– Вэнэцыя, маму твою… – неожиданно побледнев, пробормотал Тутанхамон.
– Ага, так, значит, в Венецию… – почернел вдруг Бермуды, как туча перед дождем…
153 …С горних высот на бренную землю Красавчик Нарцисс летел, отчаянно крича и дрыгая ногами и руками.
Он рухнул в центре Москвы, на Красной площади, в пяти метрах от гробницы печально известного революционера Владимира Ленина.
Ни один из некрофилов, стоящих у мавзолея, и бровью не повел при виде несчастного существа, буквально размазанного по булыжнику…
154 – …Хытрый, аднака, шуляр етот дядка Жордж, маму его! – многосложно и уважительно выразился Дата Даты (обычно скептичный и немногословный!).
На что Савелий согласно кивнул головой (он не мог говорить – зубы вязли в повидле!).
– Паймаю – зарэжу! – твердо пообещал горец.
– Я лично ему вот этими самыми руками жопу на череп натяну! – поигрывая сладкими пальцами, размечтался Бермуды.
– Ти сначалы его найды, а патом натанэшь! – презрительно сплюнул и растер Тутанхамон.
– Всех раком поставлю, а найду! – торжественно поклялся витязь с повидлом на губах.
– Савилий, скази, цито нам делать? – возопил китаез, схватившись за голову (про себя, втайне Смерть знал, что надо делать!).
– Расслабься, пахан, это чисто русский вопрос! – ухмыльнулся Бермуды и, поплевав на ладони, достал из левого нагрудного накладного кармана фрака новенькую карту старой Европы и, разложив на столе и разгладив, ткнул столовым ножом в ту точку на ней, где нормально, по-русски было написано: Венеция.
– Во, пацаны, где она! – радостно сообщил он застывшим в тягостном ожидании отцам криминальных структур.
– Гдэ? – напружинился Дата Даты.
– Опять ты – гдэ-гдэ! – хохоча, передразнил его Бермуды и повторно, для горца ткнул в карту ножом.
– Винесия – знацит, Винесия… – задумчиво пробормотал китаез, склонившись над картой с увеличительным стеклом.
– Куда смотрышь, маму тваю! – зло вдруг выругался Тутанхамон и с такой силой оттолкнул Пегого официанта, что тот, на минуточку, потерял равновесие и упал на пол.
– Пацан, ты чего? – удивился Савелий.
– Шпыон, маму его! – хватаясь за кинжал, закричал Дата Даты.
– Я лично ему прошлым летом отрезал язык! – поклялся Бермуды, успокаивая горца.
– Он снова отрос! – кричал Пегий, выписывая ногтем мизинца, как бритвой, смертельные автографы на холеных шеях мафионеров и телохранителей…
155 …Взрыв дирижабля с земли напоминал Хиросиму.
Между тем, умело используя воздушные потоки над Москвой, Пегий без парашюта приземлился почти там же, где и несчастный Нарцисс: в самом центре столицы, на каменном крыльце сказочно прекрасного храма Василия Блаженного.
Как раз в это время сто тысяч моральных уродов бегали с пеной у рта вокруг храма и надрывно орали в мегафоны, что Бога нет!
Пегий их даже слушать не стал, а достал из-под плетеной половицы парабеллум с лазерным наведением (понятно, заранее припасенный для такого случая!) и без жалости и колебаний открыл смертельный огонь на поражение.
Его желтые (или, правильнее – орлиные!) глаза при этом светились праведным гневом, а рваные ноздри, казалось, торжествующе подрагивали в такт выстрелам.
Многие из воинствующих атеистов тогда не спаслись!..
В Марусином гнездышке между тем…
156 …Внезапно на голубом экране телевизора возникло мертвенно-бледное, с черными провалами вместо глаз лицо диктора «Последних новостей».
«Только что, – удрученно произнес он, – мы получили трагическое известие о безвременной кончине глав мафиозных структур России, Китая и Главного Кавказского хребта».
Параллельно тексту шли хроникальные кадры, запечатлевшие падающих с неба на землю людей и обломки дирижабля.
«…Пока что еще неизвестны причины взрыва, – продолжал вещать странный диктор, – хотя, по единодушному мнению экспертов, они носят откровенно криминальный характер!»
Тут трансляция, на минуточку, оборвалась, а по экрану поползли рваные черные полосы.
Но, впрочем, изображение скоро вернулось – на этот раз по всем телевизионным каналам в реальном времени транслировался вселенский конкурс красавиц с Огненной Земли (как на подбор, не отличавшихся красотой!).
«Не красота спасет мир…»– стоя на четвереньках, рассеянно и вскользь подумал крупье.
Крадучись, он перебрался к окну и осторожно выглянул из-за занавеса.
На детской площадке в нелепых позах, раскинув руки и ноги, валялись уже знакомые юноша, женщина и три противные старухи.
Чуть осмелев, Джордж распахнул окна, высунулся наружу по пояс и настороженно огляделся по сторонам.
Невдалеке за бугром он увидел валяющихся, как мусор на земле, слепого с овчаркой в обнимку: по всему походило на то, что они как вцепились друг дружке в глотки – так и закоченели…
– Безумный, безумный, безумный мир! – ужаснулся Джордж и бегом устремился прочь из жилья, окруженного смертью…
157 …Как молодой, перепрыгивая через две, три и четыре лестничных ступени, наш герой сбежал вниз – и буквально отпрянул, потрясенный величием внезапно открывшейся картины восходящего солнца!
