В целом, к концу 233 – началу 234 года, ситуация в Империи начала выправляться. Все атаки и бунты были отбиты и ликвидированы, дунайская граница вплоть до Норика была восстановлена, армия и император вернулись в Италию. Конечно, потери были велики, особенно материальные и людские на рейнско-дунайской границе, а также потери во время Персидского похода. Однако, они могли быть компенсированы. Ресурсов империи пока хватало. В конце 233 – начале 234 года по всей империи была начата еще одна вербовочная кампания, чтобы восполнить недавние потери. Значительная часть уничтоженной южной армии, вероятно, была родом из Пальмиры и арабских областей, которые предоставляли войска вспомогательным подразделениям по всей империи. Надписи, сделанные солдатами из числа пальмирцев в Эль-Катаре и Эль-Гахре в провинции Нумидия, носили восточные имена до момента, когда три посвящения богу Мелагбелу были изготовлены воинами уже с африканскими именами, которые, вероятно, были местными новобранцами. Видимо, это было связано с тем, что ресурс пальмирцев был исчерпан из-за больших потерь 232 года. Как видим, арабов просто заменили нумидийцами.
Северным легионам и ауксилиям также требовался новый призыв, чтобы пополнить свои поредевшие ряды. Эти новобранцы призывались, в основном, с Балкан. Особых проблем с призывом тогда не было, поскольку статус, доходы и перспективы солдат в III веке значительно превосходили таковые у простого народа. Стать солдатом было престижно и выгодно. Но тут завязалась новая смертельная интрига, приведшая к большим последствиям. Обучать этих новых новобранцев в качестве praefectus tironibus было поручено Максимину Фракийцу как имеющему большой «военный опыт». Однако этот пост явно был понижением в должности по сравнению с наместником Месопотамии, которым, возможно, был тогда Максимин. Вероятно, Александр и Мамея решили отстранить Максимина от солдат, которыми он командовал в провинции, поскольку его лояльность вызывала подозрения. Если это так, то Максимин Фракиец сгорал от гнева и негодования. Правда, есть предположение Макхью, о том, что Максимин был назначен не только префектом тиронов, но и препозитом паннонской вексилляции. Это многое меняет в положении Фракийца, но об этом ниже. Геродиан описывает его как выполняющего свои обязанности'чрезвычайно добросовестно, завоевав большую популярность среди войск, потому что он не ограничивался только обучением солдат, но и сам во всех делах показывал им пример, так что они были не просто учениками, но брали его в пример и подражали его мужеству. Кроме того, он привязал их к себе подарками и разными отличиями. Он имел свободу передвижения, которую использовал в полной мере. Есть надпись, в которой говорится о том, что некоторые из его рекрутов ремонтировали дорогу близ Аквилеи. Это было, должно быть, в начале 234 года, когда ситуация на Востоке успокоилась. Ещё он, должно быть, ездил в разные тренировочные лагеря и водил своих людей в походы к разным крепостям и лагерям, используя эту возможность, чтобы наладить связи и получить поддержку. И ему это удавалось, в том числе и потому, что сам Александр опять сидел в Риме, поручив борьбу с варварами своим полководцам. Так, мы уже знаем, что языгов в Паннонии разбил Варий Макрин. А кто воевал на западе большую часть 234 года? Сивенне считает, что это был будущий император Пупиен. Текст Юлия Капитолина (5.6-10 с новым переводом Сивенне) объясняет, что произошло: «Он [Марк Клодий Пупиен Максим, более известный как Пупиен] был послан в качестве специального легата в Иллирию, где он разгромил сарматов. Оттуда его перевели на Рейн, где он успешно провёл кампанию против германцев. Затем его назначили городским префектом, в этом качестве он проявил себя очень практичным, очень способным и очень негибким». Мы можем датировать эту серию событий на основании назначения Пупиена ординарным консулом и городским префектом в 234 году. Это означает, что Пупиен привел экспедиционные силы в Иллирию в конце 233 года, с их помощью он одержал победу над языгами, изгнав их за Дунай, что позволило ему прорваться на Рейн, по дороге разгромив аламаннов и очистив от них Норик и Рецию, последнюю, по крайней мере, до Дуная. За эти достижения Пупиен был награжден ординарным консульством и городской префектурой в 234 году, и именно благодаря этим достижениям Александру Северу не пришлось лично участвовать в кампании в Иллирике или в Галлии в 233 – начале 234 года. Александр ещё польстил Пупиену назначением его старшего сына Тиберия Клодия Пупиена Пульхра Максима консулом-суффектом предположительно на январь 235 года. Подводя итог, можно сказать, что Пупиен и его воины (состоявшие в основном или исключительно из кавалерии) действовали в качестве авангарда основной армии, которую Александр привел обратно в Европу. Что несомненно, так это то, что в этой армии было значительное количество всадников, потому что они были необходимы для войны против быстро передвигающейся сарматской кавалерии и лёгкой германской пехоты. Поэтому вполне возможно, что отцом более широкого использования римлянами кавалерии на самом деле был именно Пупиен, а не Галлиен. Кроме восточной кавалерии, в его корпусе должны были быть вспомогательные алы из самих провинций Норика, Реции и Германии.
