ом. Стратегически это ничего не давало Ардаширу. Дорога на Рим по-прежнему была закрыта. В Месопотамии Хатра, Зингара, Резайна, Нисибис, благодаря деятельности Центральной римской армии стали мощными крепостями. Попытка захватить эти города повлекла бы за собой длительную осаду с неизвестным результатом, но обязательно с большими потерями. И наконец, кажется, римскую Месопотамию теперь защищал способный полководец и управленец. Вероятно, это был не кто иной, как Максимин Фракиец. Наши фрагментарные источники дают несколько кратких сообщений о тогдашних событиях. Речь, предположительно произнесённая Максимином Фракийцем в 238 году перед своими легионерами, упоминает его роль «командующего легионами на пограничном берегу реки». Река эта, должно быть, Евфрат. Он также упоминает «персов после их вторжения в Месопотамию некоторое время назад». Было принято считать, что имеется в виду вторжение Сасанидов в провинцию в 228–232 годах, в то время, когда Александр Север тщательно готовился к Восточной кампании в Риме. Однако, по мнению Макхью, гораздо вероятнее, что Максимин Фракиец упоминает о вторжении, которое он сам отбил, когда командовал легионами в 233 году, и эти же ветераны теперь выстроились перед ним в 238 году [John S McHugh. Emperor Alexander Severus: Rome's Age of Insurrection, AD 222 to 235 Pen and Sword History 2017. p. 301].
В «Гетике», написанной готским историком VI века Иорданом, сохранилась традиция, что Максимин «с поразительным успехом сражался против парфян под командованием Александра». На эту ссылку саму по себе полагаться нельзя, но она в некоторой степени подтверждается другими общепризнанными поздними источниками. Иоанн Малала, греческий хронист VI века из Антиохии, также упоминает о защите римской Месопотамии Максимином Фракийцем, но в менее лестных выражениях: «Он [Александр Север] вместе со своей матерью предпринял поход против персов и в Антиохии назначил Максимина полководцем. Последний участвовал в битве против персов, но потерпел поражение, и император разгневался на него». Складывается впечатление, что указание на поражение, понесенное Максимином, могло отражать имперскую пропаганду. Все наши источники, кроме Малалы, сходятся во мнении, что военная репутация Максимина Фракийца была безупречна и поражение не соответствовало бы его положению. Контекстуально этот рассказ соответствует ситуации 233 года. Присутствие императора в Антиохии, безусловно, верно, но не ясно, было ли назначение Максимина полководцем произведено до кампании 232 года или после. Тот факт, что Малала называет Максимина полководцем, а не наместником, может свидетельствовать о том, что он был назначен на свой пост в ответ на отступление из-под Хатры и необходимость защищать Римскую Месопотамию от наступающих сил Сасанидов. Но кто бы ни стоял у руля в Месопотамии, он проделал замечательную работу, поскольку провинция стойко противостояла многочисленному и победоносному врагу. В настоящее время не зафиксировано ни одного захваченного персами города. Очень быстро персы начали отходить из Месопотамии на зимние квартиры.
Поэтому итоги войны на рубеже 232/233 года в Антиохии, куда привезли больного императора, казались не такими уж драматическими. Ситуация казалась поправимой. Было объявлено, что кампания против персов блестяще выиграна, они понесли большие потери и выбиты с римской территории. Доказательства были тут же – разбитые колесницы, захваченные слоны, 10 тысяч комплектов снаряжения клибанариев, какое-то количество пленных персов. Центральная армия Александра в военном отношении показала себя хорошо и персов била, а то, что в ней случилась эпидемия, так на то воля богов. Северная армия Прокулеана тоже воевала удачно, а то, что при отступлении понесла большие потери, так на то тоже воля богов и «генерала Мороза». Ну, а то, что погибла Южная армия, так она была самой маленькой и состояла из худших войск, но погибла доблестно.
Геродиан, который критически оценивает эту кампанию, тем не менее пишет, что «хотя и вышло так, что варвары в целом казались победителями, тем не менее они понесли ничуть не меньшие потери в частых стычках, происходивших и в Мидии, и в сражении в Парфии, где было множество убитых и еще более раненых…при почти одинаковом с обеих сторон числе павших воинов представляется все же, что оставшиеся в живых варвары одержали победу благодаря превосходству в числе, а не своей мощью. Немалое доказательство серьезного урона у варваров вот в чем: года три или четыре они оставались спокойными и не брались за оружие [Геродиан. История. VI, 6].
Макхью заметил, что обычно тщеславные Сасаниды не вырезали никаких рельефов в честь этой предполагаемой победы. С чего бы такая скромность? В отличие от персов, римская пропаганда приветствовала кампанию как великую победу. В Галатии милевые столбы прославляют императора как «Parthico Мах» и «Persico Мах». Другие надписи тоже сообщают о победе римлян, в то время как на монетах указано «Victoria Augusti». В победной надписи хатранцев содержатся слова domita Midia. Видно, что жители Хатры трезво оценивали результаты кампании, опустив поражение Южной римской армии и выпятив успехи Северной.
