нечно, она понимала, что отстранить её сына от власти без его убийства не удастся. И она определилась. Как мать её понять можно, но ситуацию в семье и дворце это, несомненно, накалило. Долго так продолжаться не могло. В марте 222 года Гелиогабал решил вернуться к своей идее убийства Александра. При этом, опасаясь реакции сената, император приказал сенаторам под страхом смертной казни немедленно удалиться из Рима (Элий Лампридий. Гелиогабал, XVI, 1–3).
Вообще-то сенат не мог удаляться из Рима. Известно только, что он выезжал за пределы Города в храм Беллоны для объявления войны и на фестиваль Марса как раз в марте. Возможно, имеется в виду что-то из этого.
Элий Лампридий рассказывает следующую историю, по всей видимости, относящуюся к Публию Катию Сабину, другу Каракаллы. Именно ему посвятил Ульпиан одно из своих сочинений. Узнав, что консуляр Сабин остался в городе, император вызвал центуриона-фрументария и приказал убить ослушавшегося сенатора. Однако центурион, страдавший глухотой, решил, что ему сказали выгнать Сабина из столицы. Так он и поступил, спасши тем самым жизнь Катия [АЖА. Антонин Гелиогабал. XVI. 1–3]. Если такой случай имел место на самом деле, то вряд ли фрументарий был глух. Кто бы его такого держал на важном посту? Возможно, что и среди фрументариев Гелиогабал уже не имел поддержки, и центурион прямо нарушил приказ императора.
Очевидно, удаление сената из Города обеспокоило сторону Александра. Возможно, семье Александра и преторианцам стало известно о новом готовящемся покушении на мальчика, и они решили опередить Гелиогабала, попросту уничтожив его. Дольше откладывать переворот было уже нельзя.
12 марта Гелиогабал распустил слух, будто Александр находится при смерти – он хотел понять, как воины воспримут эту новость. Несомненно, Гелиогабал играл с огнём. Никаких средств против преторианцев у него не было, но маньяк упрямо «дёргал тигра за усы». Естественно, не видя мальчика и потрясенные слухом о его болезни, преторианцы разъярились до крайности, не послали Гелиогабалу обычную стражу и, запершись в лагере, пожелали увидеть Александра в храме Марса. Так Гелиогабал попал в собственную ловушку. Откажись он показать Александра, преторианцы бы примчались во дворец и убили императора-извращенца. Это он понимал, поэтому был вынужден согласиться на требования воинов. Испуганный Гелиогабал, взяв Александра и усевшись вместе с ним в императорские носилки, прибыл в лагерь. Вместе с кузенами прибыли и женщины Северов, а также свита Гелиогабала, многие из числа которой, должны были быть удалены от двора. Извращенец же притащил этих людей в лагерь преторианцев. Можно себе представить их ярость. Когда воины, отперев ворота, приняли делегацию и привели в храм лагеря, они с воодушевлением приветствовали и славословили Александра, Гелиогабала же полностью игнорировали. Поскольку конфликт ещё не был улажен, всё августейшее семейство ночевало в храме лагеря. Очевидно, что сирийки всю ночь вели напряжённые переговоры с преторианцами, только теперь, в отличие от 218 года, они действовали против друг друга. Кажется, что Соэмии удалось чего-то добиться и это позволило Гелиогабалу воспрянуть духом. Утром 13 марта Гелиогабал, который был взбешён отношением к нему воинов, велел арестовать для наказания тех преторианцев, кто очень заметно и с воодушевлением славословил Александра, как виновников мятежа и беспорядка. Но он неправильно оценил ситуацию как перелом в свою пользу. Как раз этот приказ и стал последней точкой в истории императора-извращенца. Воины тоже понимали, что отступать им нельзя. Отдай они своих друзей на расправу, они показали бы слабость, мятеж был бы подавлен с тяжёлыми последствиями для участников, да ещё пришлось бы отдавать Александра. Вероятно, Меса и Мамея постарались доходчиво разъяснить это воинам. И вот давно копившееся напряжение лопнуло и ярость вырвалась на волю. Преторианцы решились на крайние меры и ринулись убивать императора и его свиту. Дружков Гелиогабала убивали люто, но достойно их жизни. Им отрубали жизненно важные органы и те умирали, истекая кровью. Другим вонзали меч в пах с тем же результатом. Так были убиты Гиерокл, Аврелий Евбул, префект Рима Фульвий, и префект претория, точно не известно, кто именно, поскольку Дион (LXXIX, 21, 1), который сообщает нам об этом, не упоминает его имени. [Элий Лампридий. Гелиогабал, XIV, 7–8].
