Крыс погасил керосинку, и мы улеглись. Завернувшись в подаренное другом одеяло, я закрыла глаза и изо всех сил загадала, чтобы новый сон показал мне дорогу к Нейту. Хоть мазком, хоть намеком. Пусть этот дар хоть раз сработает так, как нужно мне.
ГЛАВА 9
Город спит… Его улицы пусты и безлюдны. Высокие дома молчаливыми темными башнями стремятся в небо. Заводские трубы не дымятся, словно набираясь сил перед следующим днем. Ветер гоняет по тротуарам мусор, пугая бродячих кошек и поздних прохожих.
Ночная темнота милостиво укрывает старую свалку, приткнувшуюся к берегу речки, древний храм, грязные улицы и рыночную площадь, которую еще не успели отмыть от пролившейся на нее крови.
С четвертого этажа какого-то дома в эту темноту всматривается черноволосый парень. Бледный свет луны позволяет рассмотреть только заброшенное здание по соседству, узкую трамвайную колею и высокую колонну какого-то памятника. Но парень знает, что где-то там, во тьме, прячется его лучшая подруга и почти что сестренка. И ее обязательно нужно найти. Ведь они обещали…
Я улыбнулась, не открывая глаз. Потом села на матрасе и довольно вздохнула. Кажется, мой дар оказался очень сговорчивым этой ночью. Мне снился Нейт, Нейт в Нугриме, значит, он сумел выбраться из той передряги и с ним все хорошо. Осталось только найти друга.
– Доброе утро, – поприветствовал меня Крыс, уже что-то замешивающий в котелке.
– Это завтрак? – усмехнулась я, разглядывая неаппетитную зеленую жижу.
– Не-а, мазь от синяков.
– Тогда завтрак с меня.
– Заметано, – разулыбался алхимик.
Сложив в рюкзак высохшую рубашку, я достала свои продукты. Быстро сварила кашу и, поджарив на печке хлеб, соорудила вполне аппетитные бутерброды с колбасой. Крыс оставил в покое свое зелье, и мы принялись за еду.
– Слушай, – пробормотала я невнятно, пережевывая сухую колбасу, – ты случайно не знаешь такое место в Нугриме: трамвайная колея, а рядом с ней заброшенное здание в три этажа и высокая колонна с птицей на верхушке?
– С птицей на верхушке… – задумался Крыс. – Хм… Так это памятник к трехсотлетию какой-то битвы с аришварцами.
– Далеко до нее? – Я жутко воодушевилась.
– За пол часа дойдем. Это если быстро.
– Просто отлично.
– А что такое?
– Напротив той развалины, которая возле колонны, есть дом, – не смогла удержаться я. – Там мог остановиться мой друг, Нейт, я рассказывала про него вчера. Отведешь меня туда?
– А почему ты думаешь, что он там? – искренне удивился Крыс.
– Ну… – замявшись, отвела взгляд. – Так получилось. Не спрашивай, пожалуйста, ладно? Просто поверь.
– Ладно, – растерянно сказал Крыс и сунул в рот ложку с кашей. – Сейчас мазь распихаю по банкам, котел помою и пойдем.
Пока алхимик возился со своими склянками, я пособирала грязную посуду и пошла к реке. Сунула ее в воду и принялась оттирать засохшую кашу, радостно мурлыча себе под нос незатейливую песенку. Мой дар послушался и показал Нейта. Это так здорово. Может теперь он вообще будет показывать то, что я буду просить? И тогда поиски ответов станут гораздо проще?
Главное, чтобы Нейт оказался там, где я его видела. Тогда…
В воде вдруг мелькнула отражение лица человека, стоящего прямо за моей спиной. Я хотела было обернуться и посмотреть, кто это пожаловал, но не успела даже отложить кастрюлю. На голову обрушился удар. Боль прострелила до самой шеи, и я упала на землю, теряя сознание.
***
Его возвращение было не слишком приятным. Я поморщилась, приоткрыла глаза и охнула от боли, снова закрывая их. Нет, болел даже не ушибленный затылок, а руки. Кажется, меня приковали цепями к каменной стене, и поэтому запястья сильно разболелись, натертые металлом кандалов. Как же угораздило так влипнуть?
Замерев с закрытыми глазами, я попыталась восстановить в памяти события. Кто-то подобрался ко мне сзади и ударил по голове, отчего я надолго потеряла сознание, после чего затащил сюда. Голове это явно не понравилось. Сейчас к горлу подкатывала противная тошнота, в ушах шумело, а в затылке пульсировала боль. Чудо, что вообще осталась жива. Хотя, несмотря на хилый вид, я сильнее, чем кажусь. В приюте была единственной, кто почти никогда не болел, и после тоже…
Сообразив, что меня понесло куда-то не в ту степь, да и вообще начало клонить в сон, я собрала силы в кулак и осторожно открыла глаза. Гулко сглотнув, огляделась по сторонам. Это место было похоже на подвал, сырой и темный. Каменные стены без единого окна, низкий потолок, дверь в углу и чадящая масляная лампа рядом с ней – вот и вся скромная обстановка моей тюрьмы. Пусто, тихо, холодно…
Кто запер меня здесь? Кто напал? Зачем? Не понимаю. Голова гудит и мешает думать. Еще и руки немеют.
Я запрокинула голову, морщась от боли, и попробовала рассмотреть кандалы. Но лампа светила так слабо и нервно, что не удалось найти даже замочную скважину. Да и что бы это дало? Все равно у меня не было ни ключа, ни даже шпильки, которой можно попробовать открыть замок.
