Не-ет… Майор решил, что заслужил небольшую награду. Он не станет стреляться. Вместо этого он дождется того момента, когда генерал Калицакис вломит снаряд прямо в мозги 2I. И он, офицер военно-космических сил США майор Виндзор Хокинс, успеет полюбоваться на смерть пришельца. У командира «Ориона-7» были некоторые соображения о том, как это будет выглядеть. Он изучал эту систему вооружений, знал, что она работает подобно противотанковой установке.
Когда снаряд ударит в корпус 2I, скорость у него будет большая. Десятки километров в секунду. На такой скорости наружная оболочка и внутренний барабан станут не прочнее мокрой туалетной бумаги. Снаряд без труда через них пройдет, но при этом станет невероятно горячим. Сердечник из обогащенного урана расплавится до жидкого состояния и превратится в струю раскаленного металла, который прожжет себе путь сквозь мозг 2I. Он не остановится, пока не проплавит себе дорогу через противоположную сторону корпуса.
Ураганные ветра пронесутся по барабану от входного и выходного отверстий. Черви задохнутся и сдохнут: воздух просто вырвет из их чертовых глоток. Системы 2I отключатся, а потом замерзнут в космическом вакууме. А Хокинс будет сидеть и наблюдать за всем этим. Может, он даже снова наденет шлем и подключит один из последних кислородных картриджей, посидит еще немного, когда все закончится, любуясь результатом своих усилий. На то, что он уничтожил. Он будет сидеть и наблюдать за агонией и долгим ледяным молчанием, которое придет потом. Когда его аккумуляторы сдохнут, а фонари погаснут – тогда он снова снимет шлем. Сделает последний вдох и… упокоится.
Он заслужил это. Заслужил право на триумф… Майор добрался до края платформы. По обе стороны в сумрак уходили громадные ребра, так что он словно стоял на балконе над кишащими далеко внизу ненасытными червями. Генералиссимус, взирающий с крепостной стены на осаждающую армию. Хокинс подтащил Дженсен к самому краю и положил так, чтобы одним пинком скинуть ее в ожидающие внизу пасти. Однако в самый последний момент он дрогнул. Посмотрел в лицо лежащей без сознания Дженсен. Попытался понять, что Рой Макаллистер нашел в этой старухе. Она неудачница. Она не смогла долететь до Марса – лично проиграла для Америки вторую космическую гонку. Она убила Блейна Уилсона и Санни Стивенса. Она противилась каждому его шагу после того, как командование перешло к нему.
Но она все равно человек. Она не заслуживает такой смерти – не заслужила, чтобы ее перемололи вращающиеся зубы инопланетного червя. Хокинс повернулся и обвел взглядом платформу. Прожектор Чаннаронг нарисовал на кости широкий желтый треугольник. Фонари его скафандра создавали гораздо меньшее и более тусклое пятно света. Майор поискал взглядом пистолет – и вскоре его увидел: прямой угол рукоятки на самом краю прожекторного света. Командир подобрал пистолет.
Он был такой маленький по сравнению с теми пистолетами, которыми Хокинс пользовался раньше. Ствол спилен почти полностью, скобу спускового крючка срезали, чтобы на него можно было нажимать в толстых перчатках скафандра. Для экономии веса от рукояти оставили одну рамку. Пистолет был рассчитан на то, чтобы помещаться в кармане скафандра, куда был спрятан без ведома НАСА. Рой Макаллистер настаивал, чтобы на «Орионе-7» не было оружия, считал, что оно создаст у пришельцев неправильное впечатление. Вот дурак! ВКС не пожелали отправить своего человека в опасную ситуацию невооруженным – и этот крошечный пистолет стал компромиссом.
Майор обхватил пальцами рукоятку. Магазин был наполовину открыт, в нем осталось еще две пули. Больше, чем нужно сейчас. Он выпрямился, скрипнув коленными суставами, вдруг почувствовав себя ужасно усталым и больным. Он становится такой же старой развалиной, как и Дженсен. При этой мысли Хокинс коротко хохотнул. Ну, насчет старости ему можно не беспокоиться.
Одна пуля необходима, чтобы Дженсен умерла быстро. Безболезненно. Уж этого она заслуживает. Командир повернулся и побрел туда, где она осталась лежать на краю платформы. Старуха не пошевелилась. Он перешагнул через отброшенный Чаннаронг прожектор и снова попал в тень. Где его кто-то поджидал. Хокинс с трудом различил очертания скафандра. Шлем… с налитым кровью глазом в центре забрала. Майора прошибло потом.
– Рао? – проговорил он. – Мне очень жаль. Я не собирался тебя убивать. Это была случайность. Ты же не попала под воздействие 2I. Ты могла бы вернуться домой, наверное…
Докатился, разговаривает с призраком! Наверное, он сошел с ума. Интересно, как это можно выяснить?..
Больше Хокинс не успел ни о чем подумать. Призрак поднял инструмент Чаннаронг с закрепленным лезвием – и перерезал ему горло.