Сам Гелиогабал, услышав шум и крики убиваемых друзей, спрятался то ли в отхожем месте, то ли в сундуке. Дион пишет, что он попытался бежать, спрятавшись в сундук, который должны были вынести слуги, но он был обнаружен и убит. Видимо, слуги и выдали хозяина. Его мать Соэмия погибла вместе с ним, ибо она обхватила его и крепко к нему прижалась. Им отрубили головы, а тела обнаженными протащили сначала через весь город, демонстрируя публике, затем тело женщины где-то бросили, а Гелиогабала швырнули в Тибр с Эмилиева моста, привязав к нему груз, чтобы он не всплыл и не был похоронен. Сначала-то его хотели засунуть в клоаку, но труп туда не пролезал, поэтому пришлось топить в реке [Элий Лампридий. Гелиогабал, XVII, 1–6].
С отношением к Гелиогабалу аристократии и армии мы уже определились. А как к его гибели отнёсся плебс? Городские простолюдины тоже, по-видимому, испытывали неистовую радость. Именно плебс таскал трупы императора и его матери на крюках по улицам и калечил, а потом утопил тело Гелиогабала.
А ведь Гелиогабал развлекал плебс на всю катушку. Одних раздач при нём было больше, чем при любом императоре. Он строил цирки и бани, аннулировал долги бедняков. Он развлекался вместе с народом. Что же пошло не так? Скорее всего, извращенец зашел слишком далеко. Плебеев, большинство из которых были нормальными семейными людьми, отталкивала религиозная реформа Гелиогабала, унижавшая их старых богов, сексуальный разврат императора: его пассивный гомосексуализм и склонность к трансгрессивным ролевым играм. Император, посещающий бордели в качестве клиента, – это одно, но брать на себя обязанности работников секс-бизнеса – совсем другое. Это потеря лица.
Калигула когда-то укомплектовал бордель во дворце женщинами из элитных семей и это приносило плебсу двойное удовольствие: секс сочетался с унижением аристократии. А тут унижался сам император, выступая в роли женщины-проститутки. Затем, религия. Плебс был предан традиционным богам, в чем христианам пришлось убедиться на собственной шкуре во время гонений позднее в этом столетии. В Риме с особым почтением относились к Юпитеру Оптимус Максимус. Возвышение Элагабала над Юпитером отвратило плебс от Гелиогабала, хотя тут он был как раз активной стороной. Последним фактором было чувство естественной справедливости у плебса. Император, который пренебрег справедливостью, напав на члена собственной семьи, пользовавшегося популярностью у плебса, навлек на себя позор. Александр был популярен, все видели в нём преемника Гелиогабалу и пока Гелиогабал «продолжал любить своего двоюродного брата, он был в безопасности». Именно нападение императора на своего двоюродного брата и приемного сына привело его к Тибру.
Сенат, армия, семья и городской плебс – Гелиогабал оттолкнул от себя все четыре важнейших опоры. Он всё делал неправильно и это стоило ему жизни [Harry Sidebottom: The Mad Emperor. Heliogabalus and the Decadence of Rome. Oneworld, London 2022. S.297–299].