«Жгуч и ярок Твой Свет, Господи!» – в который раз за свою долгую и всякую жизнь с восхищением подумал Джордж…
158 …Только в такси Джордж с удивлением обнаружил, что не обут.
– Назад… – прошептал он без сил.
Но только таксист ударил по тормозам, как он опять передумал:
– Пожалуйста, полный вперед! – попросил, рыдая…
159 …Сидя на унитазе, Маруся, блаженно щурясь, посасывала пахнущую развратом гаванскую сигару (подарок знойного кубинского гостя, которому нечего было ей дать, кроме себя и сигары!).
Невозможно сказать, о чем она думала – но было заметно, что ей по-настоящему хорошо!..
160 …Босой и слегка потерянный, Джордж стоял посреди останков многоэтажного элитного дома (разобранного по кирпичику, до фундамента!) и тщетно пытался осмыслить происшедшее.
Разумеется, он понимал, кто являлся настоящей причиной разрухи!
И также он знал, чего тут искали: змеиное яйцо!
И тем не менее при виде развалин разум предательски цепенел и отказывался функционировать.
Он даже не удержался и огляделся по сторонам – дабы воочию убедиться, туда ли его привезли!
– Чушь, реализм и фантастика! – пробормотал Джордж, имея перед глазами все те же – чайную «Кофе вдвоем» через дорогу, дома и скверик…
161…Маруся, облаченная в кимоно с наляпанной луной на спине (презент от молчаливого клиента с далеких Японских островов), бесшумно подкатила к тахте столик на колесиках.
На овальном подносе черного серебра (от туркменского баши!) дымилась джезва (от Гоги из Поти!) с кофе, пахучим, как любовь, и, казалось, светились в солнечных лучах две прелестные фарфоровые чашечки на блюдечках с золотой каемочкой (от хранителя древностей из Кремля!); на нижней полке каталки в старинной хрустальной вазе (оттуда же, из Кремля!) лежали сушеный инжир, курага и рахат-лукум.
Обычно с утра Маруся дозволяла себе в одиночестве выкушать (как она выражалась!) бразильского кофе и после еще погадать на гуще.
Сегодня, похоже, впервые за много лет, поутру, проснувшись, она была не одна…
Послушав, как он скрежещет зубами во сне, она тут же взяла на заметку: непременно проверить у милого глисты (любимое лицо она посадила на клей «Момент», и оно пока держалось!).
«В остальном же…» – подумала Маруся и улыбнулась.
«В остальном…» – еще через полчаса рассеянно вспомнила она (впрочем, плохо соображая, что, собственно, в остальном!)…
Кофе давно остыл, а она все не решалась его разбудить и только глядела да глядела на своего суженого, не в силах отвести глаз.
Она видела мужчин – но такой ей попался впервые: весь в ранах!
«И досталось ему в этой жизни!» – подумала она и, не сдерживаясь, горько разрыдалась…
Между тем…
162 …Уныло бродя среди развалин, Джордж не без удивления озирал развороченные стены, изуродованную мебель, покореженные детские игрушки и россыпи битого стекла.
Низко в небе кружили африканские грифы, охотники за падалью.
«Любопытно, откуда бы грифы в Москве?» – пронеслось в бессонном мозгу.
– Вы добычи не дождетесь! – прокричал он и замахал руками.
Внезапно, однако, рассеянный взгляд скользнул по одинокой ноге в ботинке, торчащей из-под щебенки.
«Чья бы она могла быть?» – призадумался Джордж.
Разобрав завалы бетона, он обнаружил тринадцать трупов, представляющих различные народы и религиозные конфессии – от иудео-христианских с мусульманскими и до бон-брахманистской с юдзу нэмбуцу-сю.
Все тринадцать пребывали в нелепых и забавных позах.
Походило на то, что смерть их настигла негаданно и нежданно.
С тоской озирая место страшного побоища, Джордж невольно подумал, что и смерть бывает забавной, не только жизнь…
163…Понятно, Марусины жгучие слезы пробудили Иннокентия.
Он не сразу ее узнал.
А когда все-таки узнал, то сердце в его груди забилось, как птица в клетке.
Неожиданно он испытал чувство, как будто когда-то испытанное (с другой женщиной, на ветру, посреди заснеженной улицы, у фонарного столба!)…
Однако же в гнездышке у Маруси…
164 …Расслабленно расположившись в кресле для сексуальных излишеств, Иннокентий с благодарностью принимал Марусино врачевание.
Ее руки, казалось, чудодейственно парили над ним.
Не в силах себя выразить (увы, она в спешке, нечаянно приклеила ему к нёбу язык!), он сладко постанывал и мычал.
Омывая своего возлюбленного мягкой губкой с Эгейского моря (дар турка!), она с болью в сердце отмечала следы от побоев, прямых попаданий пуль и ударов ножами.
Это после Маруся узнает (от знающей птицы Конфуция!) кровавую историю жизни Иннокентия (за что полюбит его еще крепче!) – пока же она его просто любила, и просто за то, что он был.
По мнению восточных романтиков, настоящая любовь никогда не делает одолжений и всегда благодарна за то, что ее принимают!