мой, Александру и Мамее. Она сохранила власть. Возраст быстро настигал ее, но она снова начала строить из того, что имела, причём, на этот раз, на более прочном основании.
Модель преторианского лагеря в Риме
Часть 2Ещё очин «потомок Каракаллы» (222–255 гг.)
Глава 1Закрепление на троне
Уже 13 марта 222 года Александр был провозглашен императором. Точная дата зафиксирована в Feriale Duranum. В этом документе, сохранившемся в руинах римской крепости Дура-Европос на Евфрате, записан религиозный календарь, которому следовал гарнизон в течение года. Сюда входят жертвоприношения обожествленным императорам в день их восшествия на престол. К сожалению, раздел с dies imperii для Александра Севера сильно поврежден, но дата, всё же, понятна: «За 3 дня до мартовских ид: поскольку император Цезарь Марк Аврелий Север Александр был провозглашен императором… За 1 день до мартовских ид: потому что Александр, наш Август, был провозглашен Августом, pater patriae и pontifex maximus, публичной молитвой…». Получается, что сенат задержался на 2 дня с провозглашением Александра, видимо, ждали полного окончания беспорядков в Риме, да и самим сенаторам надо было вернуться в Город.
Воины присвоили Александру номен Севера, а сенат в один день даровал ему титулы Августа, отца отечества и великого понтифика, а также проконсульские права и трибунские полномочия, и право пятикратного доклада сенату (см. Лампридий. Александр Север, I, 3; XII, 4). Лампридий объясняет причины, по которым сенат вынужден был так поступить, ведь это было не принято. Существовала традиция постепенного наделения императора всеми полномочиями и титулами, для солидности. Считалось, что хорошему государю не подобало набирать столько званий сразу.
Александр Север
Однако, сенаторы опасались реакции воинов гарнизона (преторианцев, equites singulares, Leones, легиона II Parthica, городских когорт, вигилов, фрументариев), которые вполне могли сорганизоваться и выдвинуть в императоры кого-нибудь другого, как уже делали не раз и не два. Их надо было опередить. По этой же причине и поторопились, чтобы Александр сразу же получил все должности и титулы, словно он был уже старым императором. Впрочем, никаких протестов среди вооружённых сил не последовало, так что, возможно, Сенат перестраховался. Истеблишменту империи Александр весьма импонировал, да и народ тоже был расположен к нему, проникшись сочувствием к Александру за месяцы его противостояния с Гелиогабалом. Оказалось, что и воины вовсе не против Александра, видимо, устав от переворотов и разочаровавшись в предыдущих избранниках армии.
При этом Александр отказался от поднесенного ему сенатом имени Антонина. Видимо, имя Антонина на тот момент было так испачкано Гелиогабалом, что Александр предпочёл ему своё новое имя. Им и оказалось имя Александра, ведь до 221 года мальчик именовался Алексианом. Полное его имя теперь было Марк Аврелий Север Александр Август.
Отказался он и от титула «Великого», который был ему предложен по решению сената, словно новому Александру Македонскому.
Тот же Лампридий оставил нам описание процедуры восшествия на престол Александра Севера (VI. 1), которое многие историки считают недостоверным. Но Лампридий ссылается на текст городских ведомостей, писавшихся на досках, покрытых гипсом и, видимо, хранившихся в архиве. Он пишет, что накануне мартовских нон (видимо, ошибка переписчика, поскольку это 6 марта), когда сенат в многочисленном составе собрался в курии, туда был приглашен Александр для участия в заседании. Он сначала отказался прийти, так как знал, что речь будет идти о присвоении ему почестей, но затем, все же, пришел. Его встретили возгласами, приветствовавшими нового императора и ругавшими Гелиогабала. Эти возгласы – Adclamationes, были вовсе не простыми славословиями или ругательствами. В римской общественной жизни они играли большое значение. В императорскую эпоху наряду с формальными актами они могли играть роль постановлений сената и даже полностью заменяли первые. Так что не надо относиться к их частому цитированию в АЖА пренебрежительно.
Александр поблагодарил сенаторов и вот тогда раздались возгласы, просившие нового императора принять имя Антонина. Сенаторы вспоминали всех Антонинов от Антонина Пия до Каракаллы и уговаривали Александра очистить имя Антонинов, испачканное Гелиогабалом. Ответ Александра: «Благодарю, отцы сенаторы, не только за то, что произошло сейчас, но и за имя Цезаря, за спасение моей жизни, за присвоение имени Августа, за звание великого понтифика, за трибунские полномочия и проконсульскую власть. Все это вы передали мне в один день, чему раньше не было примера». Когда он это говорил, раздавались возгласы, продолжающие призывать его принять имя Антонина. Но тут Александр отказался, заявив, что не дорос до того, чтобы носить такое великое имя. Его начали уговаривать, но Александр проявил характер. Он заявил, что не хочет принимать имя чужой семьи потому, что оно будет обременять его. Сенаторы поняли, что его решение твёрдое и согласились с этим, но предложили ему принять титул Великого.
И вновь Александр ответил отказом, причём, весьма деликатно. Он сказал, что ему легче было бы принять имя Антонина, тут у него есть хоть какая-то связь. Но на каком основании он примет имя Великого? Что великое он уже совершил? Ведь Александр получил его после великих деяний, а Помпей после великих триумфов. «Поэтому успокойтесь, досточтимые отцы сенаторы, и, сами будучи великолепными, считайте меня одним из вас, а не наделяйте меня именем Великого», сказал Александр. Пусть он был слегка неправ, ведь Александр Македонский при жизни не принимал имени Великого, а Помпей получил такое прозвище от Суллы ещё до своего первого триумфа, дело было сделано.
