А ведь все задатки у Александра были. Он отличался физической крепостью и здоровьем, соединенными с внешней военной выправкой. Его любили в народе, что неудивительно после Гелиогабала. Лампридий добавляет, что Александр старался не пропускать ни одного дня, чтобы не упражняться в науках или в военном деле. Он очень любил образованных людей, притом несколько даже опасался, как бы они в своих произведениях не отозвались о нем сурово. Александр обладал исключительной памятью, которую он, по сообщению Ахолия (историк, упоминаемый только в АЖА), усилил с помощью мнемоники.
Он запретил называть себя владыкой (опасаясь обвинений в тирании), а письма ему писали, как частному человеку, сохранив только звание императора. Приветствовали его всегда только по имени, то есть: «Будь здрав, Александр!». Он не терпел льстецов. Приняв приветствия, он приглашал всех сенаторов посидеть с ним (собственно, это была законная привилегия сенаторов), но к этим приветствиям он допускал только честных и пользовавшихся доброй славой людей и велел объявить через глашатая (подобно тому как во время Элевсинских таинств говорят, что туда не должен вступать никто, кто не сознает себя чистым), чтобы не приходили приветствовать государя те, кто сознает себя вором, – иначе они, будут изобличены и подвергнутся смертной казни.
Он запретил падать перед ним ниц, тогда как перед Гелиогабалом это уже начали делать, как это было принято у персидских царей.
Александр всегда старался быть вежливым и лояльным. Лампридий уверяет, что со всеми он обращался ласково и приветливо, никогда никого он не обидел ни из своих друзей и приближенных, ни из подчинённых и персонала. К префектам претория он всегда относился с уважением, утверждая, что тот, кто заслуживает обиду со стороны императора, должен быть осужден, а не отставлен. Правда, в отличии от Лампридия, мы видим здесь не доброту и веждивость, а, скорее, предупреждение. Неизвестно, он ли установил это правило, но о нём первом сообщают, что при увольнении чиновника, удачно справившегося со своими обязанностями, Александр добавлял: «Государство благодарит тебя». При этом отставник получал что-то вроде пенсии в вещевом выражении, так что, став частным человеком, мог жить вполне прилично сообразно со своим положением. Дарами были – земля, быки, лошади, хлеб, железо, средства на постройку дома, мрамор для его отделки и другие материалы. При этом всё подаренное было из конфискованного, а не государственного имущества. Деньги он дарил редко и, в основном, воинам [Элий Лампридий. Александр Север XXXII].
По природной ли приветливости и щедрости или из политических соображений, Александр тщательно продумывал и составлял списки людей, которых хотел чем-то одарить. При этом он даже обижался на тех, кто ничего у него не просил.
Мы уже замечали, чем объяснялась внешняя приветливость Александра, добавим лишь, что так он вёл себя только с теми, кто ему нравился, а с теми, кто не нравился, кого он подозревал в коррупции, например, он поступал совершенно иначе. Лампридий в приведённом выше фрагменте, опять подчёркивает прижимистость Александра, объяснявшуюся разорением казны.
С друзьями они часто собирались вместе, сам он ходил к ним на пиры, некоторые бывали у него ежедневно без приглашения. Заболевших друзей он всегда посещал. Он хотел, чтобы все высказывали ему свободно, что они думают, и выслушивал то, что говорилось. Выслушав, он вводил улучшения и исправления, как того требовали обстоятельства дела. Дворец его всегда был полон друзей, советников, магистратов. Об отсутствовавших он всегда спрашивал. Всякий раз, как мать его Мамея и жена Меммия, дочь консуляра Сульпиция, внучка Катула, упрекая его в излишней вежливости, говорили ему: «Ты сделал свое правление слишком мягким и не внушающим уважения к власти», он отвечал: «Зато – более спокойным и более продолжительным» [Элий Лампридий. Александр Север XVIII–XX].
При этом Александр был весьма подозрительным. Похоже, что он создал в империи целую систему соглядатайства и доносительства, шпионил за всеми крупными фигурами. Лампридий пишет, что «обо всех он разузнавал через своих верных людей и через тех, о ком никто не знал, что они этим занимаются, так как, говорил он, всех можно подкупить взяткой». Последняя фраза прямо свидетельствует, что Александр был весьма низкого мнения о людях, включая, видимо, и своих друзей. Вся его приветливость была внешней, напускной. Это тоже особенность характера.
По мнению древних авторов, Александр был равнодушен к богатству и никому в этом плане не завидовал. Видимо, в этом с ними вполне можно согласиться. Он резко сократил излишние государственные расходы, причём доходил до дотошной мелочности. Возьмём, например, одежду. Одевался он очень просто. Парадные претексту и тогу он надевал, только будучи консулом или как понтифик, причём казённые, из храма Юпитера, как и другие магистраты. Никаких золотых вышивок он не допускал. Он снова ввел в свое личное употребление грубошерстные хламиды Севера и туники без пурпура или с длинными рукавами, а также алые и пурпурные небольшие греческие плащи.