Рао почти ничего не видела из-за заляпавшей забрало крови. Еле различив Хокинса, она атаковала. Впервые в жизни астробиолог не думала о том, что делает. Она просто… просто… Ей вдруг остро захотелось снять шлем. Она попыталась его открутить, но тот не сдвинулся – пока она не вспомнила про две защелки. Тогда шлем отвинтился легко, щелкнул и отделился. Рао стащила его в головы и отбросила в сторону, внезапно ужаснувшись виду крови. Она упала на колени – и содрогнулась от позывов рвоты. Желудок у нее был пуст, так что она какое-то время давилась сухим кашлем. Что она наделала, что она… только что…
Астробиолог вытерла лицо и губы тканевым покрытием рукава. На нем было еще и зеркало. Она осторожно его подняла – словно взгляд на собственное лицо мог убить ее. Как будто она уже умерла, но должна в этом убедиться. Отражение в тусклом блеске зеркальца оказалось не столь пугающим. На щеке обнаружилась борозда – пуля скользнула вдоль скулы. Рао осторожно ощупала рану и обнаружила, что та хоть и выглядит довольно неприятно, но неглубока. Даже нервные окончания, похоже, не задеты.
Хокинс выстрелил ей прямо в лицо. Он… был метким стрелком – и убил бы ее чисто инстинктивно.
Вот только толстое поликарбонатное забрало изменило траекторию пули, летящей ей в переносицу. Достаточно, чтобы спасти ей жизнь. Теперь с ней все будет хорошо. Она дышит воздухом 2I. Дженсен говорила что-то о странном запахе, теперь Рао почувствовала его сама. Он напомнил ей рака-отшельника, которого она держала в аквариуме у себя в спальне, в последний год школы. Когда рак заболел и умер, аквариум пах немного похоже. Немного.
– Мэм? – позвала астробиолог, наклоняясь над бесчувственным телом напарницы. – Салли?
Лицо Дженсен исказила боль, пот пропитал короткие светлые волосы. Однако когда Рао откатила ее от края платформы, глаза у напарницы открылись. Она издала тихий стон – прерывистый вскрик, почти нечеловеческий.
– Хокинс? – с трудом прохрипела Дженсен.
– Больше не опасен, – ответила астробиолог.
Даже собственный голос показался ей страшно далеким. Она заставила себя сосредоточиться на пациентке, ощупывая ее и проверяя, насколько та серьезно травмирована.
– Зрачки в порядке, дыхание… не очень ровное, но, думаю, не умрешь. Хочешь еще анальгетиков? Вряд ли они сильно помогут снять боль, но воспаление от прошлой травмы толком не прошло, так что, наверное, стоило бы…
– Рао, – прошептала Дженсен.
– Да, мэм?
– Заткнись. – Веки у нее затрепетали, словно она вот-вот снова потеряет сознание. – И да. Таблетки. И…
Астробиолог наклонилась ниже, чтобы услышать, что командир хочет сказать. Да, теперь Салли Дженсен снова стала командиром «Ориона-7», и она прошептала:
– Спасибо.
Разрушительный вход в атмосферу
РОЙ МАКАЛЛИСТЕР. Пока все это происходило, я ничего не мог сделать – только смотреть. Даже если бы весь мир погибал, я не ушел бы от нейтринного телескопа. Только гораздо позже я заметил, что получил сообщение от генерала Калицакиса. Оно было коротким, но не требовало никакого контекста. Там говорилось просто: «17 %».
Костяная платформа дрогнула. Это был несильный удар, но он все равно вызвал у Дженсен новую волну боли от колена до бедра. Она огляделась, но ничего не увидела.
– Что это было?
Рао осматривала Фостера и Чаннаронг. Видимо, пыталась проверить, действительно ли они мертвы. В этом не было нужды, но это было хоть какое-то занятие. Теперь она прибежала обратно к Дженсен.
– Не знаю, – сказала она. – Я уже чувствовала, как платформа тряслась, но решила, что настолько перепугалась, что дрожу.
Командир протянула ей руку.
– Это не ты. Поможешь мне сесть? А потом…
Следующий удар оказался сильнее. Было такое ощущение, будто кто-то пинает платформу под ними. И вот теперь лягнул ее изо всех сил.
– Ох! – сказала Рао. – Ох. Кажется…
Дженсен глубоко вздохнула, проследила за тем, куда смотрит астробиолог, и, сняв с пояса шлем, направила свой единственный фонарь в ту сторону. В сторону мозга. Поначалу она решила, что тот выглядит точно так же, как раньше: бесконечное, чуть синеватое, кольцо рук с длинными, неприятными пальцами. Слишком долго – она винила в этом боль – командир «Ориона-7» не понимала, что изменилось.
Руки больше не двигались. Они не хватали друг друга за запястья. Пальцы даже не сгибались. Мозг был абсолютно неподвижен и молчалив. Платформа сдвинулась чуть ли не на полметра, а потом вернулась обратно. Теперь уже не было сомнений в том, что она трясется – и у Дженсен возникло неприятное чувство, что она знает причину.
– Этот гаденыш! – вскрикнула она и поняла, что даже не знает, о ком говорит: о Хокинсе – или, может, о Фостере. – Он был соединен с ним, без преград – по его словам. Они слились друг с другом. Когда он умер…
– 2I почувствовал, что тоже умирает, – продолжила ее мысль Рао.
– А это сигнал. Сигнал, которого ждали черви. Они начнут есть кости, – заключила она.
Платформа качалась – и Дженсен протянула руки, ища, за что бы ухватиться, но ничего не нашла. Кость была гладкой, словно отполированная. Ей не нужно было смотреть через край, чтобы знать, что происходит внизу. Все черви должны были моментально обезуметь. Может, сигналом был феромон, а может – какой-то радиоимпульс… неважно. Сколько времени им понадобится для того, чтобы подгрызть опоры? Сколько минут осталось до того, когда вся клетка рухнет вниз, в их нетерпеливые пасти? Наверное, не очень много.