Отпустив сенат и совершив в этот же день много других дел, он вернулся домой как триумфатор. Непринятие чужих имен прославило его гораздо больше, нежели могло бы прославить принятие их. Благодаря этому поступку он приобрел славу человека твердого и благоразумного – ввиду того что весь сенат не мог переубедить одного молодого человека или, вернее, юношу [Элий Лампридий. Александр Север VI–XII].
Понятно, что весь этот эпизод в сенате был срежиссирован Юлией Месой, настроившей юного 13-летнего императора соответствующим образом. Сам он, конечно, не сумел бы так чётко провести встречу с опытными политиками. Да и с сенаторами, видимо, переговорили перед заседанием.
Отсюда следует, что Александр получил императорскую власть только по виду и названию, в действительности же ведение всех дел и государственное управление было всецело в руках женщин Северов, в первую очередь, Юлии Месы, однако, и мать нового императора – Юлия Мамея, тоже оказалась женщиной с твёрдым характером и большими амбициями. Пока что мать и дочь (бабка и мать императора) сотрудничали, но со временем между ними должно было начаться соперничество. Зависимость Александра от женщин хорошо илл юстрирует титул нового императора: «сын Юлии Мамеи Августы, внук Юлии Месы Августы».
И Меса, и Мамея вполне понимали слабость своего положения. Кратковременное, но «яркое» правление Гелиогабала подорвало лояльность к Северам среди преторианцев, армии и сената. Отсюда возникла необходимость произвести как можно более чистый разрыв с предыдущим режимом. Как уже сказано, память Гелиогабала была проклята. А ещё было выдано общее помилование всем тем, кто был сослан предыдущим императором, подобно тому, как Макрин помиловал тех, кто был осужден при Каракалле [John S McHugh. Emperor Alexander Severus: Rome's Age of Insurrection, AD 222 to 235 Pen and Sword History 2017. p. 138, 144].
Раздачи денег при восшествии Александра Севера на престол было недостаточно для восстановления дисциплины в вооружённых силах. Сам император был всего лишь мальчиком, которому не хватало опыта и, несмотря на заявления о том, что он сын Каракаллы, он имел сомнительную легитимность. Многие признавали его слабые связи с основателем династии Септимием Севером. Чтобы заложить как можно более широкую основу поддержки нового императора, была создана коллегия сенаторских советников, состоящая из шестнадцати «лучших людей Сената». Это закономерно привело к установлению или восстановлению некоей формы аристократического правления. Меса и Мамея выбрали несколько десятков человек, в том числе шестнадцать сенаторов, считавшихся наиболее почтенными по возрасту и воздержанными по образу жизни, чтобы были они помощниками и советниками императору, и он поступал бы так, как они ему советовали и не поступал, если после обсуждения они не подавали за это своего голоса. Это было что-то, вроде Государственного Совета. Согласно Лампридию (Александр Север XVI, 1), в совет входили ещё 20 законоведов и 50 ученых. Имена некоторых из них нам известны. Это были знаменитые правоведы Домиций Ульпиан и Юлий Павел, префект претория Фабий Сабин, сын очень уважаемого сенатора Сабина, называвшийся Катоном своего времени; Элий Гордиан, будущий император; блестящий оратор Клавдий Венак; его родственник Катилий Север, превосходивший всех своей ученостью; Элий Серениан, превосходивший всех своей праведностью; Квинтилий Марцелл – лучшего человека не знает даже история (там же LXVIII, 1). Этот совет, по-видимому, существовал на протяжении всего правления Александра Севера и был распущен Максимином Фракийцем.
Интересно, что Лампридий невнятно упоминает такую деталь, как подковёрную борьбу за влияние на юного императора сразу после его восшествия на престол. Он пишет, что названных законоведов и учёных «отстранила кучка дурных людей, которые окружили Александра в первые дни его правления. Однако, благодаря благоразумию молодого человека, дурные люди были частью казнены, частью изгнаны, и одержала верх эта безупречная дружба» (там же LXVIII, 3–4). О чём говорит Лампридий, нам, к сожалению, неизвестно.
В любом случае, партия Месы и Мамеи победила, хотя, если верить Лампридию, и не сразу. Возможно, тот неизвестный нам первый этап продолжался аж до осени 222 года и закончился гражданскими беспорядками. И возможно, что сначала юного императора окружали люди, подобные друзьям Гелиогабала, ведь других при дворе тогда не было. Они не смогли справиться с ухудшавшейся ситуацией в Риме (пожары, голод, народные беспорядки) и были отстранены. Так что, теперь ставка была сделана не на ЛГБТ-сообщество, не на «весёлых ребят» или религиозных сектантов, не на армию, а на отживающую свой век аристократическую прослойку – сенат, впрочем, в предпринятых мерах стало ощутимо и рациональное зерно. После безумств Гелиогабала, римское общество, включая даже армию, было согласно с таким ослаблением императорской власти. Пока! Шел поиск равновесной системы, выводящей государство из кризиса. Хотя, конечно, новый взлёт сената выглядел весьма странно, особенно после того как при Септимии он потерял право издавать законы и был сильно прорежен репрессиями в последующие годы.