– Это мы и пытаемся тебе объяснить насчет Джака. То, что сработало с тобой, вовсе не обязательно сработает с ним. Парень мне тоже нравится, Гвенна, и мне жаль, что он сломался, но он действительно сломан. Ты отличная подрывница и еще лучший командир крыла, но это еще не значит, что тебе под силу его починить.
– Если не бросишь попытки, кому-то придется плохо, – кивнула Анник. – Кто-то умрет.
– С кеттрал это случается! – рявкнула Гвенна. – Нас иногда убивают.
– Быстрый Джак – не кеттрал.
Гвенна отвернулась от них к уходящему в темный лабиринт туннелю. А когда снова нашла слова, собственный голос показался ей чужим – непривычно отчаянным и вызывающим:
– Пока нет.
К тому времени, как они еще раз шесть подкинули дров в огонь, предостережение снайперши выглядело ужасающе точным. Из Дыры вернулись все крылья. Окровавленные, с переломами пальцев, с вывихнутыми лодыжками, хромая, поддерживая друг друга, озираясь через плечо на пережитый ужас или победу – но все. Кроме крыла Быстрого Джака.
Мятежники сгрудились у огня, от усталости еще не находя сил поделиться рассказами и сравнить раны. Кто-то задремал, другие свирепо грызли полоски вяленого мяса и плоды. Выглядели они сейчас не как солдаты, а как работники после тяжелого дня полевой страды, но Гвенна чуяла их удовлетворение и слышала в голосах новые нотки гордости. Правда, она изменила правила Пробы: дала им света в избытке и отправляла вниз группами, так что вышло раз в десять легче, чем пришлось ей и ее однокашникам. Все равно. Сейчас для них это ничего не значило. Они сошлись лицом к лицу со сларном; перепуганные, отравленные, они спустились в Дыру; нашли то, чего искали, и вернулись. Победителями!
Все, кроме Джака и трех его спутников.
Гвенна нетерпеливо металась у устья туннеля: восемнадцать шагов в одну сторону, разворот у уступа, восемнадцать обратно. Пыталась уйти от огня и вслушаться, но от этого делалось только хуже. Ее слух улавливал в темноте пещеры сотни звуков и шорохов: плеск воды о холодной камень, свистящий в сталактитах ветер, бормотание подземных рек. Звуки Халовой тьмы – и ни признака людей.
Она раз сто отмерила свои шаги, когда к ней подошла Делка. Талал был занят – возился с пострадавшими, перевязывал раны и вправлял пальцы, а Анник все держала стражу против видимых и невидимых угроз. Оба не донимали отошедшую от костра Гвенну вопросами, предоставили ей шагать взад-вперед в тумане сомнений. Но Делка ушла в Дыру раньше, она не видела сцены с Джаком. Она ничего не подозревала, и ее лицо сминала морщинами улыбка.
– Спасибо тебе, – просто сказала она.
Гвенна уставилась на нее. Укус на руке уже закрылся струпом, но женщина получила новые повреждения – лицо было залито кровью из ссадины на голове, на левом плече темнел большой синяк, черно-багровый с воспаленными красными краями. И зубы выпачканы в крови. Проведя полночи в жестоких схватках, ей бы, казалось, отсыпаться в тихом уголке, а не стоять перед Гвенной, улыбаясь до ушей. Ни хрена себе – она еще и благодарна!
– За что? – удивилась Гвенна.
– Что дала нам это сделать. Помогла решиться.
– Помогла…
Гвенна тряхнула головой, вспоминая, как бился в ее руках Быстрый Джак, и воображая, как он со своими блуждает в нижних туннелях, а может быть, уже мертв, растерзан сларном…
– Вы никого не встретили там внизу? Из… остальных?
Делка взглянула ей в глаза и покачала головой:
– Только сларнов. Но мы особо не присматривались, Гвенна. Может, они уже нашли яйца. Уже идут наверх.
– Или погибли, – отрезала Гвенна.
К ее удивлению, Делка кивнула.
– Могли погибнуть, – буднично согласилась она. – Так бывает с командирами, Гвенна. Случается, ты принимаешь верное решение, а люди все же страдают. Иногда гибнут.
– Это я понимаю, – буркнула Гвенна. – Лучше тебя понимаю. Ты еще жевала спелые огневки на Ариме, когда я по локоть в крови дралась с ургулами в Андт-Киле.
Ей и сейчас слышались вопли Пиккера Йона, раздираемого на части лошадьми. Ей и сейчас виделись связанные по рукам и ногам пленники, уткнувшиеся лбами в землю, беспомощные и неподвижные за миг до того, как брошенная ею «звездочка» порвала их на куски.
– Я знаю, что в бою теряешь людей, но здесь не бой.
Она обожгла Делку взглядом и снова уставилась в темноту Дыры. Внизу стонала река – большой страдающий зверь. Она чувствовала на корне языка густую горячую кровь – запах исходил от собравшихся в пещере раненых, но не только: так же несло из сплетения нижних туннелей.
– Гнездо всегда посылало кадет в Дыру, – тихо напомнила Делка. – И не все возвращались.
– Гнездо нас готовило, прежде чем послать, – тряхнула головой Гвенна. – Мы были готовы.
Пожилая женщина опустила ладонь ей на плечо:
– Остальных трех я хуже знаю, но с Быстрым Джаком мы на Ариме вместе бегали. Он сильный. Он умный.
– Этого достаточно? – мрачно буркнула Гвенна.
Делка развела руками:
– Подождем – узнаем.
Гвенна резко отвернулась, выдернула из пирамиды у входа горящий факел и достала из заплечных ножен меч.
– Нет, – тихо сказала она, спеша скрыться в темноте, пока ее не остановили. – Ждать не будем.
