (1988) также указывает, что Александр «в принципе никогда не достигал полной независимости». Твердости и напористости ему не хватало, он мог «только лавировать от одного кризиса к другому». Бруно Блекманн (2002), который называет Александра «маменькиным сынком», считает, что приход к власти Мамеи следует объяснять не правлением восточных женщин, а просто тем, что «император так и остался ребёнком». Хотя Александр, возможно, и принимал собственные решения в последние годы своего правления, его отказ предоставить солдатам ожидаемые денежные подарки был выражением нереалистичного отношения и, учитывая временные обстоятельства, был фатальной ошибкой.
Герберт Бенарио относит нестабильность положения Рима и начало кризиса именно несамостоятельности Александра и ключевому влиянию на него женщин, приведшму к неграмотной внешней политике [Benario, Herbert W., Alexander Severus (A.D. 222–235). URL: http://www.roman-emperors.org/alexsev. htm (дата обращения: 17. 06. 2015)].
Польский исследователь А. Кравчук считает Александра противоположностью двоюродного брата Гелиогабала в личных качествах, но тем не менее, тоже не склонен рассматривать императора как независимую политическую фигуру. На протяжении всего правления он пользовался помощью не только матери, но и ближайших помощников – Ульпиана, императорского совета, «специального органа из шестнадцати советников» [Кравчук А. Галерея римских императоров ⁄ А. Кравчук. – М., 2009. с.489].
Александр делал ставку на помощь угасающей аристократии и отдалялся от набирающей силу армейской элиты, что и предрешило судьбу. Этой линии придерживается ученый Кандучи [Canduci. Alexander, Triumph & Tragedy: The Rise and Fall of Rome's Immortal Emperors / Canduci. – 2010. – Pier 9. s.61].
А вот исследователь Сотерн снимаете Александра обвинения. Он высказывает мысль, что правление Александра в целом было весьма благополучно, но возродившаяся Персидская держава и натиск германцев расшатали политическое равновесие, это, в свою очередь, со смертью императора вылилось в полномасштабный кризис. [Southern, Pat. The Roman Empire from Severus to Constantine / P. Southern. – Routledge, 2001. s.61].
Дж. Б. Кэмбелл уделяет внимание вопросу взаимоотношения Александра и армии. Так, принцепс сделал многое, чтобы обеспечить и улучшить права солдат: подтвердил, что воины могли назвать кого угодно в качестве наследников завещании, [Campbell, J.B., The Emperor and the Roman Army 31 BC – AD 235 / J. B. Campbell. – Clarenden, 1984. s.221] могли освобождать своих рабов [s. 224], была обеспечена правовая база неприкосновенности личного имущества солдата, проходящего службу [s. 237].
Весьма удачной оказалась биография Александра Севера, написанная британским учёным Джоном Макхью. Вероятно, она является лучшей и самой полной на сегодняшний день. Оценка автором Александра сбалансирована, лишена субъективности и опирается на серьёзные данные и основания. В труде разобраны буквально все аспекты деятельности Александра и его правительства.
В отечественной историографии, несмотря на достаточно противоречивый материал источников, личность находившегося у власти ни много ни мало 13 лет Александра Севера в историографии до сих пор комплексно не рассматривалась.
С. И. Ковалев выразил мысль о получении принцепсом прекрасного образования, позволившего молодому человеку осмыслить ответственность за занимаемый пост. И, все же, природная мягкость и слабоволие не дали ему выйти из-под влияния властных женщин [Ковалев, С. И. История Рима ⁄ С. И. Ковалев. – Л., 1948.-с. 646].
В. И. Кузищин придерживается точки зрения, что «царственный подросток не мог управлять государством, да и в более зрелом возрасте не испытывал подобного желания» [Кузищин В. И. История древнего Рима ⁄ В. И. Кузищин, И. А. Гвоздева. – М., 2010. – с. 284]. Политическая же деятельность 222–235 гг. неразрывно связывается с личностью матери императора Юлией Мамеей, которая была фактической правительницей и осуществляла стабилизацию внутреннего и внешнего положения империи.
Е. В. Федорова характеризует принцепса как небезыдейную силу, которая смогла не только реставрировать порядки, бывшие до Гелиогабала, но ввести множество разнообразных и полезных законов, примирить все общественные слои. По личным качествам это был добродетельный человек, к тому же – весьма талантливый – и в рисовании, и в спорте, и в музыкальных изысканиях [Федорова Е. В. Императорский Рим в лицах ⁄ Е. В. Федорова. – М., 1979., с. 222]. Лишь скабрезность матери настроила против него легионы, отплатившие сполна всей династии.
Кратким, но достаточно сбалансированным исследованием последнего времени можно считать статью Гусева К.Д. «Правление и личность Александра Севера как проявление «скрытого кризиса III века».
Такова общая база, на основе которой написана наша книга. Надеемся, что она несколько освежит скудный отечественный материал и будет интересна любителям истории.
Часть 1Извращенец на престоле (213–222 гг.)
Глава 1Начало правления
Восстановление династии Северов происходило в провинции Сирия. Вкратце напомним обстоятельства этого дела. Восстание против императора Макрина, фактического убийцы Антонина Каракаллы, началось в Эмесе, а организатором его стала Юлия Меса, вдова Гая Юлия Авита Алексиана, который был легатом Реции, консулом-суффектом и дуксом при Септимии Севере, а при Каракалле стал проконсулом провинции Азия, сопровождал императора в Месопотамии и стал советником наместника Кипра, где и умер незадолго до описываемых событий в 217 году [Дион Кассий, 80, 3,2].
Юлия Меса имела весьма знатное происхождение. Она была старшей дочерью Гая Юлия Бассиана, первосвященника Храма Солнца в Эмесе. Храм был посвящён сирийскому и арамейскому богу солнца Эль-Габалу (аналог финикийского Баала). Мы знаем, как храм выглядел, по тогдашним монетам. Архитектура храма была полностью греческой. Он был установлен на подиуме, к которому вел лестничный пролет. Вход был обрамлен шестью колоннами, которые поддерживали высокий фронтон. Внутри находился чёрный камень конической формы, олицетворявший бога Эль-Габала. Культ Баала в Эмесе контролировался жрецами-правителями княжества, род которых происходил от арабского шейха Сампсикерама и его сына Ямблиха, (Страбон XVI, II, 10) даже после включения княжества в состав провинции Сирия при Домициане. Так что Бассиан был не только жрецом, но и князем-правителем.
Изображение храма Эль-Габала и чёрного камня на монете
Эмеса в то время во многих отношениях выглядела так, как будто это был типичный греческий город под властью римлян: он перенял достаточно греческой культуры, чтобы считаться полностью эллинизированным. Все надписи, найденные в окрестностях, а их более семисот, написаны на греческом языке, как и надписи на монетах, выпущенных городом. Это не было обязательным условием. В Пальмире, расположенной в 130 км. к востоку, но тесно связанной с Эмесой караванной торговлей, многие надписи были на местном языке. На западе Сидон и Арка чеканили монеты на финикийском языке в том же III веке нашей эры.