ставимую высоту.
Лэйми не знал, сколько любовался ими. Белые пики на фоне яркой синевы были немыслимо красивы. Казалось преступлением отводить от них взгляд, но в конце концов он просто замерз. Ветер усилился; на небе появились клочья облаков странного, ядовитого, желто-зеленого цвета. Цепляясь за склоны гор они, казалось, оскверняли девственную белизну снега и Лэйми опустил уставшие глаза.
Испятнанный темным кустарником склон у подножия Стены полого скатывался вниз, обрываясь в поросшее лесом ущелье. Крутобокие увалы за ним щетинистыми от сосен волнами убегали вдаль, ныряя в желтовато-зеленую тень под недалекой Сугха: она стояла над горизонтом сплошной стеной, очень ровной, словно обрезанной ножом. Многослойные зеленовато-бурые тучи клубились с устрашающей быстротой, но, тем не менее, оставались на месте. Вот только отрывавшихся от них клочьев становилось всё больше и больше…
Лэйми помотал головой и отвернулся. Они стояли на южном углу Стены. Здесь проходившее между её подножием и речным обрывом шоссе круто поворачивало вправо. Угловатая, серо-голубая ферма моста перемахивала снежную пустоту реки одним громадным прыжком; далеко внизу лежала её ажурная темно-синяя тень. За ним шоссе плавно сбегало вниз по гигантской дамбе и шло к Одинокому Городу, теряясь между пологими холмами. Сейчас эта широкая, голая лента темного асфальта была пуста, по ней струилась лишь текучая снежная пыль — но безжизненность белой пустыни была обманчивой, предательской. Там, вдали, виднелись смутные темные пятна, четко выделяясь на её ослепительном фоне. Они медленно, едва заметно двигались к городу. На дамбе стояла БМП — не проявлявшая, впрочем, никаких признаков жизни — но смутный неровный поток задолго до начала подъема поворачивал вправо, скрываясь в распадке между холмами. Острые глаза Лэйми даже с такого расстояния могли различить крохотные человеческие фигурки. Бывшие человеческие.
Он сжал зубы. Их вел сюда самый могущественный царь в мире — голод и он понимал, что шансов выжить у них нет. Всё кончится быстро, быть может, уже этой ночью. Но верить в это ему не хотелось.
День тянулся бесконечно долго, так как делать им тут было совершенно нечего — разве что бродить по зданию, рассматривая всё подряд и при случае встревая в разговоры. Никто не нуждался в их помощи. Работать тоже было негде — все заводы остались снаружи. В солдаты их не взяли — Инициатива могла выставить несколько тысяч бойцов, но автоматов — и обученных стрелков — у неё было всего две сотни. Добровольцев с самодельными пиками из арматурных прутьев собралось раз в десять больше, но чужаки не попали и в их число. Никто не знал, разумеется, можно ли им доверять. Силы Старого Города были немногим больше — сотни три полицейских и шестьсот ополченцев с охотничьими ружьями. Впрочем, пока их не пытались штурмовать. Огромный Новый Город впитывал тварей, как губка и пылавшие там бои отмечали огромные гривы черного дыма. Возле Инициативы боев не было — обыватели, по всегдашней привычке, пытались отсидеться в домах, пока не становилось слишком поздно. Город распался на десятки тысяч микрокрепостей и, пока твари осаждали эти игрушечные твердыни, обитатели твердынь побольше могли чувствовать себя в безопасности. На несколько дней. Но потом им придется иметь дело со всей ордой, и тогда…
Когда день угас, Лэйит и Наури уединились вновь. Чтобы не слышать доносившихся из-за стены звуков, Лэйми с Охэйо вновь отправились гулять. Выйдя во двор, они поёжились. Солнце уже зашло, скрылось за горными хребтами, и сейчас горы темнели таинственной синевой на фоне зеленоватого неба. Только высочайшие пики ещё пылали алым, отражая солнечный свет — несмотря на то, что внизу были уже сумерки. Лэйми хотелось оказаться там, но это было совершенно невозможно. Он вздохнул и опустил взгляд.
Между горами и городом был занятый брошенными новостройками широкий распадок, а на его дне, между замыкавшим его с юга невысоким увалом и зданием Инициативы — обширное длинное озеро. Прожектора на бетонных мачтах заливали его призрачным голубым светом. Почти все юные ини сейчас были здесь — они катались на коньках или санках, съезжая с высоких берегов. До Лэйми то и дело доносились задорные выкрики и смех.
Он оглянулся. Над озером возвышался двенадцатиэтажный уступчатый массив из гладкого, темно-красного кирпича и Лэйми знал, что видит только жилое ядро Инициативы — ей принадлежало ещё несколько больших заводов. Хребет колоссального здания протянулся почти на полмили. Закатный свет тонул в похожих на ущелья дворах между пересекавшими его поперечными корпусами и огромный дом казался сумрачным. В его больших окнах, как в аквариумах, пронизанных теплым искусственным светом, беззвучно сновали фигурки, одетые весьма легкомысленно, несмотря на царивший снаружи жуткий мороз.
Лэйми вновь обернулся к обрывистым, жестоким склонам гор. Их не трогала вся эта суета: они стояли здесь ещё до появления города и будут стоять, когда его не станет. В глубине их ущелий сгущался мрак; пирамидальные вершины сияли, казалось, уже где-то за небом. Там, наверху, должен был царить космический холод; вечный, неприступный хребет, Ограда Мира.
