Мне удалось удержаться от прямого вопроса: «А он действительно мой отец?» или «Вы именно поэтому взяли меня к себе?» Тем не менее вопрос будто нарисовался в воздухе сам собой — во всяком случае, лорд П. его услышал.
Он опустил глаза и глубоко вздохнул.
— Да, это были не лучшие времена для Академии, — с трудом произнес он. — Если не считать твоего появления, конечно. Но лично я связи не вижу. Никакой.
Впечатление было, что он просто заткнул пальцами уши и сделал вид, что не понимает, о чем речь. Пришлось смириться с мыслью, что эту тему развить не удастся.
— А какой он был — Гектор? Ну, то есть я хотела сказать, что он за человек вообще?
— Если вообще, то для начала Гектор — человек, который не приехал на похороны матери, — сухо произнес лорд П.
— Но почему? — Это было действительно странно: на вечер памяти Фрэнни съехались женщины со всего мира, а единственный сын только прислал букет белых роз на семейные поминки. — Наверное, он совершил что-то на самом деле ужасное, из-за чего не мог приехать даже по такому случаю, — продолжала я. — Но что же это могло быть? Или его отлучили от церкви… — Меня вдруг поразила страшная догадка, — А может, он в тюрьме?
— Нет! Нет, он не в тюрьме… — Лорд П. потер переносицу. — Бетси, об этом очень трудно говорить…
«Потому что Гектор — действительно твой отец…» — мысленно закончила я. Ну что мешает лорду П. это сказать?
На некоторое время он замолчал, собираясь с мыслями. Стало даже слышно, как в камине потрескивает огонь.
— Франсес всегда говорила, что Гектор не плохой, а просто слабый… — сказал наконец лорд П. — Без стержня. Он всегда был слишком ведомым, даже когда учился в школе, вечно делал то, что велят другие. Нам с Франсес никогда не нравились мальчики, с которыми Гектор проводил время. Они были как раз из тех, с кем она не рекомендовала встречаться своим воспитанницам. Один — гонщик; неплохой парень, но отчаянный не в меру. Другой, сын наших друзей, совсем сбился с пути. Гектор, конечно, был очень славный мальчик, но ему не хватало нравственных ориентиров. Не знаю, как это получилось, только его так называемые друзья в трудную минуту поступили с ним не слишком красиво…
Лорд П. замолчал, словно вслушиваясь в эхо своего голоса. Ему действительно было больно такое говорить, но должна же я знать правду. Пусть и такую горькую.
— Никому не хочется думать про своего сына, что он вырос негодяем, — продолжал лорд П. — Боюсь, с Гектором получилось именно так.
Слова лорда П. как-то не очень вязались с обрывками воспоминаний о «красивом и милом» Гекторе, которые я слышала от Фрэнни.
— А что произошло? — спросила я. — Почему он уехал?
— Случилась автомобильная авария — там был один из его дружков. Но это не по его вине… — Лорд П. порывисто вздохнул. — Потом выяснилось, что авария связана с карточными долгами, в которых замешаны весьма темные личности. И вот тут как раз был виноват Гектор. Но он, вместо того чтобы по-мужски ответить за свои поступки, просто банально сбежал. Оставил записку, от которой Франсес едва не хватил удар: дескать, папа, мама, я совершил такое, после чего не смогу смотреть вам в глаза, пока не исправлю ошибку.
Я с такой силой вцепилась в театральную сумочку, что пайетки впечатались в кожу.
— Это когда он уехал в Аргентину? Вы нашли его?
— Нашли. Я потратил на поиски несколько лет. Нанял детективов, они прочесали всю Южную Америку. Вроде вышли на Гектора в Буэнос-Айресе, но он опять улизнул! — В голосе лорда П. промелькнуло нечто похожее на восхищение. — В жизни не видел человека, который так упрямо плыл бы по течению. Я потом еще долго пытался напасть на его след, даже сам несколько раз летал в Аргентину, но в этой стране слишком легко затеряться, особенно если есть деньги. — Он поднял взгляд. — В общем, в какой-то момент, Бетси, я понял, что больше не хочу искать своего единственного сына. Франсес продолжала писать ему на тот адрес, который у нее сохранился, но Гектор ни разу не ответил. Я и не сомневался, что он не станет отвечать. Мне казалось, если он решит, что это ему надо — неважно, по какой причине, — то сам найдет способ связаться с нами. Потом я, правда, еще раз пытался разыскать его, когда Франсес заболела… — Лорд П. развел руками. — Увы, и на этот раз Гектор не захотел найтись. Последние слова Франсес были о нем: все, говорит, простила бы ему, только бы вернулся. Нет, я ни за что не простил бы Гектора. Хотя бы потому, что Франсес так страдала из-за него в свои последние минуты.
В ту же секунду глаза мои защипало от слез, а в горле застряла едкая горечь.
— Но у Франсес была ты, — сказал лорд П. и слегка сжал мою руку. — Это очень хорошо, что у нее была ты… Ты принесла ей настоящее счастье.
