АРОК проплыл из шлюза в конус. Он даже не помахал на прощание. Через минуту он уже исчез из виду, выйдя за пределы освещенного участка.
Дженсен сжала кулаки. Она до сих пор не смирилась со сменой командира. Это был ее полет, ее шанс… Но она астронавт. Если она сейчас начнет оспаривать у Хокинса власть, экспедиция может погибнуть. Придется делать хорошую мину при плохой игре.
– Все готовы? – спросил Хокинс.
Он повел свою команду из шлюза во вращающийся конус, туда, где начиналась цепочка страховок. Фалы так и остались на месте, закрепленные на скальном крюке.
– Давайте я покажу, как работают подъемники, – предложила Дженсен, закрепляясь на первом тросе.
– У нас было что-то похожее на начальной подготовке, – сказал Хокинс, защелкивая свой подъемник на D-образном кольце и умело пропуская трос через кулачки. После этого он помог Рао проделать то же с ее подъемником. – Я ценю твой опыт, Дженсен. Я рад, что ты здесь и можешь помочь нам освоиться, но я хочу, чтобы ты помнила: сейчас командую я.
САЛЛИ ДЖЕНСЕН: Температура внутри 2I поднялась почти до двадцати градусов Цельсия. Почти до комнатной температуры – и повышение продолжалось. С учетом того, насколько в барабане было влажно, я решила, что черные наросты – это какая-то быстрорастущая плесень. Мы повторяли одну и ту же ошибку, снова и снова. Мы продолжали пытаться объяснить происходящее внутри 2I в рамках того, что знали на Земле. Вот только все нами встреченное этим правилам не следовало.
– Смотрите, – сказала Дженсен, указывая на аморфное черное пятно на поверхности конуса прямо над ней. – Этого здесь раньше не было.
Пятно было не больше ее ладони. Дженсен показалось, что в центре видно несколько небольших пузырьков, но чтобы сказать определенно, надо было подобраться поближе, но желания не было. Поворачивая лучи фонарей, она увидела еще два пятна на стене. Непонятно, что это такое, но хотелось надеяться, что нечто безобидное.
– А вон там еще, – сказала Рао, затормозив спуск.
Дженсен настроила фонари на шлеме. Они осветили широкое черное пятно на стене, метрах в шести от страховки. Нарост оказался обширным, примерно шесть метров в поперечнике, и представлял собой три широкие полосы, которые шли почти прямо, но под углом к траектории спуска астронавтов. Там, где нарост был самым крупным, он приподнимался над поверхностью барабана, формируя плотные скопления, похожие на виноградную кисть. Вот только некоторые из сферических образований были размером с тыкву-канталупу. Дженсен заметила десятки черных пятен на стенах конуса, и чем дальше, тем крупнее и рельефнее они были.
– Просто не касайтесь их, – сказал Хокинс. – Сомневаюсь, что они могут нам повредить сквозь скафандры, но безопасность прежде всего.
Они уже достигли того участка, когда спускаться в темноту пришлось спиной вперед. Это оказалось чуть менее страшно, чем в прошлый раз. Совсем немного. Колено у Дженсен перестало болеть, что было бы хорошо, если бы оно при этом не перестало и сгибаться. Оно словно закаменело, из-за чего приходилось держать ногу согнутой, это годилось для спуска, но заставляло гадать, что произойдет, когда ей снова понадобится шагать. Дженсен старалась не думать об этом.
Игнорирование неприятных вещей было эффективной стратегией, что касалось темноты и непонятных наростов. По крайней мере до тех пор, пока эта стратегия не перестала работать. Конструкция шлема практически не позволяла видеть то, что находится позади. На рукаве скафандра было закреплено зеркало заднего вида, но от него было мало пользы, поскольку свет фонарей был направлен вперед. Примерно на середине спуска Дженсен оперлась ногами и оттолкнулась, позволяя себе соскальзывать по веревке до тех пор, пока трение подъемника не остановило ее.
Тогда она осторожно встала на поверхность барабана, уровень гравитации здесь был еще не высок. Ее правая нога попала на что-то скользкое и влажное – и Дженсен чуть не упала, схватилась за фал обеими руками, испугавшись, что подъемник откажет и она рухнет на самое дно. Ничего не случилось. Подъемник остановил ее – как и было предусмотрено конструкцией. Дженсен оперлась левой ногой в стенку барабана, почувствовала, что держится прочно. Только потом посмотрела вниз.
Большое пятно черной субстанции шло по склону – четыре параллельных линейных нароста – и каждый был усыпан сферическими скоплениями. Нарост пересекал линию страховки – и черные хлопья усеивали оранжевый фал. Дженсен наступила на одну из сфер, и под ее весом она лопнула. Черная слизь покрыла ее обувь на обеих ногах, черные капли начали медленно скатываться вниз, выходя за пределы мощности фонарей и скрываясь в темноте.
– Скафандр цел? – спросил Хокинс.
– Проведи диагностику! – крикнула Рао.
– Все в порядке, – ответила Дженсен, испытывая главным образом смущение – надо было смотреть, куда наступаешь. – Это просто слизь, она смоется.
– Рао права. Проведи диагностику, – потребовал Хокинс, и пропустив немного фала через подъемник, боком пошел вниз, к Дженсен. – Это приказ!
