– С кем-то роман завела?
Лина напустила на себя строгий вид.
– Сама не говоришь, а я что должна? Есть один парень. Он мне нравится. А я – ему. Но пока ничего определенного.
– Это с ним ты едешь в Карелию?
Лина кивнула.
– С ним. Но больше я тебе ничего не скажу.
– Я и не спрашиваю.
– Спасибо на этом! – вспыхнула Лина. – Обычно ты все-таки переходишь мои границы.
– Какие мы сердитые… Не будем ссориться.
– Я тебе пришлю фотки.
Лина попила кофе, собрала кое-какие шмотки, погрузила их в чемодан и умчалась, напоследок послав Серафиме воздушный поцелуй.
Серафима, оставшись одна, подумала, что ей так тошно. Хуже не бывает. Сидеть здесь и маяться в четырех стенах не стоит. Она взяла первую и вторую часть рукописи. Еще в первый раз она заметила на листах странный шифр. У нее мелькнула одна догадка, которую следовало проверить.
А значит… Нужно было снова ехать в город. Что скажет Лабезников, когда снова увидит ее? Окончательно сочтет преступницей?
Она зашла в архив. Все было так, как и при Веронике. Вот только ее теперь не было. Как странно устроена жизнь… Жила-была девушка, стремившаяся к счастью. Была, а теперь нет. Погасла маленькая звездочка на огромном небосводе. А в общем-то никто и не заметил. Серафима подумала, что теперь она может пойти на могилу Вероники. И попросить у нее прощения. Просто за то, что она жива, а Вероника – нет.
Все так же лежал в пыли пес, высунув язык. И все та же строгая охранница двинулась к ней, выйдя из-за стойки.
– Вы куда?
– К заместителю директора архива.
– К Нине Семеновне, стало быть. Записывались?
– Нет. Но мне по срочному делу.
– Ладно, идите.
В кабинете ничего не изменилось. На окне все так же в аквариуме плавала красная рыбка Наполеон.
Нине Семеновне было около шестидесяти лет, она вся казалась какой-то сухой, волосы серого оттенка. На лице ни грамма косметики.
– Вы ко мне?
– Да. Я уже тут была…
– Мне ваше лицо показалось знакомым. Вы приходили к Веронике?
– Да.
– Я так и поняла. Слушаю вас.
– Я хотела спросить, тут один листок выпал из журнала, который мне дала Вероника. Это ваш шифр?
Нина Семеновна взглянула на листок, который ей протянула Серафима, и заволновалась.
– Да. Это шифр нашего архива. Откуда он у вас?
– Я же говорю: выпал из журнала Вероники. Наверное, она снимала копии.
– Одну минуту. Посидите, я сейчас.
Нина Семеновна покинула кабинет, а Серафима подошла к окну. Рыбка Наполеон вильнула хвостом в знак приветствия.
– Ну, привет! – поздоровалась Серафима. – Скучаешь по своей бывшей хозяйке? Или забыл? А я все помню. Все, с кем мы встречаемся, отпечатываются в памяти навсегда. Вероника…
Она говорила, а рыбка вертелась в аквариуме, слушая Серафиму.
Хлопнула дверь. Вернулась Нина Семеновна.
– У нас этого документа нет, – сказала она упавшим голосом. – Из архива документы пропали!
– Наверное, найдутся. Вероника говорила, что у них в подвале бар… беспорядок.
– Да. Не хочется говорить о покойнице плохо. Но вела она архивное дело неважно. Голова была другим забита.
– Нина Семеновна, отдайте мне эту рыбку в память о Веронике.
– Рыбку? – не поняла замдиректора.
– Да. Вот эту.
– Берите. Мне она ни к чему.
Серафима посмотрела на окно. В знак благодарности рыбка, словно услышав разговор, весело закружилась в вальсе.
– У вас есть полуторалитровая или двухлитровая банка? Мне бы туда рыбку поместить. А то с аквариумом неудобно.
Нина Семеновна покинула кабинет и вернулась через несколько минут с двухлитровой банкой.
С банкой в руках Серафима вышла на улицу.
– Наверное, я чокнулась, – пробормотала она. – Взяла зачем-то эту рыбку.
Зазвенел звонок. Это была Полина Северская.
– Знаете, – начала она. – Я разбирала свои вещи. Мы все-таки будем с Костей переезжать в Москву, и я нашла сборник стихов поэта, который познакомился с Верой на фестивале. Он и мне свои стихи презентовал. Мне они не нужны. Вдруг он понадобится вам? Вы собираете о Вере информацию…
– По удачному стечению обстоятельств я сейчас у вас в городе. Через полчаса могу быть в том кафе, где мы с вами уже встречались.
– Я буду чуть позже. Через сорок минут. Кое-какие дела нужно перед выходом сделать…
Серафима приехала в кафе и уселась за столик ближе к выходу, чтобы не пропустить Полину. Банка с рыбкой стояла на столе.
– Кофе, – сказала Серафима официанту. – Большой капучино.
Она отпила полчашки, когда увидела Полину.
Серафима окликнула ее.
– Привет!
Полина села напротив Серафимы, но ничего заказывать не стала.
– Я на минутку.
Увидев рыбку, воскликнула:
– Какая прелесть!
– Это осталось от Вероники Усольцевой, с которой мы ехали в машине.
– Понятно. Память… Все правильно…
На плече Полины висела светлая холщовая сумка. Она достала оттуда тоненькую книжечку и протянула Серафиме.
