– Сигрид, может, и послабее Балендина, – покачал головой Блоха, – зато она давно в игре. Если сказала, что до ночи продержится, значит продержится. Наше дело использовать это время.
– Как? – резко спросила Хуутсуу.
– Там, на юге, есть еще узкие места? – спросил Валин. – Бутылочное горлышко, где мы могли бы их перекрыть?
– Поговорим на ходу, – сказал Блоха. – Только дождемся этих двоих.
– Этих?.. – Валин вслушался.
Почти сразу он уловил приближающиеся шаги. Хриплое дыхание и частый топот слышались даже сквозь шум боя. Подбежав, двое остановились в нескольких шагах от Блохи. Запах их робости перебивал даже пот и кровь. Робости и глубокой, въевшейся в кости усталости.
– Гонцы? – спросил Блоха.
– Да. Я Джиа Чем. А это Улли. – Он замялся. – А вы…
– Просто солдаты, тоже пытаемся удержать эту кашу в котелке, – ответил Блоха.
– Но вы…
– Кеттрал, – перебил тот, которого звали Улли. – Вы ведь кеттрал?
– Да, – сказал Блоха.
И в холодном ветре возник вдруг густой и вязкий вкус надежды.
– Кеттрал здесь? – спросил Чем. – Сколько?..
– Только мы, – сказал Блоха. – Извини. Берите четырех лошадей и во весь дух скачите в Аннур. Скажите болванам, кто там на троне или около: идут ургулы. Несколько дней на подготовку у них будет. Не больше недели.
К чести гонца, он почти сразу оправился от удара:
– Как сказать, кто нас послал?
– Разве так уж важно кто? – фыркнул Блоха. – Главное, что ургулы на подходе.
– Понял, сударь.
– И имей в виду: вы – это все.
– Все? – не понял гонец.
– Кроме вас двоих, гонцов не будет. Я не учу вас делать вашу работу, но помните, что за каждую минуту промедления Аннур заплатит жизнями. Других донесений не будет. Ни птиц, ни гонцов. Вы, и все.
– Понял, сударь. А вы?
– Мы? – повторил Блоха. – Мы вас немного проводим.
– А потом?
– А потом остановимся, помашем вам вслед, развернемся и чутка повоюем.
Скачка на юг была мучительной. В лесу Валина то и дело грозили сбить с седла низкие ветки, зато отряд почти все время двигался шагом. А спуск от лесов к восточному берегу Хаага зарос травой и позволял отдать поводья, так что, хотя конь под ним был тверже на ногу, чем аннурские скакуны, Валина жестоко мотало в седле, а не видя перед собой земли, он не в состоянии был приспособиться к мелким рывкам и толчкам.
Однако вскоре он обнаружил, что недостаток зрения восполняется избытком слуха. Ко времени, когда Балендин отдал приказ об атаке смятых аннурских рядов, они успели проехать немногим более мили. Голоса лича Валин, конечно, не слышал, но этого и не требовалось. Ургулы и аннурцы, убийство и смерть, ярость и ужас слились в один звуковой вал, прорезанный звоном стали о сталь. Все, казалось бы, говорило, что легионеров сомнут первым ударом, однако Валин, галопом скача на юг, все дальше от боя, стал различать вплетенные в ткань сражения вопли лошадей. Значит, легионы все же щипали ургулов, сдерживали их хотя бы на время. Грохот сражения нарастал, но не приближался, не настигал их.
Афорист же нагнал отряд на следующей миле.
– Половину увел, – доложил он.
– А вторая половина? – спросил Блоха.
Валин слышал, как терлось о кожу жесткое сукно одежды: Афорист пожал плечами.
– Умрут. Как все люди.
– Сигрид?
– Оттягивает смерть. До ночи фронт удержит.
– Хорошо, – ответил Блоха. – Возвращайся к тем, что уходят на юг. Будь с ними. Пусть до темноты держат двойной темп. Нагоните нас завтра около полудня.
Ньют тихо присвистнул:
– Там солдаты, не кеттрал. Их другому учили. Рано или поздно всякий сломается.
– Пусть сломаются позже. Пока что они – все, что стоит между ургулами и Аннуром. Объясни им это. Смело обещай каждому поместье на побережье Ченнери, когда все кончится.
– Нет у нас поместий, чтоб их раздавать, – отметил Ньют. – К сожалению.
– Ничего, – бросил Блоха. – Когда все кончится, раздавать будет некому. К сожалению.
Афорист хихикнул, будто услышал забавную шутку:
– Порой ложь во спасение сияет ярче истины.
– Вот-вот, – кивнул Блоха. – Главное, чтобы они шевелились.
Когда Афорист удалился, Хуутсуу склонилась с седла.
– Ургулы могут скакать и ночью, – сказала она. – Надо будет, так легко догонят солдат.
– А им не надо, – возразил Блоха. – Балендин, может, и не прочь бы сразу рвануть на Аннур, но до самого города и ургулы без остановки не доскачут. И зачем им опасная скачка в темноте, когда впереди еще сотни миль?
Он снова тронул с места своего коня, и Валин почти сразу догнал его.
– Какой у нас план? – спросил он.
– План? – отозвался Блоха. – Я думал, ты разговор с гонцами слышал. Отъедем немного на юг, развернемся и будем драться.
– Для великого воина, – заметила Хуутсуу, – план очень глупый.