Если бы ее скафандр потерял герметичность, она услышала бы громкий сигнал в наушниках. Сигнала тревоги не было. Только чтобы не спорить, Дженсен взялась за приборный пульт у себя на груди и нажала кнопку, которая запустит полную проверку систем.
– Все в порядке, – повторила она. – Почему вы так…
Держась за фал одной рукой, второй Рао указала на что-то позади Дженсен. Та развернулась, следя, чтобы не наступить на другие сферические наросты, поводя фонарями, стала искать то, что встревожило ее товарищей. Нашла быстро. Фал, уходящий в темноту, был покрыт черной клейкой массой – толстым, стекающим каплями слоем. Выглядело это так, будто его окунули в сырую нефть, но примерно двумя метрами ниже страховка просто исчезла. Чем бы ни была эта черная субстанция, она проела плетеный арамидный фал. Остался только разлохматившийся конец. Дальше страховки не было на всем протяжении, куда доставали лучи фонарей.
ГАРОЛЬД ГЛОСТЕР, МАТЕРИАЛОВЕД. Назначение почти всего, что астронавты видели и испытали внутри 2I, по-прежнему нам непонятно. Для черной слизи у нас есть… не назову это даже теорией. Скорее – догадкой. Во время долгого путешествия 2I между звезд в шлюз могли попадать самые разные загрязнения, которые постепенно проникали и в конус. Кислотная слизь присутствовала там для того, чтобы нейтрализовать и растворить любые инородные субстанции до того, как они попадут на дно барабана. Возможно. Как я и сказал, это только догадка. Не надо на меня ссылаться.
Хокинс не предложил возвращаться. Они уже проделали большую часть пути до дна барабана, и Дженсен сочла, что лучше всего было бы спуститься ко льду и найти воды, чтобы смыть со скафандра черную слизь. Непонятно было, успеет ли она добраться туда до того, как эта субстанция проест все слои скафандра и она окажется под воздействием атмосферы 2I. Если такое произойдет… нет, думать о таком было невыносимо. Конечно, продолжать путь – двигаться вперед – пришлось уже без фала. Астронавты обошли пятно и поспешили вниз настолько быстро, насколько могли. Иногда им приходилось идти на полусогнутых ногах, борясь с увеличивающейся гравитацией, а их ботинки проскальзывали по гладкому материалу барабана. Чаще всего они просто ехали на спине, тормозя движение за счет раскинутых рук, прижимая ладони к поверхности.
Скафандры были сделаны из очень прочных материалов, рассчитанных на устойчивость к трению и высокой температуре. Они должны были выдержать. Иногда астронавты находили участки сохранившейся страховки, и спуск сильно облегчался. Плохо только, что при этом приходилось постоянно быть начеку: следить за фалом, находящимся ниже, ожидая вот-вот обнаружить место, где слизь пересекала его путь. Дженсен еще опасалась того, что пока они закреплены на сохранившемся участке, слизь может разъедать фал, где-то над ними, так что страховка оборвется и они рухнут вниз. Всю дорогу она следила за штанинами своего скафандра. Проверяла, не разъело ли.
Когда склон стал более пологим, Дженсен поняла, что дно уже близко, и сказала Хокинсу и Рао, что побежит вперед и попробует найти воду. Пусть они устроят лагерь у конца последнего троса и ждут ее там. Хокинс не стал оспаривать ее решение и давить на нее своей должностью. Оказалось, что в поисках воды далеко идти не понадобилось. Когда Дженсен спустилась на дно, то оказалось, что базовый лагерь к-спейсовцев наполовину ушел в ледяное озеро. Потухшие светопалочки качались на легких волнах. Ящики с припасами промокли насквозь.
Дженсен тут же прошлепала в воду и начала отмывать ноги. Оттирая черную слизь, она освещала то, что прежде было сухим полом. Лед растаял. Она видела толстые льдины, десятки метров в поперечнике, усеивающие поверхность черного спокойного озера. Даже самые большие куски льда таяли, уменьшались едва ли не на глазах. Температура в барабане, судя по показаниям скафандра, поднялась до двадцати четырех градусов. Черная слизь отмывалась довольно легко. После нее на ботинках и штанинах скафандра остался темный налет, и было видно, что наружный слой частично разрушился. Тем не менее скафандр вроде бы был цел. Пока.
САЛЛИ ДЖЕНСЕН. Считалось, что я стану нашим проводником – тем, у кого имеется опыт пребывания внутри 2I. К тому моменту, когда мы добрались до горизонтальной поверхности, я уже поняла, насколько бесполезна в этом качестве. Меня здесь не было меньше суток, но за это время очень многое изменилось. Казалось, это совсем другой мир – в котором я совершенно не умела ориентироваться.
Темнота была абсолютной. Фонари Рао бросали лучи света вперед, но позволяли увидеть только крошечную часть того, что находилось вокруг. За пределами лучей ждала подлинная тьма – столь плотная, что казалось, будто воздух створожился и стал твердым, столь непроглядная, что могла скрыть что угодно. Быть может, фонари только усугубляли ее. Астробиолог осторожно их отключила. В тот же миг она погрузилась в ничто – в пропасть, которая была глубже космических бездн. Ее глаза с этим не могли справиться, зрачки начали стремительно перемещаться в поисках света – и ее мозг откликнулся. Рао увидела вокруг себя крошечные вспышки, искорки. Они двигались, когда она двигала головой, все время оставаясь прямо перед ней. Галлюцинации мозга, лишенного визуальной информации.