Повседневной одеждой императоров всегда была белая тога. Обычной одеждой солдат и простых граждан был дорожный плащ (paenula); патрицианским же магистратам ношение пенулы запрещалось. А вот Александр носил, поскольку это было практично. Зато шелк он практически не носил и никогда никому не дарил. Да ещё он велел снять драгоценные камни с одежд и обуви, которыми пользовался Гелиогабал. Все камни он продал и деньги внес в государственную казну. Ноги его были всегда в простых сандалиях, а не в сапожках. И брюки он носил белые, а не алые, как это было в обычае раньше [Элий Лампридий. Александр Север XL, XLI].
Хранить казённую одежду в кладовых больше года он никогда не позволял и приказывал немедленно пустить ее в ход, продать или выдать. Надо полагать, в основном, это была армейская одежда. Дворцовую стражу он переодел в одежду красивую и блестящую, но не драгоценную. Даже на государственную символику и царскую обстановку он экономил золото и шёлк, утверждая, что власть заключается в доблести, а не во внешнем убранстве.
Экономил Александр и на персонале. Он сократил придворную прислугу и, кроме того, все дворцовые слуги, а также сукновальщики, закройщики, пекари, виночерпии, стали получать не жалование, как в свое время установил Гелиогабал, а продовольственный паек, притом в одинарном размере, редко в двойном. Опять же, в целях экономии жалования, гонцами-скороходами у него были только его рабы, он говорил, что свободнорожденный должен бегать только на священных состязаниях; дворцовые повара, пекари, сукновальщики, банщики – тоже только из рабов. При нем получал содержание только один придворный врач; а все прочие, которых было до шести, получали продовольственный паек, хотя и в двойном и тройном размере, при этом им выдавали только по одному караваю белого хлеба, а остальные – смешанные.
Так же скромно и равнодушно к излишествам Александр показал себя в отношении застолий. Он не признавал золота на пирах, да и серебряной посуды было немного. Бокалы у него были недорогие, но изящные. Иногда он даже вынужден был брать столовое серебро, слуг и скатерти взаймы у друзей. Слуги тоже были одеты скромно.
Когда он пировал среди своих, то приглашал либо Ульпиана (пока тот был жив), либо ученых людей для просвещенных бесед, которые, как он говорил, восстанавливали его силы и питали его. Когда он ел в домашней обстановке, у него на столе была книга, и он читал, чаще – по-гречески. Его парадные пиры отличались той же простотой, что и частные; увеличивалось лишь количество полукруглых лож и число сотрапезников, но ему это было неприятно: он говорил, что ему кажется, что он ест в театре или в цирке [Элий Лампридий. Александр Север XXXIV].
Он никогда не устраивал в качестве развлечения во время пира театральных зрелищ; самой большой забавой были для него игры щенят с поросятами или бой куропаток, или порхание вверх и вниз маленьких галок. На наш взгляд и это странноватые забавы, но, видимо, тогда они пользовались популярностью.
Стол у него был, по мнению Лампридия, не слишком обильным и не слишком скудным, но опрятным. Постилались чистые скатерти, подавалось вино, хлеб, мясо, птица была редкостью, зато много фруктов. Сам он ел много, но вина пил вполне в меру. Он предпочитал чистую холодную воду, а летом – с вином, приправленным розами; это одно он сохранил из всех видов приправленного вина, употреблявшихся Гелиогабалом [Элий Лампридий. Александр Север XXXVII].
Напомним, что это был императорский стол. На фоне пиршеств Гелиогабала, Александр выглядит просто нищим, но большинство предшествующих римских императоров тоже были довольно скромны в пище и питье.
Характерно то, что юный Александр всегда собственноручно выдавал распорядителям стола продукты, как и одежду для подарков отбирал лично. Это ещё одна странность последнего из Северов, ведь он отнюдь не был стариком-скопидомом. Да и вообще, согласимся, что императору огромного государства как-то негоже лично ходить на кухню и распределять порции, как какому-то средневековому курфюрсту в микроскопическом княжестве.
Очевидно, что Александр не отличался ни малейшим пристрастием к алкоголю. Когда у него бывали друзья-военные, то, чтобы формально соблюсти обычай, введенный Траяном, – выпивать после десерта до пяти бокалов вина, он предлагал друзьям только один бокал – в честь Александра Великого, разве только кто-нибудь прямо потребует большего – это дозволялось [Элий Лампридий. Александр Север XXXIX].
Александр был очень мил в своих шутках, любезен в беседах и приветлив на пирах. Он не был любителем тогдашней попсы, поэтому карликов, карлиц, дураков, продажных мужчин – певчих, всяких виртуозов и пантомимов он подарил народу, в том смысле, что теперь их содержал не дворец, а Город. Тех, кто оказался не нужен в Риме, он роздал поодиночке на прокормление отдельным городам. Ну, а уж, евнухов, которых Гелиогабал держал для участия в его позорных делах и выдвигал на должности, он раздарил друзьям; при этом он вынес решение: если они не возвратятся к добрым нравам, их разрешается убить без приговора суда. Гелиогабал поставил очень многих евнухов во главе счетных и прокураторских ведомств, Александр же отнял у них все их звания. Он заявил: «Я не позволяю рабам, купленным за деньги, распоряжаться головами префектов, консулов и сенаторов». Оставшихся дворцовых евнухов он определил служить на положении рабов у своей жены. Александр свел их к определенному числу и позволил им обслуживать в Палатинском дворце только женские дворцовые бани. Он говорил, что евнухи – люди третьего по