Усмехнувшись несвоевременным мыслям, Владимир зашагал по перрону. Миновал замерших в ожидании носильщиков с их электрифицированными тележками, в торговой зоне вокзала сморщился от яркой, бьющей по глазам рекламы, и нырнул в черную ненасытную пасть метро.
На место встречи прибыл вовремя. Небольшой ресторанчик на Васильевском острове, сохранившийся чуть ли не со времен СССР, был полон народу. Войдя внутрь, Виктор окунулся в облако восхитительных ароматов – приправ, жареного мяса, копченой рыбы…
На несколько мгновений остановился, сглатывая обильно потекшую слюну.
Свободных мест не было, но от углового столика вновь вошедшему посетителю помахали рукой.
Владимир изобразил вежливое изумление – слегка приподнял брови: это вы мне?
Невысокий человечек, чья лысина маслянисто блестела, отражая свет ламп, еще раз помахал рукой: да, подходите, место свободно…
Владимир не заставил себя упрашивать.
Вблизи человечек показался совсем крохотным. На вытянутом лице печально блестели большие светлые глаза, а уши оттопыривались, точно локаторы, ожидающие появления вражеских самолетов.
– Присаживайтесь, господин Смоляков, – проговорил человечек, делая приглашающий жест. – Я думаю, что нам есть, о чем поговорить. Вспомним старое, друзей помянем.
Кодовая фраза произнесена. Значит перед ним связной, а не случайный человек, не вовремя забредший на место встречи.
Владимир опустился на стул. Кейс, который только и взял с собой в дорогу, примостил у ноги.
– Как мне вас называть? – поинтересовался он у собеседника.
– Петр, – отозвался человечек, доставая из кармана большой платок в синюю клетку и протирая им лысину.
Раздался цокот каблучков. У стола объявилась официантка. Полная грудь натягивала фирменную белую блузу. На плечи девушке падала копна каштановых волос, а огромные зеленые глаза смотрели весело и открыто.
– Что будете брать? – спросила она мягким голосом, и Владимир неожиданно для себя ощутил, как от этого голоса пробуждаются мужские инстинкты…
Петр прерывисто вздохнул. Похоже, женская магия официантки подействовала и на него.
«Ай да девица!» – подумал Владимир, с некоторым трудом возвращаясь к реальности.
– Принесите нам… эээ, ну, это, – промямлил он, словно старшеклассник, впервые приглашающий девушку на свидание.
На помощь пришел Петр.
– Уху, – сказал он, – селедки, ну и водочки грамм пятьсот.
Девушка кивнула и удалилась. Только в этот момент Владимир ощутил запах духов, тонкий, нежный, едва уловимый, напоминающий аромат ночного луга.
– Вот ведь бабы, – проворчал Петр, улыбаясь как-то вымученно. – Один раз глянет, и ты уже готов на все ради нее…
– Да, – Владимир смог только кивнуть.
Они помолчали. Почти сразу на столе появилась вытянутая селедочница, в которой под слоем зелени и репчатого лука виднелись ломтики нежнейшей рыбы, и запотевший графин с прозрачной жидкостью.
– Будем, – проговорил Петр, разливая водку по рюмкам. – За встречу!
Звякнул хрусталь, соприкасаясь, и огненная жидкость ухнула в горло. По груди и животу сразу поползло тепло, а Владимир уже жевал, ощущая пряный привкус рассола, в котором томилась селедка. Лук приятно хрустел на зубах.
– Что же, теперь можно и о делах, – потирая руки, сказал Петр. После выпитого он покраснел, даже лысина стала розовой, словно попка младенца.
В руках его объявилась коричневая кожаная папка, и зашуршали, не желая покидать нагретое логово, бумажные листы.
– Вот документы, – Владимир вытер руки салфеткой и принял бумаги бережно, точно новорожденного сына. – Груз пойдет по воде и прибудет в Москву через четыре дня, в среду. Зарегистрирован он как художественная помощь мастерской мистера Пороховщикова от Национального музея города Балтимор. Проблем с получением его в речном порту у вас не должно быть. Само собой, если не будет радиационного контроля.
– Не должно быть, – бросил Владимир, внимательно изучая украшенные многочисленными печатями и подписями листы. – Если границу проскочили, то теперь не должно быть никаких проблем.
– Хорошо, – Петр грустно кивнул и вновь взялся за графин. Водка с плеском полилась в рюмки. – Давайте выпьем еще. У нас, на том берегу океана, хорошая водка стоит очень дорого…
– За величие русского народа! – сказал Владимир, поддевая на вилку еще один кусок селедки. Розовое мясо жирно блестело, приглашая вонзить в него зубы.
– За величие! – согласился Петр.
Вторая стопка прошла еще легче, чем первая.
– Каково жить там? – поинтересовался Владимир, прожевав закуску. – Не в своей стране?
