– После.
Сделав заказ, она посмотрела на него. И рассказала о своих приключениях, если только так можно было назвать то, что произошло с ней за последнее время. Серафима поведала ему о своей поездке… О гибели Веры, которая не показалась ей случайной. А разговор с ее подругой еще больше укрепил в этом подозрении. Почему ей вдруг захотелось погулять по берегу реки, да еще в такое позднее время? Надоел этот контроль, захотелось вкусить свободы, пусть в таком варианте?
– Мать погибшей Алены Розовой сказала, что ее дочь вела дневник, но после ее смерти Людмила его не нашла. И я подумала… вдруг… – Она запнулась.
– Договаривай, – бросил Леонард.
– Вдруг она оставила его у своей подруги Семашкиной, зная, как мать все держит под контролем.
– Такую версию я бы не исключал.
– Она еще сказала, что та девочка с семьей уехала в Москву. И значит, дача скорее всего пустует.
– А не нагрянуть ли нам туда?
– Когда? – растерялась Серафима.
– Да хоть сейчас. Зачем терять время.
– И я даже не заеду домой?
– Выбор за тобой. Но расследование обычно не ждет. Впряглась в это дело, так соответствуй. Но я, конечно, не давлю. А то потом опять меня будут называть ужасным и великим Гуджарапом.
– Да я и сама понимаю, – сказала Серафима. Словно оправдываясь. – Я только сестре позвоню.
Она набрала Лину, та говорила веселым голосом, фоном слышался звон бокалов, смех, шум…
– Ты где?
– На одной выставке. У нас фуршет и весело. Куча прикольных людей. Ты как? Приехала?
– Э… в общем, да, но снова уезжаю.
– Прямо сегодня?
– Прямо сегодня!
– Прямо-прямо? – Лина расхохоталась.
– Ты там…
– Поосторожней, – подхватила Лина. – Мне не десять и даже не пятнадцать лет. Я уже взрослая, живу отдельно, сама зарабатываю деньги, так что способна принять правильные решения в любых случаях.
– Тебе так кажется.
– Симка, не будем ссориться! Ладно? И не порти мне настроения. Я тебе сейчас фотки скину. Как мы тут веселимся…
– Давай!
Закончив разговаривать, Серафима скорчила легкую гримаску.
– Выросшие младшие сестры считают себя особо самостоятельными. И никто им не указ.
– Я был бы счастлив, если бы у меня был кто-то, – с неожиданной грустью сказал Гуджарап. – Младший или старший. Но я один. Был брат, но он умер маленьким, в три года. Так что радуйся своему счастью.
– Радуюсь… Если выехать засветло, – предложила она Гуджарапу, – тогда мы успеем решить наше дело.
– Нам не обойтись без гостиницы. Где остановиться?
Серафима пожала плечами.
– В городе опасно. Мне кажется, что меня узнают. Могут быть лишние вопросы. Следователь Лабезников и так на меня косо смотрит. Похоже, он считает, что меня тянет в город как преступника на место преступления. Нам будет затруднительно передвигаться в свободном режиме.
– Вероятно, ты права. И что делать?
– У нас есть один выход: остановиться где-нибудь в гостинице недалеко от города, а рано утром выехать туда. И рвануть на дачу Семашкиной, которая сейчас должна пустовать, и все внимательно осмотреть. Конечно, это незаконно, но…
Гуджарап посмотрел на нее.
– В общем, я в частном порядке решил тебе помочь. Будем считать, что это так… План таков. День посвятить поискам, не теряя времени. А вечером уехать.
– А если наши поиски не увенчаются успехом?
– Что ж! Уедем несолоно хлебавши. Надо быть готовыми ко всему.
– И все же… – покачала головой Серафима, – хочется верить, что у нас все получится. Нельзя жить ожиданием провала.
В ответ на это Гуджарап ничего не сказал: он открыл интернет и что-то увлеченно смотрел в сотовом.
– Кажется, нашел подходящую гостиницу недалеко от города, куда мы едем. Тихо. Спокойно. То, что нам нужно. Я уже все забронировал. Через полчаса выезжаем.
– Кофе успеем попить?
– В крайнем случае попьем в дороге…
Глава четырнадцатая. Тайник в лесной чаще
То, что ты ищешь, тоже ищет тебя.
Гостиница «Лесные просторы» находилась в глуши. При входе стояла деревянная скульптура: девушка с корзинкой на фоне чащи.
– Вариант Красной Шапочки, – шепнул Серафиме Леонард. – Скульптор с фантазией.
Сама гостиница представляла собой несколько коттеджей, расположенных на расстоянии друг от друга. Между ними вились дорожки, выложенные галькой. Посередине участка был пруд с деревянным мостиком. Коттедж, где Гуджарап арендовал номера, находился с краю леса. На втором этаже было несколько комнат. Они заняли соседние – пятую и шестую.
Втащив сумку, Серафима оглянулась. Комната была уютной, пахло деревом и немного табаком.
– Как у тебя? – заглянул Гуджарап.
– Уютно.
– Для одной ночи нормально. Пошли в кафе или ресторан. Тут нам обещают европейскую и русскую кухню. Посмотрим, что выбрать. Заодно проверим, так ли хорошо готовят в провинции, как в Москве. Говорят, иногда можно наткнуться на кулинарные шедевры.
В ресторане народу было немного. Они заняли столик рядом с лужайкой. Официантка принесла меню.
