Святая Татьяна, как Мученица первых веков Христианства, почитается и в Православной, и в Католической церквях, однако широко её почитание распространилось только среди восточных христиан. На западе имя Татьяна считается русским и употребляется только в некоторых, по большей части славянских, странах. Татьянин день (25 января по новому стилю) считается в России днём студента в честь открытия Московского университета в 1755 году.
Возможно, в ходе той же волны преследований, 30 января 226 года погибла ещё одна римская святая – Мартина, также называемая дочерью консула. Её судьба практически идентична судьбе святой Татьяны. Возможно, здесь мы видим сознательную «зачистку» римского чиновничества от проникшего в него христианства. Кто её организовал, мы не знаем, но вряд ли Александр, скорее сенатские и жреческие круги.
В последний раз гонения на христиан в Риме при Александре Севере произошли в 230 году, когда погибли папа Урбан I и святая Цецилия. На этот раз гонения опять происходили в самом Риме где-то между февралём и ноябрём. Урбан I был 17-м епископом города Рима с октября 222 года, то есть, после первого преследования христиан при Александре. О нём практически ничего не известно, в том числе и о смерти. Известно только, что в 230 году он прятался от гонений в катакомбах у Аппиевой дороги. Память его у православных отмечается 12 февраля, а у католиков 25 мая, что выглядит более обоснованным. Святая Цецилия же снова оказывается женщиной знатного происхождения, но, кажется, родители её были язычниками. По крайней мере, они выдали дочь замуж за знатного язычника Валериана. Последний явно был влюблён в невесту без памяти, поскольку, по её уговорам (и уговорам Урбана I), согласился перейти в христианство и отказался от телесной жизни с женой. Мало того! Он уговорил креститься и своего родного брата Тибуртия. Неофиты вели себя достаточно открыто, в том числе хоронили тела замученных христиан, так что скоро на них поступил донос. Префект Рима Турций Алмахий (нам неизвестен, да и имя явно неверное) решил воспрепятствовать деятельности молодых христиан, вызвал их на допрос и приказал принести жертвы языческим богам, на что получил отказ. Тогда братьев вывезли за город и казнили, видимо, 14 апреля. Цецилию сначала не трогали, и она какое-то время провела на свободе. Однако позже и она была схвачена, подверглась пыткам, продержалась в тюрьме до 22 ноября, когда была казнена тремя ударами меча, которыми палач пытался отрубить мученице голову. Больше трёх раз бить было нельзя, поэтому Цецилию бросили недобитой в камеру, где она и скончалась в муках через три дня. И вновь мы видим репрессии против довольно знатных римлян, хотя в рассказе об этих событиях, христианские источники упоминают казни и простых горожан. Вот таким «любителем христиан» был император Александр Север.
Империя тогда все еще страдала от последствий чумы Антонина, которую принесли вернувшиеся солдаты Луция Вера, победившие парфян в 166 году. Симптомы, описанные римским врачом Галеном, предполагают, что это, вероятно, была опасная форма оспы. В 189 году Дион Кассий отмечал, что каждый день в антисанитарных условиях столицы умирало по 2000 человек. В результате этой катастрофической эпидемии, по оценкам историков, погибло от 7 до 33 процентов населения империи. При раскопках катакомб святых Петра и Марцеллина в Риме было обнаружено братское захоронение конца второго и начала третьего веков. На скелетах не было никаких признаков травм костей, что позволяет предположить, что они погибли не от поражения холодным оружием, а от эпидемии. Сохранившиеся в засушливых условиях египетской пустыни папирусы дают представление об экономических последствиях этой чумы. В одной деревне общая площадь обрабатываемых земель резко сократилась с 158 по 216 год нашей эры. Нехватка рабочих рук привела к значительному росту заработной платы батраков, в то время как документация, свидетельствующая о сборе налога с производителей пшеницы, говорит о падении их доходов начиная со 184/5 года.
Еще одна разрушительная вспышка чумы произошла в 250–258 годах, поразив империю, уже охваченную гражданскими войнами и вторжениями варваров практически на всех ее границах. Понтий Карфагенский описывает его ужас: «После этого разразилась страшная чума, и чрезвычайнное опустошение ненавистной болезнью охватило каждый дом трепещущего народа, унося день за днем внезапными нападениями бесчисленное количество людей. Все содрогались, бежали, сторонились заразы, нечестиво избегали своих друзей, как будто сторонясь того, кто непременно умрет от чумы, можно было избежать самой смерти. Между тем по всему городу [Карфагену] лежали уже не тела, а груды тел, и живые, созерцая жребий, который, в свою очередь, был предназначен и им, требовали от прохожих жалости к себе».