– А разве вы живете в своей? – Петр грустно улыбнулся. – У русских больше нет своей страны. А у нас – ничего, нормально. Негры не лютуют, как в Южных Штатах, или в Западной конфедерации. Русская диаспора одна из самых больших в восточных штатах, у нас свои кандидаты в мэры, губернаторы, есть наши люди и в сенате…
– Здорово, – кивнул Владимир. Он ощутил, что начинает хмелеть. По телу разлилась приятная горячая тяжесть, а краски вокруг сделались яркими, отчетливыми. – У нас давно не так. В Думе одни татары, китайцы да азербайджанцы, русских можно по пальцам перечесть…
– Да, это грустно, – согласился Петр, наливая еще по одной. Он явно собрался напиться, пользуясь относительной дешевизной водки. – А у нас хорошие связи с Канадой, где славянское землячество очень велико, с Австралией, где русские скоро станут доминирующей народностью. Будем здоровы!
– Будем! – Владимир тост поддержал, но лишь пригубил из рюмки.
Его собеседника это ничуть не смутило. Он бодро опорожнил свою стопку и даже не закусил.
– Так что если не получится возродить Россию! – провозгласил Петр, величественно вскидывая руку. – То будем Землю Обетованную для русского народа строить где-нибудь в пустыне Виктория!
– Это запросто, – угрюмо буркнул Владимир.
Ушей достиг перестук каблучков, а носа коснулся сладостный запах вареной стерляди. Повернув голову, Владимир увидел официантку, от подноса в руках которой поднимался пар. Принесли уху.
Не сговариваясь, собеседники одновременно сглотнули. В руках сами собой очутились ложки.
Глава 4. Двадцать второе мая.
Ненависть – пей, переполнена чаша!
Ненависть – требует выхода, ждет.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живет!
Солнце поднялось из-за крыш бодрым оранжевым шаром, полным огня и жизни. Все вокруг сразу озарилось ярким утренним светом, сумрачные тени, оставшиеся от прошедшей ночи, куда-то попрятались. Стало ясно – вот он, новый день. Радуйтесь, люди!
Виктор отвернулся от монитора и протер глаза, которые горели так, словно в них насыпали песка. Он всю ночь провел у компьютера, и сейчас за спиной тихонько попискивал принтер, в муках рождая последние страницы утреннего отчета.
Ворчливо зашумел чайник. Шум достиг максимума, щелкнуло, и хитрый прибор отключился.
Зевая с таким завыванием, которого испугался бы и матерый тигр, Виктор выбрался из кресла. Растворимый кофе с шорохом высыпался в чашку, туда же с журчанием плеснулся кипяток.
Бодрящий аромат потек по комнате, заставляя уставшие и затекшие мышцы расправиться, а скисшие от непрерывного напряжения мозги – почувствовать прилив свежести. Мир вокруг стал живым, ярким, словно с него сдернули серую пелену.
На вкус кофе оказалось гораздо хуже.
Виктор отставил недопитую чашку, собрал бумаги. Часы показывали без пяти девять – полковник Мухаметшин уже должен прибыть в отдел. Лучше не заставлять его ждать.
Приемная оказалась открыта. Заспанный секретарь тер ладонями глаза, на экране его компьютера крутился, переливаясь всеми цветами радуги, шарик скринсейвера.
Виктор кивнул и, дождавшись ответного кивка, прошел в кабинет полковника.
Тот нависал над столом, подобно мрачной грозовой туче. На подбородке начальника отдела виднелась черная щетина, успевшая вырасти за ночь, а во рту дымилась сигарета.
То, что полковник не успел побриться, говорило о многом.
– Проходи, майор, – проговорил Мухаметшин угрюмо. – Ночью меня вызывали на совещание к президенту, и наш министр меня там с дерьмом смешал…
Виктор сочувственно хмыкнул, усаживаясь.
– Докладывай, – приказал полковник, остервенело раздавливая сигарету в пепельнице. Точно сворачивал шею особенно опасному террористу. – Может, хоть ты чем порадуешь…
– Порадую, – довольно ухмыльнувшись, заявил Виктор.
Зашуршали, появляясь на столе, крупные глянцевые фотографии. По ним бегали блики от бьющего в окна утреннего солнца и казалось, что на картинках что-то двигается, что они живые.
– Что у нас здесь? – пробурчал полковник, беря в руки один из снимков.
– Это кадры видеосъемки, которая велась камерой внешнего наблюдения службы безопасности одного из коммерческих банков, расположенного на улице Мясницкой. Получены они вчера, в то время, когда последовал звонок от представителей Российского национального комитета.
– Так, очень интересно, – левая рука Мухаметшина, словно сама по себе поползла к золотистой пачке сигарет и извлекла из них белый вытянутый цилиндрик. Глаза полковника в то же самое время не отрывались от фотографии, где вполоборота была изображена невысокая плотная девушка в джинсах и синей куртке. Из-под бейсболки торчал хвост русых волос, а у уха девушка держала сотовый телефон. Лица ее видно не было.
Мухаметшин щелкнул зажигалкой, затянулся. По помещению поплыли клубы ароматного дыма.
– Таким образом, можно сделать вывод, – выдержав паузу, продолжил прерванную мысль майор, – что перед нами одна из подозреваемых в организации террористических акций.
– Я понял, – полковник поднял глаза. В темных, точно крепкий чай, зрачках, нельзя было прочесть ничего. – Но лица ее у нас нет?
– Нет, – покачал головой Виктор. – Съемка велась с правой стороны, где все время была рука с телефоном.