Делка оказалась права. Гвенна нашла Джака в четверти мили от пещеры-лагеря. С обнаженным клинком, весь в крови, он хромал, спотыкаясь на камнях и сжимая в другой руке догорающий пенек факела.
«Слава Халу», – подумала Гвенна.
Облегчение окатило ее, как свет, как воздух. А потом она увидела его лицо, смятое пережитым, заглянула дальше в темноту, ловя слухом другие шаги – троих, ушедших в Дыру вместе с ним и не вернувшихся.
– Они погибли, – сказал Джак, и голос у него был мертвый.
– Как? – спросила Гвенна, одним шагом покрыв разделявшее их расстояние.
Джак только головой покачал.
– Как? – настаивала она, едва не тыча факелом ему в лицо, пытаясь прочесть случившееся в брызгах крови и покрывшей его кожу копоти.
Он ошеломленно уставился на нее:
– Что значит «как»? Там внизу ящеры, ты, сука. Побольше того, что вы вытащили в пещеру полакомиться нашей кровью.
Она замотала головой, отказываясь верить:
– Остальные все вернулись.
– Видно, остальные были лучше нас.
– Нет, – ответила она. – Не были. Ты во всем отсеве единственный, кто дошел до самой Пробы. Ты почти всех моложе и сильнее. Я видела, как ты плаваешь.
– Там не плавать пришлось. – Он уставился на свой обнаженный клинок, как если бы только что проснулся и обнаружил, что сжимает его в руке. – Там было намного хуже.
– Что случилось?
– Сларн случился. – Джак круглыми глазами уставился в воспоминание. – Полдюжины сларнов. Мы нашли гнездо. Яиц хватило на всех. Решили, что нам повезло. Смеялись, выпив, хлопали друг друга по спине.
Он закрыл глаза.
– А потом они набросились.
– Вы отбивались?
– Конечно, – тихо ответил он. – Что нам оставалось?
«Что нам оставалось?» Гвенна присмотрелась. Пилот был забрызган кровью, но его крови на одежде, кажется, было немного. Первая, еще не подсохшая рана на плече и несколько царапин. И все. Никаких следов рукопашной схватки со смертью.
– Ты мог бежать, – сказала Гвенна, и собственный голос прозвучал для нее, как скрежет ножа по камню.
Джак открыл глаза и встретил ее взгляд:
– Не было нужды. После схватки уже не было.
– Ты убил шесть сларнов?
– Не всех я. Хелли успела убить не меньше трех, пока самый большой не порвал ей горло. Одного, по-моему, свалил Гим. Знаю только, что под конец остался один. Я и самый большой зверь, да и тот был весь порублен. Тупая зверюга едва держалась на ногах, только еще не поняла, что подыхает. Его я прикончил.
Гвенна изучала его лицо. Она чуяла горе – но о чем он горевал? О гибели спутников – или о том, что их бросил? В ту ночь на Крючке он струсил, оставил Квору на милость громил Раллена. Может ли быть, что в этот раз он повел себя иначе, что в тесных изгибах Дыры справился лучше? Гвенна втолкнула его в брюхо пещеры в надежде на это, но пока часами шагала взад-вперед у костра, надежда повыветрилась. Отчаяние нашептывало ей, точило, как река точит берег: «Он трус. Он трус, а ты дура».
– Ты мне не веришь, – устало сказал Джак. – Ты думаешь, я сбежал.
Гвенна глубоко вздохнула:
– Отведи меня к телам. Они заслужили огненные похороны.
Не только в этом было дело. Беглый осмотр расскажет ей, как они погибли, кто дрался, а кто бежал.
– Не смогу.
– Мы их найдем, – мрачно настаивала Гвенна. – Надо просто вернуться по своим следам.
– Дорогу я помню. Тел нет. Я их сбросил в реку.
У Гвенны забился пульс в челюсти. Она спохватилась, что стискивает зубы до прострелившей задние коренные боли.
– Зачем ты это сделал?
– Чтобы не оставлять сларнам. Они люди. Не мясо.
«И теперь их нет, – тупо подумала Гвенна. – Ни тел, ни правды не найдешь».
– Я не сбежал. – В усталых глазах Джака был вызов.
Она открыла рот, хотела еще что-то сказать, но покачала головой и развернулась на каблуках. Теперь не узнаешь. И даже если пилот сбежал, если, обессилев от страха, бросил друзей, толкнула его на это она, Гвенна Шарп.
28
Каждую ночь, когда острый нож сумерек отрезал свет, Валин ощущал в воздухе приход темноты, ощущал ее в ледяных иголках, коловших кожу. Он слышал ночь в молчании самых звонких птиц – голоса соек и стук дятлов уступали место шорохам летучих мышей и протяжным крикам сов. Она и пахла по-своему: ночные запахи были жестче и шершавее запахов дня, как будто закрывались все цветы, сворачивались от холода все листья. И в себе Валин тоже чувствовал ночь: чувствовал, как тело отзывается ритмам большого мира, мышцы напрягаются, руки сжимаются в кулаки, легкие дышат чаще, обострившийся слух ловит каждый шорох, треск каждого сучка.
Он едва ли поверил бы теперь, что было время, когда темнота означала покой и отдых, что и теперь миллионы мужчин и женщин во всем мире гасят лампы, задувают свечи и уютно устраиваются под одеялами. Лишившись зрения, тело Валина взбунтовалось против власти сна. За ночь ему выпадало лишь несколько коротких кошмаров, от которых он просыпался в поту, дрожа и хватаясь за рукоять топора. Он как мог отгонял сон; устроившись спиной к валуну или дереву, таращился в холодную тьму, потому в этот поздний час не спал и услышал поступь Блохи по сухой хвое кедров.