Одни историки считают это продолжением чумы Антонина, другие – новой болезнью. Тем не менее, растёт убеждение, что оба случая были вспышками оспы. Демографический спад второго-третьего веков явно связан с этими эпидемиями. Стоимость рабочей силы и товаров выросла, что привело к сокращению сельского хозяйства и ремесла, хотя ожидалось, что с городов по-прежнему будет взиматься та же сумма налогов, что и раньше. Трудность удовлетворения этих требований привела к увеличению числа кураторов и увеличению требований к сельской бедноте со стороны землевладельцев. Вдобавок к этому климатологи отмечают, что со второго века в Европе становилось все холоднее и влажнее, отчего начала падать урожайность. Экономические последствия всего этого приводили к дальнейшей дестабилизации государственных финансов.
Финансовое же состояние империи было тяжёлым. Оно и в лучшие-то времена было ненадежным, но увеличение армейского жалованья Септимием Севером и Каракаллой сделало задачу уравновешивания доходов и расходов почти невозможной. Макрин попытался уменьшить жалованье новобранцам и совершил ошибку, поскольку это способствовало восстанию, свергнувшему его. Александр Север и его мать знали, что повторять эту ошибку нельзя. Но где было взять деньги?
Предыдущие повышения жалования повысили ожидания солдат. Расходы на армию оцениваются в 286–370 миллионов денариев в год, считая деньги на флот, пенсии, пожертвования, закупку ресурсов и продовольствия для содержания войск. Только зарплата легионам обходилась теперь в 100 миллионов денариев (160–170 тонн серебра). А ведь испанские рудники давали не более 200 тонн серебра в год. И ещё сколько-то балканские. Как же императору было изыскать нужные средства? Никакая военная добыча не была бы достаточной, ибо на границах империи жили бедные племена, кроме персов, которые, как вскоре оказалось, сами вполне били римлян. Основные средства нужно было добывать внутри империи. Поздний римский историк Зосим, вероятно, основывая свое сообщение на утерянном источнике, прямо заявляет, что сам император «заразился ненасытной алчностью, накапливая богатства с величайшей заботливостью, которые он доверил заботе своей матери». Геродиан обвиняет Мамею в жадности и ненасытном желании увеличить доход. Император якобы критиковал за это свою мать, но он, постепенно, становился таким же скопидомом. Каким же способом можно было добыть деньги внутри империи? «Плохих» императоров, таких как Коммод, Каракалла и Максимин Фракиец, сенаторские историки обвиняют в алчности, поскольку они стремились обложить богачей дополнительными налогами. «Хорошие» императоры находили необходимые деньги за счет сокращения имперских расходов, получения военной добычи и обдирания простого народа. Как действовал Александр? Геродиан говорит о «конфискации унаследованного имущества некоторых людей» (VI, 1, 7). Историк также ссылается на значительное количество судебных процессов по обвинению в государственной измене, в результате которых виновные избежали смертной казни. Однако осуждение наверняка привело к их изгнанию и конфискации их имений, которые были добавлены к имперскому фиску. Вряд ли это были сенаторы, скорее всадники и чиновники-плебеи.
Дион Кассий в вымышленной речи Мецената к Августу пытался предложить решение проблем, с которыми столкнулась империя во времена Александра Севера. Он признавал важность получения устойчивых и надежных доходов для обеспечения ресурсами армии, которая обеспечивала безопасность империи. Однако делать это следовало без привлечения активов элиты. Вместо этого сенаторский историк, сам владелец огромных поместий в Италии и в своей родной Вифинии, призывал императора полагаться исключительно на ресурсы самого государства за счет доходов, полученных от государственных рудников и имперских поместий. Он также выступал за продажу всего имущества, приобретенного государством во время гражданских войн, с целью использования прибыли для предоставления дешевых ссуд для поощрения возделывания запустевших земель, что увеличит доходы. Он предполагал, что любой дефицит между доходами и расходами может быть покрыт за счет косвенного налогообложения. Богатство в первую очередь основывалось на земельных владениях, однако, тут была трудность-элита возмущалась любой попыткой государства использовать её активы для покрытия расходов империи. Императоры, угрожавшие их привилегиям и богатству, характеризуются как жадные и скупые. Александра сенатские историки щадили, но очевидно, что и он прибегал к подобным мерам.
Драгоценных металлов в Риме всё больше не хватало. Запасы золота и серебра, как мы уже указали, были ограничены и предложение не соответствовало спросу, особенно касаемо серебра. Монету стали портить, что привело к неуклонному обесцениванию сребренников. Каракалла ввел антониниан, который должен был быть эквивалентен двум денариям, но он содержал только 50 процентов серебра, то есть такое же содержание драгоценного металла, как один полноценный денарий. Содержание золота в ауреусе также было немного уменьшено Септимием Севером: из фунта золота стали чеканить пятьдесят ауреусов, а не сорок пять как раньше. Понятно, что люди оценивали такие монеты дешевле, поэтому на тех, кто не принял теоретическую ценность монеты, налагались суровые наказания. Вероятное недоверие к антониниану привело к тому, что Гелиогабал прекратил его выпуск. После этого антониниан вырос в цене и Александр возобновил чеканку. Александр, похоже, пытался остановить падение доверия, отказавшись от дальнейшего обесценивания мон