Разрушение Куинтаны также датируется 233 годом, хотя, возможно, и 242 годом. Археологи здесь обнаружили последние отчаянные попытки гарнизона спасти себя и свои семьи. При первых известиях о вторжении варваров были проведены ремонтные работы на оборонительных стенах, и пять отдельных рвов, окружающих форт, были объединены в один. После того, как оружие было роздано всем, кто мог сражаться, излишки снаряжения были закопаны к востоку от здания штаб-квартиры, где они хранились. Командир, очевидно, опасался худшего. В случае захвата крепости это оружие, по крайней мере, не будет использовано аламаннами. Действительно, оружие так и не было найдено ни аламаннами, ни римлянами, а начавшийся в здании принципии пожар был настолько сильным, что расплавил бронзовые парадные доспехи, шлемы и поножи, которые были оставлены в западных помещениях здания.
Соседняя провинция Норик также пострадала. Столица провинции Лауриакум, в которой находились легион II Italica и резиденция наместника, был сожжен дотла. Лауриакум был немедленно восстановлен в 234–235 годах, но только для того, чтобы снова и снова разрушаться в результате серии катастроф на протяжении ближайшего столетия. В Норике было обнаружено несколько монетных кладов, в том числе один, захороненный на северном берегу озера Аттерзее близ Зеевальхена в Верхней Австрии, и скопление других вокруг Виндобоны в Верхней Паннонии.
Значительное количество монетных кладов, датируемых периодом между 229–235 годами в Верхней Германии и Реции, являются свидетельством паники, которая царила тогда в этих провинциях. Многие из незащищенных поселений, окружающих лагеря, были полностью заброшены после 233 года. Скопления монет, датируемые 231, 233 и 235 годами были обнаружены в Кирхматтинге, Вигг. енсбахе и Нидерашау соответственно. Понятно, что мирные жители закапывали свои богатства перед лицом кризиса, надеясь, что когда-нибудь смогут вернуться к обеспеченной жизни и восстановленным домам. То, что они этого так и не сделали, говорит о том, что их постигла безвременная кончина. Даже воины гарнизонов вдоль рек, похоже, отчаялись сохранить свои жизни.
Далеее несомненному удару подверглись Нижняя Паннония и Дакия, а также обе Мёзии. У нас нет никаких точных данных об этом, однако ещё А.М. Ременников в своё время отметил, что Геродиан повествует о событиях во всём Иллирике, не выделяя отдельных районов, а понятие «Иллирик» охватывало не только Рецию и Норик, но и обе Паннонии, Верхнюю Мёзию и даже Дакию. И так как, по словам того же Геродиана, «иллирийские войска» римской восточной армии при известиях с запада охватила «сильнейшая тревога», то можно, следовательно, заключить, что что и эти провинции тоже находились под непосредственной угрозой. Именно сюда и направился позднее Максимин сразу же после победы над аламаннами [А.М. Ременников. Борьба племён северного Причерноморья с Римом в III веке. М. 1954. с. 21].
Но тот же Ременников, видимо, неправ в отношении Верхней Паннонии. Во-первых, он считает, что её вексилляция тоже участвовала в Персидской войне, а мы знаем, что это не так. Во-вторых, у археологов нет никаких данных о нападении на Верхнюю Паннонию. К северу от этой провинции жили маркоманны и квады. Оба племени были замирены римлянами ещё в ходе Маркоманнских войн. Маркоманны даже считались друзьями Рима, о чём советники предупреждали ещё Каракаллу. Племена эти слабели и не представляли теперь особой угрозы для римлян. Со временем они были поглощены другими союзами племён и исчезли как самостоятельные единицы.
А вот насчёт языгов Ременников прав. Нижняя Паннония, Дакия и Верхняя Мёзия сотни лет были объектами нападений языгов, которые сами являлись весьма трудным объектом для Рима в силу кочевого образа жизни. Для языгов переход по льду через Дунай или Тису был стандартным манёвром, поскольку большинство из них были конными, а кораблей для перевозки лошадей не имели. С другой стороны, это вынуждало языгов действовать быстро, не задерживаясь на римском берегу, поэтому они могли захватывать римские города или крепости только налётом, не имея времени для длительной осады. В этот раз сильные вексилляции Нижней Паннонии и Верхней Мёзии, да и Дакии, ушли в поход, что поставило эти провинции в уязвимое положение для удара языгов. Можно согласиться с Ременниковым: «участие в нападении языгов не может быть подвергнуто сомнению и война с ними, документально установленная для несколько более позднего времени эпиграфическими данными (CIL III 3735; 3736, 3740; V 8076), была лишь продолжением борьбы, начавшейся ещё в 232–233 годах». [А.М.Ременников. Борьба племён северного Причерноморья с Римом в III веке. М. 1954. с. 21]. Мы ограничиваем датировку 233 годом. Языгов было численно немного, и они не собирались захватывать Паннонию, отличающуюся от их привычных условий жизни в степи, но пограбить могли основательно. С севера и востока Дакию могли атаковать вандалы и карпы. Там, правда, оставался целый легион V Macedonia. Да и часть XIII Gemina p.f. оставалась в Апулуме, поэтому вряд ли варварам удалось многое.
