Ил Торньи не было и следа. Они добрались до древнего городка, руководствуясь отложившейся в памяти Кадена картой, без единого столкновения. Бегство казалось легким, слишком уж легким, а теперь появилось объяснение.
– Они завалили врата, – сказала Тристе, разглядывая глыбы в свой рост на том месте, где раньше стояли кента.
– Немалый труд, – заметил Герра. – Почему было их просто не снести?
– Не знаю, возможно ли их снести, – ответил Каден. – Во всяком случае, обычными средствами.
Пирр нырнула в полуразрушенное здание и почти сразу вернулась, качая головой:
– Ни лича, ни непобедимого кшештрим. Какое разочарование.
Тристе медленно поворачивалась вокруг себя, будто хотела разом увидеть весь город.
– Где же он? – прошептала она. – Чем занят?
Каден нахмурился:
– Не представляю. Да и никогда не знал.
– Нам четверым на раскопку ваших врат целый день нужен. – Герра приставил ладонь к уху и обернулся к расщелине, откуда они вырвались. – А целого дня у нас, думается, не будет.
Каден и сам слышал шум погони. Эхо от скальных стен не позволяло определить расстояние: может, полмили, а может, и меньше. Он снова повернулся к груде. В два его роста, сотни фунтов камня, но навалены как попало. Сразу видно, в какой спешке работали солдаты. Герра был прав: чтобы все это разобрать, хотя бы настолько, чтобы протиснуться под самым сводом кента, уйдет целый день. А если…
Он еще раз взглянул на груду и закрыл глаза.
Вот они, камни: одни в обхват мужской груди, другие не больше его головы, одни держатся на уголке, другие засели так, что не вытянешь и упряжкой быков. Но на вершине груды были проемы, кое-где столь широкие, что Тристе могла бы в них уместиться. В памяти вдруг прозвучали слова Рампури Тана, словно живой монах встал у него за спиной и покачал головой: «Ты должен видеть то, чего нет».
Каден разом перенесся в Ашк-лан, превратился в юного ученика, которому миску заменили булыжником. Слизывая похлебку с беспощадного камня, он слышал смех своего первого умиала, Уй Хенга, внушавшего ему значение пустоты.
«Не в камнях дело, – подумал он, – а в пространстве между ними».
И он принялся медленно, внимательно отслеживать невидимые линии сил и опор – сдвинул один обломок, заполнив одну пустоту, зато оставив на его месте другую. Он действовал только мысленно – не шевелился, не открывал глаз, и все равно вспотел от натуги, силясь удержать в голове все связи, увидеть все разом, отыскать те потаенные полости, что не были придавлены тяжестью, просчитать слои пустоты, найти способ передвинуть те камни, что можно было сдвинуть, не обрушив огромную груду.
– Каден? – осторожно позвала Тристе.
Он мотнул головой, заспешил, мысленно перемещая камни, возвращая на место, перекладывая, отыскивая проход, пустоту, погребенную под этой немыслимой тяжестью.
– Вот, – сказал он, открыв наконец глаза. – Начать надо с этой плиты. Потом передвинуть эту…
– Механика строительного дела меня завораживает, – сообщила Пирр, – однако не уверена, что это наилучший путь…
– Мы сможем пройти, – перебил Каден. – Я вижу.
Убийца шевельнула бровью и указала кончиком ножа на расщелину позади. Топот сапог неуклонно приближался.
– Ты как раз успеешь объяснить это наши друзьям.
– Мне нужно только время. Может, тысяча ударов сердца.
– Нет у нас времени, – взорвалась Тристе, дернув его за руку. – Уходить надо сейчас же!
Но Пирр с безмолвным вопросом в глазах смотрела на Герру. Жрец погладил большим пальцем наконечник копья, словно проверял остроту, и кивнул.
– Будет тебе твоя тысяча, – бросила, отворачиваясь, Пирр. – Там за поворотом есть место, где стены сходятся и с уступа капает вода. Хорошее место.
Тристе уставилась на нее:
– Вас убьют!
– А зачем мы шли, по-твоему? – улыбнулась Пирр.
– Нет. – Тристе затрясла головой. – Есть другой путь. В обход или мимо. Путь получше.
Пирр улыбнулась еще шире:
– Ты не перепутала нас с другим жреческим орденом? Не сомневаюсь, вы предпочли бы другое место, но попали в Рашшамбар, мои милые чурающиеся крови детки. Сражаться и умирать – и есть наш путь.
56
– Мы могли бы его убить, – тихо сказала Адер.
Кегеллен сделала длинный глоток, отставила кубок с вином на стол, развалилась в кресле, выпятила губы.
– Надо полагать, – помолчав, отозвалась она, – что, говоря «мы», вы не предлагаете нам троим тыкать беднягу ножами в сердце?
– Беднягу! – возмутилась Адер. – Сукин сын практически взял город. Его люди на стене, в Рассветном дворце, в самом Копье, и, мало того, они патрулируют главные улицы, баррикады и посты между кварталами…
Кегеллен отмахнулась:
– Я, конечно, осведомлена об… усердии генерала Вана в обороне города.
– Он так усердствует, что я побоялась встречаться с вами в собственном дворце, поцелуй его Кент, – сказала Адер. – За то, что мы здесь, спасибо его усердию.