Он посмотрел на меня своими запавшими, но по-прежнему голубыми глазами и улыбнулся. И я вдруг разом все поняла. Все события, подозрения, догадки и улики как будто в один момент разлеглись по полочкам. Скорее всего, девушка из Академии забеременела от Гектора, он стал играть на деньги, чтобы сбежать с ней, но попал в переделку, влез в долги — и вынужден был покинуть страну. После этого девушку выгнали разгневанные родители, она подбросила меня Филлиморам, а Гектор поклялся не возвращаться в Англию, пока не поправит дела. А может, моя мать тоже сбежала в Аргентину? Может, они уехали вместе и поэтому она, так же как он, не явилась на вечер памяти?
В таком случае ничего удивительного в том, что Фрэнни и лорд П. всю жизнь заботились обо мне как о родной — я ведь действительно им родная. Очень может быть, лорд П. поручил мне заняться спасением Академии в надежде, что для беспутной парочки это будет лишний повод вернуться. Похоже, я обязана расставить все точки над «i» не только для себя самой, но и для них — Гектора, Фрэнни и… и моей матери.
Я проглотила комок в горле. Значит, все произошло из-за меня! Из-за меня сбежал Гектор, и из-за меня Фрэнни умерла с тяжестью на сердце.
— Это я во всем виновата, простите, — сказала я.
— Не вини себя, — Лорд П. полез в карман за носовым платком. — Ты не должна винить себя! Ты единственное светлое пятно в этом кошмаре! — Он развернул платок и протянул мне. — Это не ты — это я должен извиниться, что посвятил тебя в столь гнусные подробности, — удрученно сказал он. — Бог свидетель, мне было бы приятнее рассказывать, что мой сын Гектор — успешный консультант по бизнесу с университетской степенью. Но как раз это я могу сказать не о нем, а о моей девочке. И я очень этим горжусь.
Он так и сказал: «моей девочке».
Я даже улыбнулась сквозь слезы — так я была счастлива. И почти не чувствовала себя виноватой…
Дома я снова залезла в театральную сумочку Фрэнни — и в маленьком кармашке на молнии, рядом с тюбиком помады «Эсте Лаудер» (разумеется, ее любимого ярко-алого цвета), обнаружила кое-что еще.
А именно сложенный вчетверо листок почтовой бумаги, на котором было красивым почерком выведено:
Пожалуйста, позаботьтесь о моей дочке.
Мне бы хотелось, чтобы она выросла настоящей леди. Спасибо.
Я не верила своим глазам. Это была та самая записка, которую моя мать оставила в коробке вместе со мной. Я никогда в жизни ее не видела, так же как до этого не видела самой коробки из-под мармелада.
Что-то небрежное и даже равнодушное таилось в этом тексте: никаких тебе объяснений, ни положенных «целую и обнимаю» в конце, ни даже элементарной подписи. Может быть, поэтому Фрэнни и не хотела мне ее показывать. С другой стороны, она написала «о моей дочке». Я была чьей-то дочкой, и моя мать хотела, чтобы я имела больше, чем она сама могла мне дать.
И сам почерк — он был такой юный, такой девчачий… Такой же, как у Дивинити или Клемми. Да и вряд ли она — та, что писала эту записку, — была старше. У меня дрогнуло сердце, когда я представила себе юную особу с торчащими ключицами, которая сидит и пишет вот это — так же как мы писали друг другу развеселые записки в конце тетрадки:
See you in Val dʼIsere!
Carolina 4 Hugo 4 eva 2 gether!!![45]
Фрэнни сохранила этот листок, спрятав среди других своих сокровищ, и постаралась, чтобы в конце концов он попал ко мне в руки вместе с жемчужной нитью, сапфировыми серьгами и часиками в стиле ар-деко.
Наверное, теперь она была не против, если бы я нашла свою мать, даже хотела бы этого. Я еще раз посмотрела на записку. Ведь если я найду мать, значит, смогу найти и отца. Я должна найти для нее Гектора. И я найду его.
Я вытащила из своей сумки телефон и дрожащими пальцами набрала номер Нелл Говард. Все это время я не отрывала глаз от листка с запиской. А что, если Нелл сможет узнать ее почерк? Конечно, я понимаю, что на Слоун-сквер все пишут примерно одинаково, но все же…
— Дорогая, это я, Нелл!
Я принялась сбивчиво говорить:
— Нелл! Это Бетси! Ты не могла бы…
— Я сейчас не могу говорить! Прости, котик! Оставь номер, и я позвоню, как только… Спасибо!
Я уставилась в стену и некоторое время слушала короткие гудки в трубке. Затем достала ежедневник и открыла его на чистой странице.
«День открытых дверей. Список дел:
1. Пригласить всех выпускниц, начиная с 1980 года».
Глава 17
Не доверяйте мужчинам, которые называют вас «дорогая».
Мне пришлось уступить Джейми: кажется, к своим новым обязанностям наставника юных леди он отнесся со всей серьезностью.
В частности, сказал, что для урока по художественному позированию ему потребуется не только мое присутствие, но и помощь Лив.
— Меня интересуют исключительно твои профессиональные навыки, Оливия, — бодро заявил Джейми, ненадолго забежав к нам вечером, перед тем как отправиться на званый вечер в честь помолвки с рабочим названием «Крестный отец».
— То есть ты хочешь сказать, что перед твоим уроком девушки должны будут изрядно напиться? — спросила я из своего уютного уголка на диване, где мне посчастливилось разместиться с котом Барри и тарелкой куриного супа.