– Ты не обязана, – сказала Адер.
И взглянула на склянку в своей руке – ей вдруг захотелось швырнуть пузырек за перила, увидеть, как он скрывается в пыльном луче.
– А деньги? – простонала Майли. – Пять тысяч солнц…
– Я позабочусь, чтобы твоя мать их получила. И брат.
– Правда? – девушка недоверчиво покачала головой и вдруг упала на колени, обхватила ноги Адер жестом благодарности или покорности.
Адер онемело кивнула. Все пропало. Все пошло прахом. Ей хотелось вопить, но что толку от воплей.
«Можно потянуть время, – лихорадочно соображала она. – Сказать ил Торнье, что я не успела. Он не убьет Санлитуна, пока не узнает, что я обратилась против него…»
– Вы плачете? – спросила Майли.
Адер недоуменно взглянула на нее, потом кончиком пальцев потрогала свою щеку: мокрая, в слезах.
– Это ничего, – сказала она, грубо стирая капли. – Нам надо выбираться отсюда.
Дхати хмуро вперился в них со своего насеста на перилах.
– Ты все бросаешь?
– Все переменилось, – огрызнулась Адер. – Снимай свой шелк. Быстро.
Манджарец прищурился:
– А мои корабли? Не я виноват в неудаче.
– Знаю, – рыкнула Адер. – Выведешь нас отсюда, как договаривались, – получишь свои корабли.
– Слабый народ, – забормотал Дхати, качая головой. – А как же лич?
Он кивнул лысой головой на клетку Тристе.
– Оставим здесь, – ответила Адер.
– Она меня видела. Расскажет.
– Кто ей поверит?
Майли у ног Адер шевельнулась. Она все еще стояла на коленях, но взгляд перевела с лица Адер на дальнюю клетку.
– Кто она? – слабым голосом спросила девушка; казалось, в горле у нее что-то порвалось.
– Не важно. – Адер нагнулась, подхватила ее под локти и грубо подняла на ноги. – Надо уходить. Сейчас же.
Ее скрутил ужас – ужасало крушение плана и то, что означала для нее неудача. Отчаяние темнило ей зрение, сжимало сердце. Ей казалось, стоит хоть минуту промедлить – и ее раздавит.
– Оденься, – заговорила она, привлекая к себе Майли.
Девушка поразила ее, отстранившись.
– Кто она? – В ее голосе появилась сила.
Адер встретила ее взгляд:
– Она лич. Убила сотни людей – здесь, во дворце.
Майли побелела:
– И вы хотите ее вывести? Зачем?
– Она нам нужна.
– Она же лич!
– Она – оружие, – устало объяснила Адер.
– Но вы же император! – негодовала Майли. – Пророчица Интарры. За вас сражаются целые армии.
– Эти армии, – отрывисто бросила Адер, – разбиты. Мы проиграли.
Она не знала, кому проиграла – ургулам или собственному кенарангу. Конечно, идет не одна война, и поражение не одно. Проигрывать можно снова и снова, раз за разом терпеть поражение.
Майли покачала головой.
– Я не знала, – прошептала она наконец.
– Откуда тебе было знать? Все это на севере, или на побережье, или на Пояснице. Только не здесь. Империя, поцелуй ее Кент, рухнет на хрен, а Аннур только и заметит, что больше не приходит судов и телег, доверху нагруженных продовольствием и товарами.
– А лич… – Майли кивнула на клетку Тристе. – Лич сможет этому помешать? Сможет спасти Аннур?
– Понятия не имею, – отозвалась Адер.
Ноги после долгого подъема налились свинцом. Она сомневалась, сумеет ли спуститься с Копья, не свалившись. Это не имело значения.
– Может, и нет. Я надеялась, что да. А может, и нет, – сказала Адер.
Майли сквозь слезы круглыми глазами взглянула на клетку Тристе и дальше, за висячие камеры, за прозрачную стену башни туда, где далеко внизу лежал Аннур. Прелестные, как миниатюры, башенки. Отражающие полуденное солнце каналы. С такой высоты прекрасными выглядели даже трущобы – скопление крошечных домиков, но без вони, рыданий, болезней.
– Я справлюсь, – сказала наконец Майли.
Она плакала, но больше не дрожала.
Адер обомлела.
– Мне все равно умирать, – зашептала девушка. – А зачем матери с братом пять тысяч солнц, если на них нельзя будет купить еды? Если по улицам скачут ургулы?
Надежда расцвела в сердце Адер зловонным цветком. Она ненавидела себя за эту надежду, но она давно и за многое себя ненавидела. Переживет еще немного ненависти. Адер бросила взгляд на люк: по-прежнему закрыт. Долго ли они висят в этой корзине? Она сказала Симиту, что ей нужно время, но сколько он будет ждать? Уж конечно, не целый день. Осталось ли время завершить подмену?
– Ты уверена? – Она слишком сильно стиснула локоть девушки.
Майли дернулась, но кивнула, оторвав взгляд от глаз Адер, чтобы взглянуть на темный пузырек в ее руке. Кегеллен смешала яд «аяная» с крепким бреатанским вином. «Может, так бедняжка будет меньше мучиться», – предположила она, разглядывая склянку. Адер ни на минуту ей не поверила.
Майли посмотрела на пузырек, как на гадюку, а потом потянулась к нему, намереваясь сорвать пробку – как пьяница, спешащий добраться до содержимого бутылки. Склянка, мокрая от слез, выскользнула из пальцев. Адер рванулась, подхватила, не дав удариться стеклу о перила. А когда подняла взгляд, Майли в упор смотрела на нее.