Они снова сошлись в винном погребе Кегеллен. Так же тихо лежали на полках бесценные запылившиеся бутыли. Те же мраморные боги сверлили их пустыми глазами. В последний раз Адер была здесь с Тристе перед самым ее бегством. Выбранное место не предвещало добра, но в последнее время добрые приметы сделались до Кента редки. Особняк Кегеллен хотя бы не кишел солдатами Вана. Здесь не могло быть шпионов, кроме самой Королевы улиц, а ей и ни к чему было шпионить, если она сидела прямо напротив и невозмутимо потягивала вино.
С тех пор как они вошли в тяжелую деревянную дверь, Нира, в отличие от Кегеллен, не присела ни на минуту. Погреб был тесноват, чтобы по нему метаться, но старуха справлялась как могла: стучала клюкой по каменным плитам пола, шагала взад-вперед, бормотала – большей частью проклятия ил Торнье, – изредка замолкая. Адер поначалу думала, что это непрестанное движение сведет ее с ума, но вскоре стала находить в нем странное отдохновение. Хоть кто-то в этой комнате проявлял одолевавшую ее ярость.
– Удивительное спокойствие, – обратилась Адер к Кегеллен, решив зайти с другой стороны. – Они угрожают твоей власти не менее, чем моей.
– Сердиться… – Кегеллен прикрыла глаза, опустила затылок на спинку кресла. – Это так утомительно. Кому такое по силам?
– Уволь, – бросила Адер. – Мне твоя история известна. У тебя на руках крови побольше, чем у меня. Скольких пришлось убить, чтобы стать тем, чем ты стала? Сотню? Больше?
– Чтобы убить человека, сердиться не обязательно, – хладнокровно возразила Кегеллен. – Можно убить множество людей безо всякой злобы.
Она сделала еще глоток, покатала вино на языке, проглотила и улыбнулась.
– Я нахожу, что так лучше. Легче на сердце.
– Так убей Вана. Мне насрать соленым дерьмом, будешь ли ты при этом сердиться, лишь бы он был мертв.
– Дело не в одноногом генерале, – бросила Нира, поворачивая обратно от полок с бутылками.
Адер подняла брови:
– Он распоряжается занявшими дворец солдатами.
– Он – пес ил Торньи, – фыркнула Нира. – Убей сукина сына, и его место займет другой сукин сын. Так устроена армия – цепь подчинения и все такое.
– Убьем и следующего, – отрезала Адер. – Уверена, одно убийство в месяц Кегеллен по силам.
Королева улиц открыла глаза. Уголки ее губ тронула улыбка.
– То есть теперь предполагаемое убийство ложится на меня. А куда подевался наш дружный триумвират благонамеренных убийц?
– Что у тебя между ушами? – вопросила Нира, взмахивая тростью, словно вознамерилась постучать Адер по макушке. – Пара мелких тупых червячков? Пока в армии есть хоть один человек, есть и командующий, а я не вижу надобности напоминать, что кое-кто из тех ублюдков пригодится тебе на стене против ургулов.
– Не все участвуют в замысле ил Торньи… – сердито выдохнула Адер.
– Ставлю шмат дерьма против серебряка, что и Ван не соучастник. Он получил приказ занять дворец, вот и выполняет. Тебе не о нем надо думать.
Кегеллен медленно кивнула:
– Мы с вашей советницей не всегда сходимся во взглядах, но в этом случае я должна согласиться. – Она постучала себя пальцем по обильному подбородку. – Нет ли вестей от той отважной девицы, что вы послали с птицами на север?
– По-твоему, – возмутилась Адер, – я могла забыть о кеттрал с вестями об ил Торнье?
Кегеллен повела плечом:
– Так много событий, а я сама с годами становлюсь забывчива.
– Ну а я нет. Кеттрал не вернулись. Ил Торнья неизвестно где. А Гонориус Ван наступил сапогом на горло этого клятого города.
– Пожалуй, – заметила Кегеллен, – пусть себе так и стоит. По крайней мере, до окончания… войны.
Она помолчала, словно ей неприятно было звучание последнего слова.
– Тогда и он ослабнет, и ваша в нем нужда.
В сущности, Адер предпочла бы так и поступить. Как ни бесись на захвативших Аннур военных, никуда не деться от истины: Ван в предстоящем сражении окажется лучшим командующим, нежели Адер, а может быть, и лучше Лехава. И уж конечно, подход Северной армии давала городу шанс выдержать осаду орды. Однако ургулы были не единственным врагом и даже, если верить Кадену, не самым страшным. Исчезновение ил Торньи подтверждало, что идет и другое противостояние: невидимая большинству война, сражение, которое, возможно, определит не только судьбу двух континентов. Адер не представляла, зачем понадобились ил Торнье Рассветный дворец и Копье, но одно то, что они ему понадобились, было веским поводом не отдавать. Вот только объяснить этого Кегеллен она не могла. Союз союзом, но этой женщине Адер доверяла не больше, чем бешеной собаке.
– Должен быть способ… – снова завела она.
Ее прервал резкий стук в дверь.
Кегеллен нахмурилась:
– Я оставила своим людям самые ясные указания, и все же меня тревожат. – Покачав головой, она отставила вино и подняла себя из кресла. – Если это не парочка юных мужчин, желательно прекрасных собой и безмозглых, лет двадцати – двадцати пяти, я буду весьма раздосадована.