Победы Пупиена, конечно, спасли империю, однако заслоняли деяния императора. Александру нужны были военные успехи, потому что его достижения бледнели по сравнению с достижениями Пупиена. Именно поэтому Пупиен был мягко отстранен от службы в армии и назначен сначала консулом, а потом городским префектом (Praefectus Urbi) в 234 году.
Это мнение финского историка Сивенне и оно вовсе не бесспорно. Выше мы уже указывали о гораздо более распространённой версии, что Пупиен был легатом Нижней Паннонии в 211–213 годах, а Верхней Германиии в 214–216 годах, то есть, гораздо раньше описываемых нами событий. Какое из предположений верно, мы не знаем. Слабостью версии Сивенне является стремительность пути Пупиена от Паннонии до Германии, а оттуда в консулат и городскую префектуру. Ординарный консул должен был быть в Риме 1 января – в день принятия присяги. Что же, это значит, что Пупиен со своей конницей прошёл от Паннонии до Германии и обратно в Рим за какие-то пару месяцев в 233 году? Это выглядит невероятным. Разве что, он стал консулом заочно и воевал всю зиму и весну. А ведь консулом 234 года Пупиен был точно. Вместе с Марком Мунацием Суллой Урбаном, сыном консула 215 года, казнённого Гелиогабалом в 219 году, между прочим. Но самое главное! А когда же он успел побывать легатом Верхней Германии? Тоже всего лишь в декабре 233 года? Это уж явно чересчур. Так что Сивенне придётся постараться, чтобы его версию событий 234 года признали. Мы видим выход из положения в том, чтобы признать легатуру Пупиена в Нижней Паннонии и Верхней Германии в 211–216 годах. В 233–234 годах он мог быть дуксом или препозитом (специальным легатом, согласно АЖА). Тогда всё остальное по идее Сивенне вполне возможно, даже учитывая короткие сроки кампании. Капитолин же мог просто сжать два схожих случая из жизни Пупиена о его деятельности в Н. Паннонии и В. Германии в один рассказ.
Видимо, стоит предположить, что Александр Север и Мамея очень не хотели лично ехать на Аламаннскую войну, предпочитая спокойную и весёлую жизнь в Риме тяжёлым лишениям и большим хлопотам на фронте. Лампридий пишет, что после возвращения с Востока Александр жил, окруженный любовью народа и сената. Понятно, что какая-то часть сената и плебса были счастливы, что ими правит добрый и хозяйственный император, который вместе с ними каждый день ходит в цирк на гонки колесниц и на другие развлечения. И ему это нравилось. Ну, не был Александр воином по-духу. Кто-то из полководцев потихоньку воевал на Рейне, кто-то на Дунае. А Александр оставался в Риме. Геродиан подтверждает, что Александр уезжал в Германию очень нехотя. А ехать туда пришлось, потому что главную победу должен был одержать именно он, иначе Германские и Паннонские войска вполне могли провозгласить и другого императора. Провозгласили же в Месопотамии и Сирии. Возможно, у Александра были какие-то сведения о подобных намерениях на Дунае и Рейне. К тому же, очень тяжко было и для государства, и для Александра самого то, что германцы грабили и опустошали Галлию. Тогдашнее римское общество считало, что «в довершение позора этот народ, который, казалось, всегда подчинялся даже ничтожным императорам, теперь угрожал Римскому государству уже после победы над парфянами» [Элий Лампридий. Александр Север. 59 (3)]. Это замечание Лампридия сильно бьёт по предположению Сивенне о разгромном походе Пупиена против аламаннов. Не похоже, чтобы аламанны как-то сильно пострадали к моменту похода самого Александра. Поэтому, где-то весной 234 года Александр, всё же, отправился на север с Италийским корпусом. Мамея тоже была с сыном, не желая отпускать великовозрастного 26-летнего мужика одного. Все в Риме были уверены в победе, но неохотно отпускали императора, а некоторые даже провожали на протяжении ста и даже ста пятидесяти миль. Хотя, по рассказу Лампридия (60.7), перед выступлением в поход в Риме произошёл неприятный инцидент. Когда Александр поднялся на трибуну, чтобы обратиться к воинам и хотел сказать что-нибудь благоприятное, он начал так: «После убийства императора Гелиогабала…». Знамение заключалось в том, что, готовясь отправиться на войну, он начал речь к воинам неблагоприятными словами. Для тогдашних римлян это было важно.
Похоже, что оба префекта претория отправились в поход вместе с императором. Одним из них был юрист Юлий Павел, зафиксированный в качестве префекта претория после убийства Ульпиана в 223 году, а вторым – Марк Аттий Корнелиан, отмеченный как префект в 230 году. Очевидно, Мамея опасалась оставлять кого-то из префектов в Риме.
Состав Италийского корпуса нам, в общем, известен. Преторианцы там были – это точно.
Надписи из германских провинций сообщают о присутствии там преторианцев в 234–235 годах, Другие гвардейские части также пошли в поход. Они были обязаны охранять императора. Как всегда, в поход отправился альбанский легион II Parthica. Может быть, в Италии зимовала и теперь пошла в поход также нижнегерманская вексилляция.