Часть информации, записанная только у Лампридия, как бы не критиковали его учёные, была подтверждена эпиграфическими источниками. Память Гелиогабала и его матери были подвергнуты проклятию. Их имена были удалены с надписей и всех официальных документов, изображения стерты, а завещания аннулированы. Имя Гелиогабала было удалено из официального списка ординарных консулов, а указы, изданные от его имени и от имени Александра Севера, носят только имя второго. Два имперских рескрипта от февраля 222 года сохраняют имя Александра Севера, но уже не имеют имени Гелиогабала. Даже с монет из Никеи были удалены изображения Гелиогабала, а нападения на статуи Соэмии были настолько разрушительными, что ни одна из них до наших дней не сохранилась.
Вероятно, была убита и последняя жена Гелиогабала – бывшая весталка Аквилия Севера. Её имя тоже было стерто с надписей, а на ее восточных монетах нанесены контрмарки. Бронзовый портрет из Спарты, идентифицированный как Аквилия, был изуродован в древности, хотя, возможно, это было результатом более поздней кампании вандализма против языческого искусства, проведенной христианскими фанатиками. Мы помним, Гелиогабал хвастался, что в следующем году у него будет настоящий сын. Меса и Мамея были безжалостны. Если существовал риск того, что Аквилия была беременна, ей нельзя было позволить остаться в живых, чтобы произвести на свет потенциального наследника убитого императора.
Сохранилась надпись, на которой было стерто и имя Анны Фаустины. Она была предпоследней женой Гелиогабала, разведенной, чтобы он мог снова жениться на Аквилии. Маловероятно, что ее память была осуждена вместе с памятью императора. Репрессии не зашли так далеко. Есть две другие возможности. Одна из них заключается в том, что провинциалы не всегда были хорошо информированы об императорском дворе. Когда пришло известие о смерти Гелиогабала, надпись Анны Фаустины подверглась нападкам со стороны тех, кто не знал о ее разводе. Или, возможно, во время напряженной борьбы при императорском дворе в последние месяцы правления, она была не только разведена, но и казнена по приказу своего бывшего мужа [Harry Sidebottom: The Mad Emperor. Heliogabalus and the Decadence of Rome. Oneworld, London 2022. S.293–294].
Итак, Гелиогабал и все его видные сторонники были мертвы, а память о них предана забвению. Кроме одного – бога Элагабала. Любой бог, даже тот, которого вы не одобряете, по определению бессмертен. В языческом представлении божество не могло быть убито смертными, равно как и память о нём не могла быть уничтожена. Просто поклонение ему в Риме и Италии могли быть запрещены. Однако, официальный запрет на поклонение богу Эмесы неизвестен. И не было никакого вопроса об объявлении императором или сенатом официального damnatio memoriae этого бога. Но точно так же, как бога можно было привезти в Рим, его можно было и отослать прочь. Так и сделали. Чёрный камень был отправлен обратно на родину в Эмесу. Храм Элагабала на Палатине был заново посвящен Юпитеру Ультору (Мстителю). Поклонение Элагабалу продолжалось в Эмесе, как и местное влияние династии. Поколение спустя Ураний Антонин, недолговечный самозванец из города, который утверждал, что является потомком царского дома, изобразил черный камень на своих монетах. Спустя полвека после смерти Гелиогабала император Аврелиан приписал свою победу в битве при Эмесе божественной помощи некоего бога Sol Invictus, Непобедимое Солнце. Но все это было в далеком будущем. На данный момент, в марте 222 года, Элагабал исчез, а Меса сохранила свою династию, правда, ценой жизни дочери и внука. Она обманом заставила Гелиогабала возвысить своего двоюродного брата до ранга Цезаря в качестве страховки от потери власти ею самой и привела Александра к престолу. Это было проделано холодно и расчётливо, и Меса продемонстрировала удивительную политическую проницательность. Даже сама, довольно продолжительная, история принципата Гелиогабала свидетельствует об этом. Без Месы он не продержался бы и полугода. Теперь её действия, вероятно, спасли жизнь ей са