Войско Верхней Мёзии, ослабленное уходом на Восток, могло поддержать любую из соседних провинций и наверняка сделало это, но какую, мы не знаем.
Прекращение чеканки монет в городах Нижней Мёзии именно в последние годы правления Александра Севера служит ярким доказательством того, что усилили свой нажим и племена, расположенные у нижнего течения Дуная. Это были, в первую очередь, роксоланы, но должны были присутствовать и карпы, а также скиры, бастарны, готы. Последние для римлян тогда были всего лишь одним из скифских племён. Правда, в отношении, по крайней мере, Нижней Мёзии, Геродиан сгустил краски. Хотя территория, подвергшаяся нападению, была, по-видимому, довольно значительной, но Геродиан не называет ни одного большого города, захваченного вторгшимися племенами. Археологические данные, подтверждающее факты взятия городов, массового бегства населения, также относятся к несколько более позднему времени. Здесь, видимо, сыграла свою роль предусмотрительность Александра, оставившего в Нижней Мёзии практически всё её войско. Но основной смысл событий остаётся несомненным. Европейские варвары, воспользовавшись ослаблением обороны по Рейну и Дунаю, уходом на Восток больших сил римской армии, напали на пограничные провинции. Они не прорвались так далеко, как в 167–170 годах, только Декуматские поля были захвачены полностью, но пограничные провинции подверглись серьёзному разгрому, и варвары не собирались из них уходить, продолжая разорять и разрушать. Надо было выгонять непрошенных гостей, а для этого император с армией должны были вернуться в Европу.
Позиция Александра Севера была чрезвычайно уязвимой. Его восточная армия серьезно пострадала в войне, исход которой был спорным. Эти потери необходимо было восполнить, а его людям дать время восстановиться. Оборона восточных провинций нуждалась в укреплении, Ардашир не был побежден и не просил мира. Местонахождение царя Сасанидов, вероятно, оставалось для Александра неизвестным. Можно было предположить, что он готовится к весенней кампании против Рима. В то же время любая задержка с выступлением на помощь осажденной армии и провинциям на Рейне и Дунае только еще больше разожгла бы негодование солдат. Вторжение в Рецию сделало даже Италию уязвимой. Наконец, существовала вероятность узурпации власти. В военных неудачах всегда обвиняли императоров, и армии в районах, которым угрожали вражеские вторжения, теперь стремились, в отсутствие императора на месте, назначить своего собственного императора командовать войсками, необходимыми для сопротивления противнику. Именно это произошло в Месопотамии в 228–232 годах, и существовала вероятность того, что армии на Рейне или Дунае взбунтуются. Наместники этих провинций, находящихся под угрозой, подвергались давлению с двух сторон. Во-первых, недовольные солдаты искали возможных кандидатов для возведения в императорский сан, причём отказ грозил смертью, но, во-вторых, тоже самое грозило и от реального императора и всей системы законной власти империи. Наместникам приходилось делать нелёгкий выбор. Согласно АЖА, к тому времени легионы действительно были в мятежном настроении.
Очень опасной для Александра оказалась реакция солдат европейских вексилляций, которые, как мы знаем, вообще неохотно отправились на Восток. Их опасения полностью подтвердились. Они только что потерпели неудачу в Персидской войне, понесли там тяжёлые потери, многие едва оправились от болезни и обморожений и тут они получают сообщения, причём, многие личные, от друзей и родственников, о давно ожидаемом вторжении в их родные места, об уничтожении или захвате их семей варварами, о сожжении и разграблении их имущества. Их моральный дух и так был низок, а тут такое. Многие воины были возмущены тем, что император увёл их на Восток, несмотря на уже тогда имевшиеся серьёзные опасения по поводу возможного удара варваров. Таким образом, для солдат главным виновником их двойной трагедии стал император. «Они негодовали и обвиняли Александра в том, что он по беспечности или из трусости погубил дело на Востоке, а теперь медлит и боится идти на Север».
Александр действительно медлил. Сначала он просто не мог поверить в такой масштаб вторжения, но вскоре этому пришли подтверждения. Масштаб был действительно огромен. Затем надо было как-то закрыть тему войны с персами. Ардашир оказался в Хорасане, и переписка с ним заняла много времени. Мы не знаем, был ли заключён формальный мир. С точки зрения Ардашира, ему не было никакой нужды торопиться, ведь Александр всё равно был бы вынужден уходить в Европу. Ардашир же пока не выполнил своих задач на западе, ему не удалось захватить ни сантиметра римской территории. А ведь он во всеуслышанье объявил о намерении дойти до Геллеспонта и Александрии. Стоило ли ему в таких условиях заключать с Римом мир? Александру же в любом случае перед уходом в Европу надо было укрепить оборонительные позиции на Востоке, что тоже требовало времени. Для этого ему пришлось даже задержаться на Востоке, чтобы тщательно укрепить стенами лагеря и сторожевые пункты, пополнить их определенным количеством войск, перераспределив их в соответствии с новыми требованиями. В рамках этой задачи, были укреплены пути возможного нап