– Ну да, – признал Блоха. – Будь я поумней, меня бы здесь и близко не было.
План, как выяснилось, у Блохи все же был. Проведя всю ночь в седлах, подкрепляясь на ходу полосками вяленой оленины и останавливаясь только для смены лошадей, они к утру перешли неглубокий ручей. Сразу за ним командир крыла остановил отряд. Какое-то время слышалось только журчание омывающей камни воды, дыхание усталых животных и движение мужчин и женщин, разминавших онемелые за часы скачки мышцы.
– Что это? – спросила наконец Хуутсуу.
– Форт, – ответил Блоха.
– А на вид развалины.
– Хочешь встретить соплеменников в чистом поле?
Валин, перебирая в памяти заученные на Островах старинные сражения, пытался понять, что за форт обнаружился здесь в глуши.
– Памятка времен независимости Раалте? – решился он.
– Это самое северное из укреплений Миертина. Застава против приграничных варваров.
– Откуда ты о нем знал?
– Заучил когда-то карту этих мест.
– Удачно вышло.
– Не особенно, – пожал плечами Блоха, – Я их все заучивал.
– В Гнезде сотни карт! – выпучил незрячие глаза Валин.
– Да уж, – согласился Блоха, – морока была.
Валин повернулся к югу, к старинному форту. Сейчас слепота бесила его больше обычного. С людьми его выручали другие чувства. Он слышал их приближение, дыхание, сердцебиение. Он чуял их страх и надежду. Их смятение. А здесь, перед обломками стены, он слышал только ветер и чуял только слабый холодный запах камня.
– Удержим? – спросил он.
– Даже не надейся.
– Зачем тогда?
– Мы не за победу бьемся. Мы тянем время. Эта древняя стена выиграет нам день. Может, два, если удачно выпадут кости. Не так легко проскакать сквозь стену на лошади.
– Что помешает им зайти в обход?
– На западе река, – ответила Хуутсуу, – а на востоке, похоже, болото.
По ее тону трудно было судить, довольна ли она позицией.
– И еще, – добавил Блоха, – Балендин не рискнет оставить за спиной полную врагов крепость.
– Полную? – усомнился Валин. – У нас сколько: сотня аннурцев на подходе и с десяток ургулов Хуутсуу?
– Нет, – возразила женщина. – Это не наша война. Мне все равно, падет ли ваша трусливая империя. Мы пришли убить аннурского лича, а не воевать со своими.
– Ну так убивай, – согласился Блоха.
От Хуутсуу пахнуло гневом.
– Наш договор…
– В силе, – спокойно подхватил Блоха. – Но прежде придется дать хороший бой. Без боя Балендину не нужно прибегать к своему колодцу, а мы не сумеем к нему подобраться.
– Отвлекающий маневр? – с сомнением спросила Хуутсуу. – Не пройдет. Этот лич даже в битве бережет себя. Если бы ему можно было воткнуть копье в спину, он был бы уже мертв.
– Я имел в виду не копье, – ответил Блоха. – Думал скорей о взрывчатке. Не может же он остерегаться всего и вся. «Крот», рванувший у него под ногами, может сделать дело.
Подозрения Хуутсуу повисли в воздухе запахом переспелого плода.
– Если у вас есть такие… штуки, если вы можете устроить такой взрыв, почему не убили его много месяцев назад?
– Не было походящего места, – объяснил Валин, которому слепота не помешала разобраться в стратегии. – Чтобы взрыв достиг цели, надо знать, где и когда окажется Балендин. До сих пор фронт был слишком широк. И время точно не рассчитать.
– Так, – согласился Блоха, – и еще, если мы и знали, где он окажется наверняка, такие места всегда выпадали посреди ургульской армии. Вряд ли они любезно позволили бы нам заложить заряд в своем лагере. А здесь у нас все, что требуется. Мы знаем когда и неплохо представляем где.
– Тот холм, – кивнула Хуутсуу, повернувшись в седле.
Валин не понял, в какую сторону она указала.
– Да, тот холм. Достаточно высок, чтобы он видел и его видели. Он притащит туда пленных и начнет их резать в расчете вытянуть новые силы из ургулов и наших на стене. Но это означает, – Блоха обернулся к Хуутсуу, – что на стене должны быть люди. Мы должны дать бой. Иначе ему незачем будет подниматься на тот холм. Только даром запустим в небо пару комьев земли.
Хуутсуу долго не отвечала. Валин слышал беспокойное движение всадников у нее за спиной.
– Хорошо, – решила она наконец. – Мы встанем здесь вместе с вами. Мы принесем великую жертву Квине. А вы убьете лича.
Только после того, как она развернула коня, на своем языке приказывая ургулам встать южнее крепости и готовиться к бою, Блоха обратился к Валину.
– Она не предаст? – спросил он.
Валин помолчал, вспоминая все, что знал о Хуутсуу.
– Нет, – ответил он наконец. – Слишком горда.
– Рискованно полагаться на одну женскую гордость.
– Когда я в степи захватил ее в плен, она, глядя мне в глаза, обещала, что, если я ее не убью, она меня еще достанет.
– Глупо.
– Может быть, – кивнул Валин. – Но храбро.
– Храбрость редко обходится без глупости.
Валин покачал головой, стараясь трезво оценить положение.
– Она ненавидит Балендина, – сказал он. – Для нее он… извратил все святое.
Блоха хмыкнул:
– Так извратил, что можно изменить своим?