– Перед этим я управлял X-37d. Ты ведь знаешь.
– Ага.
– Я видел то же, что и ты, – сказал он ей. – Не смейся: я знаю, что по-твоему мой опыт не считается, потому что я управлял дроном из фургона на Земле. Но мои полеты ощущались не менее реальными, чем ты ощущала свои. Когда я в виртуале, когда лечу, то вижу то же, что видит мой корабль. Ощущаю, холодная у него обшивка или горячая. Его двигатели становятся продолжением моего тела. – Хокинс наклонился вперед еще сильнее, энергично взмахивая руками. – И когда я смотрю вниз, на Землю, то тоже это вижу…
– Что ты видишь? – уточнила она.
– Вижу, насколько она уязвима. Тоненький слой атмосферы, словно стеклянная скорлупа планеты. Вижу, как реки впадают в океаны, как смешивается и меняет цвет вода. Я наблюдал, как грозовые тучи собираются над горами, и я видел – тысячи раз – как солнце восходит над изгибающимся горизонтом. Дженсен, я видел Землю из космоса. И мне хотелось одного – оберегать ее. Защищать ее.
Бывший командир настороженно за ним наблюдала. Ждала, что он еще скажет.
– Ты считаешь меня злодеем. Считаешь солдафоном, который хочет отнять у тебя принадлежащее тебе… Это не так. Я хочу оберегать людей. Я всегда хотел только этого: оберегать людей.
Дженсен легла на поверхность барабана. На секунду закрыла глаза. Господи, как же ей нужно выспаться!
– Вот почему я согласился взять на себя командование отрядом. Только поэтому… Ты сказала, что знаешь, куда шли Фостер и его люди. Они направлялись к этой… кажется, ты назвала это «Структурой».
– За неимением лучшего слова, – ответила она.
Хокинс кивнул:
– Мы пойдем к той Структуре, что ты видела. Будем искать к-спейсовцев, – пообещал он.
Дженсен повернулась и посмотрела на него:
– Вроде бы ты счел их погибшими?
– Скорее всего, они действительно погибли, – сказал он, – но нам нужно что-нибудь найти, какой-нибудь способ коммуникации с пришельцами. А у меня других идей нет. Так что пока будем действовать по-твоему.
САЛЛИ ДЖЕНСЕН. Я так устала, что мне было даже приятно, что у кого-то хватает сил составить план. У меня их не было… В тот момент я действовала на инстинктах, моими решениями не управляли никакие рациональные соображения. Меня в 2I тянула потребность, желание спасти людей, которых я никогда не знала. Нечто не вполне разумное. Сейчас я могу это признать.
Рао свернулась на боку, подложив руки под шлем. Она не спала, хоть глаза у нее и были закрыты, и слышала, как разговаривают ее напарники, слышала, как шипят воздушные насосы ее скафандра, слышала несмолкаемые щелчки радио. И в то же время она не полностью бодрствовала. Часть ее сознания отключилась – от крайней усталости и дезориентации. А другая часть… переместилась в другое место. В Техас, где Парминдер росла.
Сороковые годы… Папа потерял работу и страдал депрессией. Мама работала по девяносто часов в неделю, продавая недвижимость, и обоим было не до стрижки газона на дворе. Лунный свет плотно ложился на некошеную траву, делая ее похожей на копну седых волос, точно таких же, какие были у бабули. Бабуля – иначе Парминдер свою бабушку и не называла – тихо покачивалась на качелях, что когда-то папа устроил на крыльце, а внучка свернулась у нее на коленях. Старушка улыбалась и гладила ее по щеке.
Это было не столько сном, сколько материализовавшимся воспоминанием. Рао слышала звон цикад – они миллионами пели в траве. Похоже было на сирены или далекие автомобильные гудки. Песня становилась то громче, то тише, исчезала вообще, а потом усиливалась так, что ушам становилось больно. Бабуля напевала, чтобы внучка быстрее уснула – пела под аккомпанемент нарастающего рева цикад, в темноте, в техасской ночи.
Они были не одни. Кто-то находился очень близко. Наблюдал за ними, но ничего не говорил. Не шевелился. Просто стоял и смотрел. Рао даже лица не могла разобрать, не видела, какое на нем выражение. Она попыталась сесть, чтобы посмотреть. Увидеть, кто пришел посидеть с ними на крыльце. Но бабуля шикнула на нее и положила ладонь ей на глаза, чуть посмеиваясь и продолжая петь. Парминдер потянулась своими ручонками и раздвинула бабулины пальцы, заставив старушку засмеяться громче, посмотрела в щелочку между ними, в темноту, и там был он… Санни.
Парминдер улыбнулась, бабуля рассмеялась, цикады сошли с ума, а Санни молча сидел в кресле-качалке рядом с ними. Рао так много хотелось ему рассказать! Стольким она не успела с ним поделиться, сколько мыслей и чувств не выразила. Но теперь он здесь, и у них будет время, в этом уюте и тепле… Санни начал подниматься. Вылезать из кресла, опираясь руками на подлокотники – вот только поднялась лишь верхняя его половина, а нижняя отвалилась, и ноги с деревянным стуком упали на доски крыльца. Из верхней половины вырвались отростки, словно праздничный серпантин, и, извиваясь в воздухе, оплели бабулю и Парминдер, покрыли крыльцо и поползли по траве.