Но истинная жестокость таилась не в горах, а под ними. Манне была древней страной и её обитатели отчасти сохранили знания Основателей. Приход Сугха не стал для них катастрофой — они давно знали о ней, хотя и не понимали её сущности. Она стремилась именно сюда, где под горами скрывалась брешь в ткани мироздания. Чтобы эти ведущие в мир Мроо Ворота не оказались распахнуты, вокруг них, под землей, в толще скал, построили Ирринай — крепость, позднее ставшую городом. Когда Сугха пришла, желая открыть путь ещё худшему, лучшая, самая активная часть населения ушла туда. Присоединиться к ним — значило избежать Перерождения, выжить. Вот только это было не более чем наивной мечтой. Ворота Ирриная давно были заперты, но Эменнай пока прикрывал щит — какая-то иная Реальность, непохожая на эту, охваченную чумой…
Лэйми помотал головой. Не далее чем в ста метрах отсюда, у основания решетчатой ограды, виднелись шапки часовых, торчавшие из обшитого досками глубокого окопа. Метрах в сорока за ней начиналось темное море низких одноэтажных домов — ни дымка, ни единого проблеска света, лишь вдали трепетали зарницы пожаров, сливаясь в тревожное марево. Но вот обитатели там были — и даже много больше, чем раньше. Сейчас они не показывались, но что будет, когда окончательно стемнеет, когда пойдет снег, когда он превратится в метель? Не этой ночью, конечно, но не позднее, чем через неделю. Когда снаружи выйдет вся пища.
Теоретически, решетчатый забор был непреодолим для одержимых. Но он окружал, наверное, квадратный километр территории — слишком большой периметр, чтобы его можно было охранять. Дюймовой толщины прутья нельзя было раздвинуть — но Лэйми помнил, как один из нелюдей пытался буквально протечь через решетку в Одиноком Городе. Когда Перерождение здесь дойдет до этой стадии, здание Инициативы окажется окружено живым морем, от которого невозможно отбиться. И даже это будет ещё лучший исход — запасов продовольствия у них осталось не больше, чем на месяц. Его не экономили — это не имело смысла. Всё равно, Сугха рано или поздно убьет их.
Лэйми вновь помотал головой, прогоняя мрачные мысли, и поёжился. На нем тоже была круглая меховая шапка и пятнисто-темная тяжелая шуба с поясом, доходившая до щиколоток, но мороз пробивался даже сквозь неё. Он помахал руками, чтобы согреться, и пошел вдоль берега, невольно прикидывая, куда отсюда можно бежать.
На востоке забор упирался в Стену, венчавшую южный склон долины. За ней начинался Старый Город — немногим больше занятого Инициативой участка, но в нем жило более сорока тысяч человек. Земля за темной пропастью отделявшего его рва тоже была покрыта толстым слоем снега, летящего бесконечной поземкой, но возвышавшиеся за ним огромные, зловещего вида здания из темного камня были живыми, с освещенными окнами. Метров через двести к югу к ним вел железный пешеходный мост, но калитка в решетке была заперта, а другая его сторона охранялась караулом. Как всегда в плохие времена, каждый был сам за себя, а по небу всё плыли и плыли буро-зеленые светящиеся облака — слишком яркие для скудного зарева городских огней.
Лэйми проснулся, когда чья-то холодная рука тряхнула его за плечо. Он испуганным рывком сел, потом помотал головой и опомнился, узнав стоявшего у постели Охэйо — хотя свет в комнате не горел и друг казался темным силуэтом.
— Аннит? Что случилось?
Охэйо отступил на шаг, молча поманив его к двери. Лэйми вновь недовольно встряхнул головой, отбросив назад падавшие на глаза волосы, потом встал и потянулся. Одевшись, он посмотрел на часы. Чувства не обманули его — он лег всего сорок минут назад.
— Аннит, какого черта? К чему вся эта таинственность?
Охэйо привалился к стене, скрестив на груди руки и насмешливо посматривая на него.
— Так интереснее. Тебе не кажется?
— Мне лично интереснее спать. И вообще, в чем дело?
— Я отыскал что-то вроде выхода. Не хочешь пойти со мной?..
Они спустились в вестибюль восточного фасада и Лэйми с интересом приник к окну. Оно выходило на Старый Город — за недалеким рвом лежала просторная площадь, окруженная громадными и очень древними зданиями из темного камня — их стены покрывало множество причудливых узоров и украшений, как и высокие чугунные столбы освещавших её тускловатых красно-белых фонарей. Их тревожный свет расплывался в затянувшем всё вокруг морозном тумане — температура снаружи явно ушла далеко за минус сорок. Между запутанным лабиринтом из высоких кустов, окаймлявших дорожки, искрился нетронутый снег. Может быть, ини и могли туда попасть — а толку-то…
— Вот он, — сказал взобравшийся на подокнник Охэйо.
Он протянул руку, указывая, но Лэйми поначалу всё равно ничего не замечал. Между окном и площадью протянулась высокая решетка ограды — и он не сразу понял, что на её фоне темнеет такой же решетчатый мост, точнее, ведущая к нему лестница. Сам мост поднимался над оградой и шел куда-то налево, исчезая из поля зрения.