Казалось, надо что-то сказать. Императоры всегда произносят речи, вещают о любви к отчизне и самопожертвовании. Генералы обращаются к войскам, посылая их в бой, а Майли ждала судьба пострашнее ургульского копья. Наверняка существовали какие-то слова, утешительные и возвышенные, но Адер не сумела их отыскать. Она поставила на кон жизнь этой девочки, и ради чего? Ради смутной надежды уязвить Рана ил Торнью. В этой жертве не было благородства, одно отчаяние.
Адер осмотрела на склянку в своей руке и одним движением большого пальца сорвала пробку.
Майли тихо ахнула, как ахает девочка, впервые окунаясь в волну весенним днем – звук можно было принять за смех. Адер вообразила ее по колено в волнах, взбудораженную холодным купанием, – она уже готова нырнуть, но ждет – наверное, подружек. Только у Майли здесь не было подруг. Здесь были лишь нетерпеливо склонившийся с перил Васта Дхати и Адер, которая привела ее сюда – не к светлым весенним волнам, а к одинокой смерти, к мучительной боли, которой не будет даже свидетелей.
– Майли… – заговорила Адер.
Пока она искала, что сказать, девушка двумя руками выхватила пузырек и поднесла к губам, отчаянно, почти жадно глотнула, пролив ручеек жидкости на голую грудь. Адер смотрела на ее горло – глоток, еще глоток и еще, а потом внезапная судорога. Майли скривилась, растянув губы, зажмурив глаза. Казалось, ее сейчас стошнит, все выльется обратно.
«Неужели так скоро подействовало? – удивилась Адер. – Такой сильный яд?»
Но Майли уже сбросила с себя когти отравы, уставила взгляд на горлышко и снова стала пить – теперь медленнее, но с той же решимостью, размеренно глотая.
– Сколько еще? – выдавила она, когда отпила треть содержимого.
– Хватит.
Адер протянула руку, чтобы забрать у девушки яд. Если верить Кегеллен, хватило бы одного большого глотка, – если только Майли удержит зелье в себе. Мгновение обе, застыв, смотрели друг на друга. Глаза у Майли округлились, словно она только теперь поняла, что наделала, только теперь поняла, что ничего уже нельзя вернуть.
«А ведь можно, – угрюмо отметила некая холодная часть рассудка – та ненавистная часть, что разрабатывала план смерти девушки. – Один Шаэль знает, что будет, если ее сейчас стошнит».
Ей представилась Майли в клетке Тристе: ее вырвало, она не умерла, волдырей на коже не так уж много, отрава не залила ей глаза кровью. Стражники, пришедшие с адаманфом, найдут ее, поймут, что Тристе удалось бежать, и зоркий Симит без труда сложит головоломку.
– Ты как? – заговорила Адер.
Майли шевелила губами, выговаривая неслышимые слова.
– Майли?
– Я правда умру? – спросила девушка, встретив ее взгляд.
Адер серьезно кивнула:
– Да. Но ты спасла семью. Мать, и брата, и… – Она запнулась, не зная, как высказать остальное. – И может быть, больше того. Может быть, каким-то странным образом весь Аннур.
– Она такая важная? – Майли уставилась на клетку Тристе. – Эта лич?
Адер едва не ответила: «Не знаю». Это была бы чистая правда. «Я не знаю, кто она. Не знаю, почему мой генерал добивается ее смерти. Не знаю, чем и кому она угрожает. У меня в голове нет ни намека на план. Я могу только поступать наперекор ил Торнье, и даже это, возможно, напрасно».
– Да, – сказала она вместо того. – Она так важна. И ты тоже. Без тебя мы бы никого не спасли.
И тут Майли сразила ее, улыбнувшись:
– Такая важная… – Она горестно покачала головой и вдруг показалась еще моложе своих лет. – Вы скажете моему братику? Что без меня ничего бы не вышло?
– Конечно, – обещала Адер. – Обязательно…
Она не успела договорить: Майли скрутило судорогой, скрючило, как ударом под дых. Она застонала и стиснула зубы, перекусив стон.
– Это уже оно? – спросила девушка, немного распрямившись, со сведенным, прошитым болью лицом.
Адер беспомощно кивнула.
– Как быстро, – удивилась Майли.
– Теперь идем, – подал голос Дхати.
Он склонился с перил и с удивительной силой втащил девушку к себе, придержал, подобрал цепь и забросил крюк от седла Майли на шелковую веревку.
– Давай, – сказал Дхати, махнув рукой на ленту.
Майли глянула вниз, сглотнула и что было сил вцепилась в перила.
– Отпусти, – велел жрец.
– Подождите, – попросила Адер.
Оба уставились на нее – жрец с презрительным нетерпением, Майли слепым взглядом залитых слезами глаз, – и Адер поняла, что сказать ей нечего. Она привела девушку на смерть, чтобы бросить ее здесь, и пришло время это сделать. Дхати еще миг смотрел на нее, потом зло зашипел, с силой пихнул Майли в грудь, и оба перевалились через перила: Майли повисла над бездной на веревочном седле, жрец держался руками, обхватив ее коленями за пояс.
Адер потянулась к девушке и так замерла. Какое глупое человеческое желание – коснуться ее, как будто от прикосновения кому-то станет легче. Они уже были слишком далеко. Дхати проворно перебирал руками, подтягивая себя и Майли к клетке Тристе.