Рао распахнула глаза и села, дрожа от ужаса. В кромешной тьме 2I. Она по-прежнему слышала цикад. Нет-нет… Это всего лишь усиливающееся и затихающее, но неумолкающее пощелкивание в наушниках – шелест разворачивающихся в пустоте электромагнитных крыльев чужого корабля. Вот и все. И никакой это не сон, и не воспоминание. Блуждание духа… Такого больше нельзя допускать.
Когда Дженсен проснулась, то посмотрела на часы и увидела, что проспала почти три часа, а по ощущениям – только-только закрыла глаза. Попила воды и покрутила кистями рук, которые онемели, потому что она использовала их вместо подушки. Шея, спина болели, потому что нельзя спать при гравитации в скафандре и не отлежать себе все тело. Бывшая командир «Ориона-7» села и повела фонарями, высматривая напарников. Рао еще спала, растянувшись на животе лицом вниз. Дженсен слышала, как она храпит, даже при отключенном радио. Хокинс стоял в воде, метрах в пятнадцати от них, спиной к ней, шаря лучами фонарей из стороны в сторону. Дженсен осторожно поднялась, несмотря на протесты колена и бедренного сустава, подошла ближе, пока вода не начала лизать ей обувь.
– Хокинс? – позвала она.
– Нам надо решить пару проблем, – сказал он. – Ты не принесешь мне выдвижной фонарь?
Она вернулась к тому месту, где они сложили все свои припасы. ВФ был привязан к одному из рюкзаков в сложенном виде. Когда Дженсен рыскала по «Ориону» в поисках всех источников света, то взяла его одним из первых. Это был мощный фонарь со встроенной батареей, закрепленный на конце телескопической трубки. Ее можно было раздвинуть почти на три метра. Фонарь предполагалось устанавливать на корпусе жилого отсека «Ориона», чтобы обеспечивать освещение, если придется проводить ремонт в космосе. Она принесла его Хокинсу. Тот рассматривал что-то под поверхностью темного озера.
– Вот, – сказал он, садясь на корточки прямо в воде. – Видишь?
Дженсен пригляделась. Прямо рядом с тем местом, где присел Хокинс по дну извивалось что-то темное. Ветвящиеся, змееподобные отростки.
– О, черт! – воскликнула она и отпрыгнула назад, шлепнувшись на задницу.
Хокинс не пошевелился. Он стоял так близко от них – от тех штук, что убили Стивенса. Присмотревшись, Дженсен поняла, что отростки не шевелятся, все же крикнула командиру:
– Осторожнее!
Дженсен осторожно приблизилась, не понимая, почему отростки все еще не схватили Хокинса, чтобы затянуть в свое живое, извивающееся гнездо. Оказалось, что они покрывают всю поверхность барабана под слоем воды. Когда она видела их в прошлый раз, они двигались с невероятной скоростью. Теперь же казалось, что эти корнеобразные выросты обосновались тут много лет назад, словно корни комнатного растения в слишком маленьком горшке.
– Они повсюду, – сказал майор. – Я прошел вдоль берега метров пятьдесят в обе стороны, и везде они одинаковой плотности. Дальше можно пройти только через них.
Похоже, Рао услышала их разговор. Она поднялась и подошла к ним. Было слышно, как астробиолог шмыгает носом. Добравшись до края воды, она села на корточки и отрегулировала свои фонари, направив их на отростки.
– Они уже не двигаются, – сказал Хокинс. – Может, утонули?
– Они прекрасно выживали в теле Стивенса, – хмуро пробормотала Рао. – Им не нужно дышать, или, по крайней мере… Есть в них что-то… знакомое… Никак не могу сообразить, что…
На поверхности ковра из отростков образовывались крошечные пузырьки. Один за другим они отрывались и, поднимаясь на поверхность, лопались.
– Вот откуда берется кислород, – сказала астробиолог и, повозившись с газоанализатором на груди своего скафандра, наклонилась над водой. – Каждый раз, когда лопаются эти пузырьки, уровень О2 повышается – самую малость. Ага. Ага… в конце это они подавали кислород к мозгу Стивенса. Они поддерживали в нем жизнь достаточно долго, чтобы он… сделал что-то. Это привлекло их внимание.
Она шагнула слишком близко к воде, так что волна лизнула ее ботинки. Дженсен потянулась и схватила ее за руку, чтобы оттащить назад.
Хокинс выдвинул палку ВФ до упора.
– Хочу кое-что попробовать. Готовьтесь меня вытаскивать, если они меня схватят, – сказал он.
Оказалось, ВФ ему понадобился потому, что он, единственный во всем снаряжении, походил на щуп. Майор схватил его обеими руками и ткнул в один из отростков. Женщины затаили дыхание. Он ткнул еще раз. И еще. Отростки не реагировали. Не двигались. Хокинс отдал Дженсен фонарь. А потом сделал шаг вперед. Прямо на ковер из отростков.
– Не надо! – вскрикнула Рао, протягивая к нему руки.
Дженсен резко втянула в себя воздух, но все обошлось. Отростки не схватили его и не утащили под воду. Они вообще не пошевелились. Она смотрела, как Хокинс для пробы попрыгал на них, поднимая брызги воды. Никакой реакции.
– Что ж, замечательно, – пробормотал он. – Что бы ни происходило здесь раньше, сейчас отростки стабилизировались. Полагаю, они так и останутся спящими, пока мы будем шагать к этой самой Структуре.
– Смелое допущение, – проворчала Дженсен.