Монеты конца 233 года несут надпись «Liberalitas» – Щедрость. Бронзовый медальон, изготовленный в то же время, изображает Победу, венчающую императора, который стоит на двух речных богах, вероятно, представляющих Тигр и Евфрат. Это, по-видимому, наводит на мысль, что потери римлян были не так велики, как хотел бы убедить нас Геродиан. Значительное поражение потребовало бы оборонительной стратегии, но, очевидно, император планировал еще раз перейти в наступление. Сами греко-римские историки разделились в своих оценках от полной победы до полного поражения.
По современным оценкам, Персидская война Александра Севера закончилась ничем. Обе стороны потеряли огромное количество людей. Вторгшиеся римские армии нанесли большой ущерб территории Сасанидов, но южное крыло потерпело сокрушительное поражение. Тем не менее, стратегически Римская империя занимала гораздо более сильные позиции в центральной Месопотамии, чем когда-либо, а Хатра представляла угрозу столице Сасанидов Ктесифону. Римская Месопотамия продолжала выступать в качестве оплота жизненно важных сирийских провинций, в то время как Армения, ставшая теперь верным союзником, защищала Каппадокию и Малую Азию. Однако, кампания нанесла смертельный ущерб военному престижу императора. Многие солдаты не могли простить ему того, что, по их мнению, он бросил северную и южную армии на произвол судьбы. Как там точно было дело, мы не знаем, но император, как главнокомандующий, был ответственен за всё. Присутствие его матери только обострило ситуацию. Солдаты потеряли уверенность в военных способностях своего императора и его советников. С этого момента его судьба была предрешена. Точно так же, как нерешительность и огромные потери в битве при Нисибисе привели к падению морального духа и уверенности в Макрине, точно так же было и с Александром Севером. Позднее новости с Рейна только усилили гнев солдат [John S McHugh. Emperor Alexander Severus: Rome's Age of Insurrection, AD 222 to 235 Pen and Sword History 2017. p. 310–311].
Ну, а тогда, быстро выздоровевший в курортных условиях Антиохии Александр сам верил в победные выводы. Он вполне себе собирался продолжить войну с Ардаширом на следующее лето. Европейские войска и фаланга не уходили по домам и не распускались. Основная часть армии расположилась на зимовку в районе Апамеи и Зевгмы, а каппадокийская – в районе Мелитены. Александр возвратил себе расположение воинов, утешив их щедрыми денежными подарками, ибо это он считал единственным средством для приобретения благорасположения солдат. На деле же данный метод мог лишь временно успокоить армию, подлинный авторитет императора рождается военными победами. Победы одерживал Максимин Фракиец, его авторитет среди солдат рос.
Сразу после возвращения, Александр начал лихорадочно собирать и снаряжать войска, чтобы отбить ожидаемое наступление Ардашира на Сирию, однако, пришло известие, что тот, распустив свое войско, отослал всех по домам [Геродиан. История VI, 6]. Узнав об этом, Александр отменил подготовку к походу и уже спокойно перезимовал в Антиохии. Почувствовав себя более уверенно и в безопасности, освободившись от забот о войне, он посвящал свой досуг удовольствиям города. Под предлогом слабости здоровья, он даже отменил поездку по восточным провинциям, запланированную на эту зиму. Мы знаем об этой поездке из папируса, датированного 232/233 годом и отправленного префектом Египта одному из его высокопоставленных чиновников. Текст показывает, что подготовка к визиту императора и Мамеи шла полным ходом, чиновники, под угрозой смерти, производили реквизиции продовольствия, однако, визит не состоялся, к большому облегчению всех чиновников и провинциалов. Возможно, именно для этого визита была повторно использована большая мраморная статуя в Мемфисе с добавлением лепнины, чтобы она внешне напоминала молодого императора.
Император и его мать проводили зимние месяцы во дворце в Антиохии. Не то, чтобы Александр кутил или развратничал. Вовсе нет. Юлия Мамея использовала эту возможность, чтобы углубить свое понимание христианства. Церковный историк Евсевий сообщает, что знаменитый христианский философ Ориген той зимой был вызван на аудиенцию к Августам и удостоился чести сопровождения императорской гвардии. Согласно Евсевию, в императорском доме было много христиан, что вполне правдоподобно, учитывая открытое отношение императора к калейдоскопу религиозных верований того времени в сочетании с интеллектуальной любознательностью Мамеи. Видимым результатом встречи Оригена с Александром и Мамеей, было получение статуса метрополии Кесарией, где тогда жил христианский богослов. Сам же Ориген провёл в Антиохии достаточно много времени, что говорит о том, что общение с ним оказалось интересным для императорской семьи. Возможно, именно тогда Александр и выразил желание построить храм Христа [Евсевий Кесарийский. Церковная история VI, 21, 3–4; Элий Лампридий. Александр Север XLIII, 6].