– Вот этот сборник стихов поэта, который приехал сюда с фестивалем и познакомился с Верой. Стихи дурацкие, но ей, видимо, нравились. Сейчас разбираю вещи. Хлам выкидываю. Но вот подумала о вас и решила позвонить.
– Спасибо. – Серафима повертела книжку в руках. – Не знаю, понадобится или нет, но спасибо.
Полина ушла, а Серафима осталась допивать кофе. Она посмотрела тираж – 50 экземпляров. На задней обложке была фотография поэта и его краткая биография. На снимке он был в профиль… Биография пестрела разными званиями и местами выступлений. Серафима сунула книгу в сумку, взяла банку с Наполеоном, расплатилась и вышла на улицу.
Она побывала на кладбище. На могиле Вероники была простая мраморная плита. Выбиты имя, фамилия и даты жизни. Вверху была фотография, на которой Вероника улыбалась.
– Вот смотри. – Серафима подняла банку повыше. – Теперь Наполеон живет у меня. Я буду о нем заботиться.
После кладбища захотелось спуститься к реке и посидеть там…
Тропинка вилась между кустами, потом шел обрыв, она села на попу и съехала вниз, крепко прижимая к себе банку. Приземлившись, увидела прямо перед собой рыбака с удочкой.
– Я хотел помочь…
– Спасибо. Я посижу тут. Никому мешать не буду.
– Я не возражаю.
Мужчина говорил со странным акцентом. Банка с рыбкой была осторожно поставлена на землю.
– Забава какая? В магазине купила?
– Нет. Отдали…
Она взмахнула рукой. Сумка слетела с плеча и шлепнулась на землю. Книга поэта вывалилась.
– Возьмите. – Мужчина подошел и нагнулся за книгой. Перевернул ее. – Знакомое лицо.
– Поэт. Выступал тут на фестивале. Вы ходили на фестиваль?
– Нет. Делать мне нечего, ходить по фестивалям. Смотреть, как люди на сцене трясутся.
– Где же вы его видели тогда?
– А тут, около реки. Он гулял вечером с девушкой.
– С какой девушкой?
– Ситуация была пикантной… Я иногда до позднего вечера рыбачу. Люблю и ночную рыбалку. Как раз сидел ночью. Вдруг слышу какие-то звуки. Я прислушался. Не понял. Опять звуки. Посветил фонариком. А там парень на девушке. Ее лица не видно было. Она быстро отвернулась. Только кудри. А парня я выхватил фонариком. Это и был тот, кто на книге!
По спине Серафимы прошел озноб.
– Вы девушку совсем не видели?
– Мельком только.
Серафима достала из сумки сотовый и стала лихорадочно тыкать пальцами в клавиатуру.
– Вот. Смотрите. Эта девушка?
Она показала ему фото Веры Борцовой.
Мужчина всмотрелся.
– Кажется, она. Да. Точно она…
– Так это дочка бывшего мэра, Виктора Борцова. Вера. Как вы ее не узнали?
– Да… это… – Мужчина почесал в затылке. – Ушел как бы от мира. Не интересуюсь им совсем. Жена у меня померла. Сын за границей. Венгр я. Телик не смотрю. Тырнета нет… Кто там, что… ничего не знаю.
Ясно… Боже мой! Боже!
Она сидела, уткнув лицо в ладони. Как было сказать этому Стефану – Серафима вспомнила, как его назвала Вероника, когда они плавали, а он удил на противоположном берегу.
– Вас зовут Стефаном?
– Да.
Как ему объяснить, что это не было любовной игрой. Он убивал Веру… Если бы Стефан это понял, то предотвратил бы убийство.
– Отрешение от мира имеет свои неприятные стороны.
– Какие же?
– Ну, например, то, что вы видели, было убийством, а не любовными играми, как вы подумали. Если бы вы узнали дочь мэра, то приняли бы какие-то меры. И убийства бы не было. А так…
Серафима поднялась с земли. Отряхнула песок, прилипший к брюкам. Убрала книгу в сумку и взяла в руки банку с Наполеоном.
– До свидания! – бросила она.
Стефан стоял перед ней. Бледный-пребледный.
– Это… правда? – выдавил он. – То, что вы сказали? Правда?
– К сожалению, да…
Она позвонила Аристарху Петровичу и рассказала ему то, что узнала. Сфотографировала портрет поэта на обложке и перекинула его Лабезникову.
Она увеличила кадр. Его лицо показалось смутно знакомым.
Приказывая себе не паниковать, она листала фотоальбомы в сотовом. И наконец нашла то, что искала. Почти на всех фото Лина стоит рядом с этим типом и улыбается. Только волосы у этого поэта стали короче. И цвет волос изменился. Из блондина он стал шатеном. Руки у Серафимы тряслись, когда она набирала номер Лины. Только бы взяла трубку, молила Серафима, только бы взяла.
– Алло! – Голос сестры был недовольным.
– Лина, ты где? В Карелии?
– Нет. Мы еще не уехали.
– Как зовут твоего молодого человека? Он поэт?
– Да. Поэт. А что?
– Лина, если он будет звонить или придет домой, не открывай ему, слышишь? Он убийца…
– Сима! Он в моей квартире. На кухне. Ты что, сошла с ума?
– Лина! – заорала Серафима. – Беги на улицу…
Было слышно, как Лина, прикрыв трубку рукой, кому-то объясняет:
– Представляешь, моя сестра считает тебя убийцей… Не правда ли, чушь какая…
Затем последовал крик Лины, звук удара, связь оборвалась…