и квартиры, поскольку стены комплексов строились в своё время из негорючего пластика. Но всё равно смотрелось жутковато. Особенно если вообразить, какая паника разразилась в городке, когда в нём вспыхнуло сразу несколько десятков пожаров.
Дважды мы натыкались на кафе и на магазинчики: продуктовый и хозяйственный. Но не обнаружили ни детских площадок, ни даже каких-нибудь завалящих качелей или песочницы. Оно и неудивительно: все эти жилища предназначались для иногородних сотрудников (солдатские казармы располагались на другом ярусе), которые на выходные, как правило, разъезжались по домам. Те же учёные, кто жил далеко от Москвы, работали на «Альтитуде» вахтовым методом. Но никто из них не имел права привозить с собой семьи. Тиберий заметил, что такие же порядки царили в центральном отделении «Светоча» на Керченском острове. Вплоть до того, что и там имелись свои самогонщики, скрашивающие по вечерам приезжим коллегам тоску по дому.
Затопление тут продлилось несколько лет, и его следы виднелись повсюду. Высохнуть они должны были ещё очень не скоро. Жилой уровень освободился от воды, но она продолжала сочиться из-под дверей и из оконных щелей запертых квартир, скапливалась в лужи и текла ручьями по улицам. Сточных канав здесь, по вполне очевидным причинам, никто не соорудил — на кой они сдались там, где никогда не бывает дождей? Нам приходилось хлюпать ботинками по сырости и грязи, отчего складывалось впечатление, будто мы всё ещё находились наверху, в раскисшей мартовской Москве, а не спустились под землю, в гигантские современные катакомбы.
Идея Свистунова отыскать рассадник здешнего алкоголизма не противоречила нашему плану забиться в укромный уголок и пересидеть тревогу, которая непременно поднимется после случившегося в коллекторе «землетрясения». Осушенный ярус подходил для этого как никакой другой. Многочисленные ручьи быстро смоют все наши следы. А кварталы однотипных жилых комплексов с десятками квартир в каждом являлись тем стогом сена из пословицы, в котором могла легко затеряться наша компания-иголка. Чтобы заглянуть во все двери, какие есть в городке, «гарантам» придётся проторчать тут безвылазно несколько суток. Чем они вряд ли будут заниматься, поскольку у них наверняка иных забот полон рот.
Восемьдесят пятая квартира располагалась на первом этаже ничем не примечательного комплекса, стоящего на столь же заурядной улочке. Входная дверь в квартиру была приоткрыта, а окно выбито, поэтому вся вода из неё ушла, оставив после себя лишь мокрый пол да потёки на стенах. Следов пожара, который, по идее, должен был разразиться на самогонной фабрике, когда Ректор учинял здесь поджоги, не наблюдалось. Равно как и разгрома, что учинил бы превратившийся в механоида оживший ректификатор. В комнатах «святого» профессора царил обычный бардак, оставленный, судя по всему, при его поспешной эвакуации и усугубленный последующим наводнением.
Не просвети нас Свистунов, в какое легендарное место мы идём, я бы вовек не догадался, чем занимался хозяин этой жилплощади в свободное от работы время. Даже в кладовке, куда я первым делом из любопытства заглянул, не оказалось никаких перегонных кубов, реторт, змеевиков, спиртовок и ящиков со стеклянной тарой. Что ни говори, хорошо маскировался этот шельмец профессор, даром что начальство закрывало глаза на его хобби.
— Не там ищете, господин Хомяков, — заметил Зелёный Шприц, угадав, зачем я полез в кладовку. — Пускай нашего поильца не наказывали, наглеть до такой степени, чтобы гнать самогон в открытую, он не собирался. Так что, если слухи, какие до меня доходили, были верны, он прятал ректификатор в спальне.
Слухи не лгали. Искомый агрегат действительно оказался там. Он был сокрыт не слишком дотошно, но в то же время и не торчал на виду. «Генератор счастья» был аккуратно вмонтирован в тумбочку, что стояла под телевизионным панно и была заперта на ключ. Какая, однако, трогательная педантичность: бросить в спешке дверь квартиры нараспашку, но не забыть закрыть замок на футляре самогонного аппарата!
Запор был, правда, чисто символический. Чёрный Джордж разобрался с ним, даже не вспотев: просунул лезвие ножа между дверок тумбочки и, будто фомкой, выдавил одну из них наружу. Динара подсветила ему фонарём, закрытым синим светофильтром. Войдя в квартиру, оба они, а вслед за ними Мерлин и Свистунов отключили приборы ночного видения. Здесь, соблюдая осторожность, уже можно было пользоваться осветительными приборами.
— Дайте-ка мне «Сердце зверя», — попросил Тиберий, бегло осмотрев рассекреченный спиртовой заводик — чистенький, аккуратненький и сделанный явно с любовью. О чём также свидетельствовало имеющееся у него персональное имя, выгравированное крупными буквами на подставке: «Менделеев».
Электричество на ярусе, как и ожидалось, было отключено. Заставить аппарат функционировать мы могли лишь единственным доступным нам способом. Вопрос только, зачем нам это надо?
— Классная идея! — проворчала Динара. — И впрямь, самое время горло промочить! Воды вокруг полно. Сахар у нас тоже есть. Кто-нибудь догадался захватить дрожжи?