Закусив губу, я дернула руками, чтобы хоть как-то расшатать кандалы. Но ничего не вышло. Цепи держали крепко, а камень стен, в который они были вбиты, не собирался рассыпаться.
Мне стало страшно. Что это место? Полицейская тюрьма? Бандитский притон? Интуиция подсказывала, что меня здесь не ждет ничего хорошего. И никто не поможет. Кас ушел. Нейт и Сэдли вообще потерялись и не знают, где я. Крыс… Крыс может и обратил внимание на мое исчезновение, но вряд ли он станет искать. Решит, что я просто ушла.
И самой отсюда вряд ли выбраться. Я не боец и не силач. Остается надеяться только на то, что произошла какая-нибудь чудовищная ошибка, мои тюремщики разберутся в этом и выпустят. Даже извинений требовать не буду, мне бы на свободу попасть и на этом все.
Мучительное ожидание не продлилось долго. Дверной замок неожиданно зазвенел, дверь скрипнула, открываясь, и в подвал вошел мужчина: невысокий полноватый блондин. Впрочем, под темно-серым балахоном служителя Всеотца его фигура была почти неразличима.
По спине потек холодный пот. Неужели я попалась Святой страже, как пугал когда-то Кас? Но за что?
– Очнулась, – протянул служитель довольно, подходя ко мне. – Славно, славно.
– Кто… – я прочистила пересохшее горло. – Кто вы?
– Всего лишь скромный наместник Всеотца, которому выпала честь принимать тебя в этом прекрасном Храме. – Он обвел рукой серые своды подземелья.
В Храме… Значит, меня затащили в том самый Первохрам, куда нам хотелось попасть. Можно было бы порадоваться, да как-то не выходило. Еще и наместник… Кажется, так называли себя только приоры – настоятели крупнейших храмов империи и сам глава церковников. Если передо мной приор храма в Нугриме – я влипла. Из его лап меня точно никто спасать не будет.
– А тебя как зовут? – дружелюбно поинтересовался мужчина.
Но я в его дружелюбие не поверила ни на секунду, поэтому выдала первое, что пришло в голову:
– Лика.
– Просто Лика?
– Лика… Нортон.
– Вот и познакомились, – улыбнулся приор.
– Что вам от меня нужно? – спросила тихо.
– О, сущую безделицу, которая пока принадлежит тебе. – Мне показалось, что в его глазах мелькнула какая-то сумасшедшинка.
– Какую?
– Знаешь, мой послушник вчера рассказал одну занятную историю. О том, как совершил грех, решив подсмотреть за девушкой, купавшейся на берегу реки. А еще о том, что сильнее девичьих прелестей его заинтересовал знак, который красовался у нее на груди.
– Знак? – я похолодела.
– Да. И мне очень хочется его получить.
– Зачем? – удивилась я.
Неужели он знает, что скрывает в себе мой рисунок?
– Для коллекции, – огорошил меня приор.
– Для коллекции?
– Видишь ли, я собираю разные диковинки. В моей коллекции есть женская коса длиной почти шесть футов. Двухголовая змея. Ритуальная татуировка язычника с острова Каха. Младенец с огромной головой…
Приор перечислял свои «сокровища», улыбаясь так ласково-ласково. А мне стало жутко. Да он же просто псих.
– …так что твой знак займет достойное место среди них, – закончил церковник.
Он вдруг резко подошел ко мне и дернул за рубашку, разводя полы в стороны.
– О да! – выдохнул настоятель, касаясь кончиками пальцев моей кожи.
– Вы… вы хотите перерисовать ее? – выдавила я.
От отвращения меня начало мутить. Нет, пока приор не делал ничего страшного и даже неприличного, но его присутствие рядом просто выводило. И его взгляд, и прикосновения…
– Перерисовать? – приор расхохотался. – Нет, конечно же. Разве можно сохранить природную прелесть этого рисунка, просто скопировав на бумагу? Нет, нет и нет. Он должен быть сохранен вместе с холстом. Вместе с этой чудесной, тонкой, нежной кожей.
– Н-но это моя кожа. – Голос стал похож на комариный писк.
– Ну и что? Да, придется срезать ее. И ты скорее всего умрешь. Но что поделать…
– В-вы можете просто отпустить меня.
– Отпустить? – Приор отошел на шаг и забавно склонил голову на бок, как птица. – Не думаю. Это ведь не просто рисунок. А символы проклятых еретиков, которые тысячелетиями оскверняли наш мир своей магией.
– Но я ведь не маг!
– Ты как проклятая рукопись. Можешь поблагодарить того, кто нарисовал тебе эти символы, испоганив юное тело.
Я тихо всхлипнула. А приор отошел к стене слева, зажег там еще одну лампу и нажал на ничем не примечательный камень в кладке. Раздался шорох, часть стены отъехала в сторону, открывая несколько полок.
– Так-так-так… Что у нас здесь… О, вот этот будет отлично.
Мужчина повернулся и шагнул ко мне, сжимая в руку небольшой узкий нож Да он же сейчас просто… страшно даже подумать… вырежет рисунок и бросит меня здесь, истекать кровью. Настоящий псих!
– Ну-ну, – улыбнулся тот. – Не надо бояться. Будет больно, но ты просто помни о том, что боль поможет вступить в царство Всеотца с очищенной, неоскверненной душой.