Они выбрали блюда русской кухни. Гречку с мясом и пироги с капустой.
– Кофе, чай?
– Сбитень.
– Отличный выбор. – Гуджарап посмотрел на лужайку. – Вспомнился почему-то Афганистан.
Серафима сдвинула брови.
– Там было страшно? – спросила она почему-то шепотом.
– Нет, весело. Каждый раз думал: либо подстрелят, либо подорвусь на мине. Прогулки с приключениями.
– Командировка?
– Вроде того. Когда опасности проходят, многое вспоминаешь почти с ностальгией. Горные пейзажи, прозрачные быстрые реки с перекатывающими камнями. Особенно часто вспоминаю Африку. Вот где первозданная красота. Если там не был, то понять невозможно. По Африке скучают все, кто там побывал.
– Я только Гумилева помню.
– Озеро Чад и изысканный жираф. Я тоже помню.
Принесли еду. На лужайке весело журчали разноцветные фонтанчики.
– Пошли спать, завтра просыпаться рано. День будет тяжелым.
Возле номера Гуджарап остановился.
– Запирайся на ключ изнутри. И никому не открывай. Даже горничным. Будут стучать, сделай вид, что не слышишь. Я прежде чем постучать – позвоню по мобильному. Балкон закрой, форточки тоже.
– Не задохнусь?
– Лучше потерпеть духоту, но принять меры предосторожности. Прошу выполнить все, что я сказал.
– Поняла, – кивнула Серафима. – Будет выполнено.
Леонард замешкался, Серафима подумала, что он хочет ее приобнять или поцеловать. Но ничего такого не было. Взмах рукой, и он исчез за дверью. Через несколько минут раздался звонок. Это Гуджарап интересовался, насколько она тщательно забаррикадировалась. Серафима ответила, что все его указания она выполнила. Ни одна мышь не прошмыгнет. Балкон закрыт, форточки – тоже. Для большей надежности Серафима подперла дверь тумбочкой. Гуджарап пожелал ей спокойной ночи и дал отбой.
Серафима какое-то время лежала без сна, перебирая события последнего времени. Смерть Матвея – в памяти вставало, как он лежал на холме, такой беззащитный… Он верил сначала Веронике, потом она думала дать ему защиту, но не получилось… И вот он мертв. А потом погибла и Розова. Смерть кружила вокруг усадьбы Воронихино, одна, другая… Кто бы мог подумать, такая красивая усадьба, несущая смерть… Как будто сам воздух нес миазмы смерти, и люди умирали, попав в орбиту этого старинного здания. Но это было не так. Мистика совершенно ни при чем. Зло творили люди, конкретные люди, и если Серафиме повезет, то она выйдет на след этих людей… А если нет… Раздался звонок.
– Спишь?
– Не-а…
– Я тоже.
– Предлагаю выйти на балкон, раскурить трубку мира.
– Я не курю.
– Это я говорю образно. Я покурю в одиночестве… Открывай балкон аккуратно.
Когда Серафима вышла на балкон, то Гуджарап был уже там. Его силуэт темнел на фоне неба.
– Напугал?
Он сел на плетеное кресло.
– Небо без звезд. Тихо так…
– Странно, что всего в двенадцати километрах от нас бушуют страсти… Смерть, убийства. А здесь заповедник спокойствия и тишины. Такой контраст кажется неправдоподобным.
– Смерть может быть и рядом, просто мы ее не замечаем.
– Лучше об этом не думать.
– Ну… река смерти… когда-то подхватит и нас…
– Сейчас бы кофе.
– Сиди. Я принесу.
– Я боюсь оставаться тут одна.
– Тогда снова марш в комнату. Запрись опять. И жди моего прихода.
Кофе был остывший.
– Пойдет?
– Пойдет, я не привередливая. Как умерли родители, так я, так мы с Линой… – Она запнулась. – Мы рано стали самостоятельными.
– Наверное, ты о себе, ведь сестра была маленькой.
– Нет. Лина отлично справилась. Если бы не она… Я все время думала о ней, а она обо мне. Старалась не хныкать, есть ненавистную манную кашу, одеваться теплее. Учиться на пятерки и четверки. Словом, не огорчать меня. Так мы и жили, думая друг о друге… Лина – молодец. Пусть у нее все будет хорошо.
– А у тебя?
Она ответила не сразу.
– А у меня как получится…
– Ты фаталист?
– Наверное, реалист, – улыбнулась она. – Я не жду звезд с неба, какого-то особого расположения судьбы и ее милостей. Только бы не было хуже.
– Но человек должен хоть о чем-то мечтать.
– Не знаю. Наверное, я разучилась…
Он коснулся рукой ее щеки.
– Просто ты очень устала. Не каждый выдержит то, что свалилось на тебя.
– Это само собой. – Она старалась, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. Она не могла выдать себя, показать, что ее взволновало это прикосновение – мимолетное, но такое обжигающее.
– Иногда надо дать себе волю.
– Это уже какой-то анархизм…
– Ничуть! Знаешь, маленьким я мечтал стать капитаном и объездить весь мир.
– Наверное, многие мальчишки мечтают об этом. Не ты один.
– Мир всегда мал для одного человека; хочется вместить в себя как можно больше. Разве справедливо то, что мы проживаем одну жизнь? Хотелось бы еще и еще. Мы только успеваем обжиться в этом мире, как приходит пора ухода… Как подумаю об этом, так не по себе становится.