Взяв протянутый Мерлином артефакт-батарейку «Сердце зверя» (у Семёна таких при себе имелся целый набор — от них он подзаряжал свои истощённые после энергоёмкой работы импланты), Свистунов пропустил сарказм Арабески мимо ушей. И, немного повозившись, всё-таки реанимировал долго простоявший без дела агрегат. Об этом нам сообщил замерцавший у него на пульте монитор. Тиберий удовлетворённо кивнул и приободрился. А затем вынул из поясного чехла допотопный мобильный компьютер, какой он приобрёл на Обочине взамен утерянного им в Новосибирске мини-компа «Дока», и взялся синхронизировать его с памятью «Менделеева».
— Засевшего в этой машине электронного шпиона так никто никогда и не изгнал, — не отвлекаясь от работы, продолжил доктор прерванный на пороге квартиры рассказ. — Что только ни делали, всё без толку. Очень уж гениальный программист его создал. Помучались, головы поломали, попытались другими супервирусами его выкурить — тщетно. И в конце концов махнули на него рукой: да пускай себе живёт! Главное, производственный процесс не саботирует, и ладно. А к докладам, которые «шпион» ежедневно слал Ректору, вскоре все привыкли и стали их автоматически перенаправлять в мусорную корзину.
— Ясно теперь, зачем ты нас сюда притащил! — осенило Мерлина. В своей прошлой жизни, до Катастрофы, он сам работал директором фирмы по созданию программного обеспечения. — Решил проверить, уцелел ли этот виртуальный самогонщик, и если да, какую пользу он может нам принести? Ведь если программа обладала феноменальной живучестью и побеждала все прочие шпионские искины, стало быть, теоретически она могла не поддаться и взбунтовавшемуся Ректору! Так, Тиберий?
— Так, и даже немного больше, — подтвердил тот. — То, что шпион выжил и не перешёл на сторону Узла, мне уже совершенно очевидно. Сами можете убедиться: оборудование в полной сохранности и не воспламенилось во время пожаров. Прямо хоть сейчас бери сахар, дрожжи, воду и начинай ректификацию. Что же касается контакта с искином-отшельником, тут есть маленькая загвоздка. Вот, взгляните.
И Свистунов повернул к нам дисплей своего компа, на котором светилась надпись:
«Чтобы продолжить дискуссию на тему «Алкоголь и деградация личности», назовите, пожалуйста, пароль! Извините за недоверие. Менделеев».
— Н-да, облом, — скуксилась Динара. — Как нам угадать пароль, если наш доктор даже имени этого чокнутого самогонщика не помнит?
— «Шпион» постоянно слал доносы наверх. Поэтому вряд ли профессор доверял ему конфиденциальную информацию, — рассудил Пожарский. — А раз так, значит, здесь установлен какой-нибудь совсем простенький пароль. Чисто символический. Такой, какой наверняка даже дурак легко угадает.
— Очень даже может быть, — не стал спорить Зелёный Шприц. — Вот только где мы, скажите на милость, найдём такого сообразительного дурака?
— Дмитрий Иванович? — вдруг произнёс Чёрный Джордж, вопросительно глядя на «Менделеева». Судя по всему, к нему же сталкер и обращался.
А в следующую секунду комп доктора проиграл туш и заговорил:
— Поздравляю: вы назвали правильный пароль! Менделеев рад приветствовать вас, многоуважаемые гости профессора Грищенко! Желаете включиться в нашу дискуссию или начать новую?
В комнате возникло удивлённое молчание, и взоры всех присутствующих, а также луч Динариного фонарика обратились на Жорика. Смутившийся от столь пристального к себе внимания, наш дешифровщик нахмурился, потупился, покряхтел и, разведя руками, пробормотал в своё оправдание:
— Ну, я просто… тут подумал, что, дескать, раз Менделеев — Дмитрий Иванович, то такой-то пароль этот алкаш… этот Грищенко уж точно не забудет. Я бы, по крайней мере, не забыл. Даже спьяну. Хотя я, конечно, не профессор, но всё-таки…
— Ты — не профессор. Ты всего-навсего мой скромный гигант мысли. И ты это по праву заслужил! — расцвела в улыбке Арабеска, после чего бесцеремонно притянула Дюймового к себе за ворот комбинезона и чмокнула его в замызганную щёку. Тот смутился ещё больше, однако теперь в его глазах светилась плохо скрываемая гордость.
— Конгениально! — резюмировал Мерлин. — Вот что значит незамутнённый взгляд на проблему! А я до такого элементарного ответа вряд ли бы с ходу догадался. — И, уважительно кивнув Жорику, поторопил Зелёного Шприца: — Ладно, доктор, давай, вступай с Дмитрием Ивановичем в дискуссию, раз начал. Какая там, бишь, текущая тема? Алкоголь и деградация личности? Бесспорно, чертовски актуальный для человечества вопрос! И с кем ещё Грищенко мог его обсуждать, как не со своим самогонным аппаратом?
— Менделеев! — Тиберий отвернулся ото всех и вновь сосредоточился на дисплеях компа и ректификатора. — Тебе известно, какие сегодня год и число?
— Безусловно, доктор, — отозвался искин. Оказывается, он внимательно прислушивался к нашим разговорам и запоминал, кто из нас кто. — Текущая дата…
Дата была названа с точностью до секунды. Свистунов удовлетворённо покивал и показал нам большой палец.