— И теперь, раздобыв новый «Лототрон», Талерман решил допечь свой первый блин до нужной кондиции, раз уж со вторым у него ничего не вышло, — добавил я.
— Согласен: не лучший вариант, — кивнул Тиберий. — С научной точки зрения это не шаг вперёд, а не до конца продуманный и поспешно реализованный запасной план. И здесь я Умника прекрасно понимаю. После провала керченской авантюры его спонсоры из «G.O.D.S.» явно пришли в негодование. Вот и приходится их успокаивать, усиленно делая вид, что ошибка не фатальна, а вполне поправима.
— А какова она на самом деле?
— В техническом плане — поправима. А вот в политическом — всё куда сложнее. Не место Исгору под Московским Барьером. Полупустынный остров в Чёрном море тем и хорош, что Городище на нём по большому счёту никому не мешает. Раньше сталкеры не совались туда из-за находящейся там Цитадели узловиков, потом начали бы бояться Исгора. Здесь же, в самой многолюдной локации Пятизонья, разрастание чёрного «муравейника» многим встанет поперёк горла. Особенно когда он вымахает до размеров Керченского острова.
— Но поскольку рост Исгора пока не ускорился, следовательно, строительство генератора не завершено, — рассудил Мерлин. — И если мы отправимся туда, куда ведёт «высоковольтный» корень, на другом его конце наверняка обнаружим то, что ищем… Менделеев! Ты можешь помочь нам добраться до нижних ярусов?
— Я запрограммирован выполнять приказы предъявителя оперативного ключа, — отозвался Искин. — Но должен вас предупредить: уровень вашего доступа запрещает вам вносить административные поправки в мой системный код. Поэтому, если ваши приказы войдут в противоречие с любой из моих директив, я буду вынужден не подчиниться. В связи с чем заранее приношу свои извинения и напоминаю: каждый ваш приказ должен быть сформулирован корректно и не превышать ваших полномочий.
— Твои идеи, доктор? — обратился Семён к Тиберию. — Выскажи их сейчас. Возможно, они окажутся более практичными, чем те, какими я хочу озадачить «Дмитрия Ивановича».
— Крайне досадно, — замялся Зелёный Шприц, — но в данный момент мне не приходит на ум ничего толкового. Вероятно, позже меня посетит какая-нибудь дельная мысль. И как только это произойдёт, я вас с ней сразу же ознакомлю. А пока прошу меня простить…
— Ладно, чёрт с тобой, — отмахнулся от него Мерлин, после чего вновь обратился к Менделееву: — Мне необходим перечень охранного оборудования, которым Талерман обезопасил лабораторные уровни. Типы сигнализаций. Схема расстановки видеокамер и сканеров. А также данные о разведывательных наноботах, если таковые задействованы. В общем, добудь всю информацию о том, что может помешать нам добраться до яруса, на котором ты зарегистрировал повышенный энергетический фон.
— Моим агентам потребуется время, чтобы подготовить для вас такой отчёт, — предупредил «шпион». — При этом большинству из них придётся себя рассекретить. Однако ваш запрос корректен, а значит, принят к исполнению. Ожидайте результата. На это может уйти от двадцати минут до получаса. Или дольше, если вы намерены меня отвлекать.
И на экране свистуновского компа появилась индикаторная шкала, по которой мы могли отслеживать, на какой стадии находится выполнение нашего поручения.
— Внезапная активизация Менделеева наверняка вызовет у Ректора подозрения, — заметила Динара, усомнившись в правильности принятого Мерлином решения.
— Вызовет, — не стал отрицать тот. — И Ректор несомненно свяжет это с прорывом воды из заблокированного яруса. Но учитывая, сколько ещё программных сбоев породила эта авария — а она их породила, не сомневайтесь, — в их числе пробуждение «шпиона» может оказаться не самым критическим. И вполне логичным. Для вируса такого уровня в порядке вещей взяться за сбор данных, пользуясь сетевой неразберихой. И если наш Менделеев не растерял за годы бездействия чутьё и хватку…
Пожарский не договорил, поскольку в этот момент сквозь прикрытые оконные жалюзи в квартиру хлынул свет. Он ударил одновременно во все окна, но его источники не двигались. Всё ясно: это зажглось уличное освещение, а не прожектора выследивших и окруживших нас «гарантов». Случись такое, они, дабы не вспугнуть нарушителей, не стали бы врубать раньше времени в городке фонари. И раз те загорелись, значит, хозяева по-прежнему не подозревают о нашем вторжении, а просто осматривают осушенный ярус.
Мы предвидели подобный поворот событий и тем не менее переполошились. Все вскочили с мест и схватились за оружие, но быстро обуздали панику и взяли себя в руки. Я, Свистунов, Динара и Жорик без суеты рассредоточились у окон. А Мерлин достал из футляров те самые два «Фрича», какие мы уже использовали близ Рижского вокзала, и разместил их на стульях. Один — в метре от входной двери, а второй — на таком же расстоянии от внешней стены спальни.
Почему прямо не на двери и стене? Для того, чтобы артефакты не оставляли на них чересчур ярких морозных пятен. Которые выглядели бы подозрительно на инфракрасных сканерах врага, поскольку здесь, под землёй, не было снега. А так «Фричи» всего лишь равномерно обрабатывали холодом поверхность, рядом с которой располагались, и превращали её в термозащитный экран. Достаточно надёжный, чтобы он скрыл тепловое излучение наших тел.
Загруженный работой Менделеев не отреагировал на наступивший в городке день. И всё же мы прикрыли от греха подальше дверцы тумбочки, в которой стоял ректификатор. Для полной конспирации неплохо было бы спрятать в экранированный футляр и «Сердце зверя», на каком функционировал сейчас носитель программы-«шпиона». Но тогда нам пришлось бы прервать выполняемую ею задачу, так что пока с этой мерой решили повременить.
Наблюдать за подступами через полузакрытые жалюзи, да ещё не подходя близко к окнам, было неудобно. Но, во-первых, даже будь наши окна открыты, мы всё равно не разглядели бы через них многого. Видимые из квартиры Грищенко улицы не были прямыми и просматривались от силы на полсотни шагов в обе стороны. А во-вторых, Мерлин уже навострил все свои «жжёные» инстинкты, готовясь почуять врага задолго до того, как тот объявится в пределах нашей видимости.
Усевшись на пол в позу «лотоса», Семён прикрыл глаза и как будто принялся медитировать. В действительности же он всего лишь увеличил до предела чувствительность своих имплантов-сканеров. Со стороны могло казаться, что он ведёт себя безалаберно, но пользы от его «дуракаваляния» было больше, чем от нас остальных, вместе взятых. Поэтому мы все как один затаили дыхание, замерли без движения и старались не сбивать Пожарского с ментальной концентрации.
За журчанием всё ещё текущей по улицам воды прочие шумы в городке были почти не слышны. Тем более что наш вероятный противник также наверняка соблюдал тишину. Мне припомнилась охота, какую Умник учинил в Новосибирске на боевую группу Центра, завладевшую «Лототроном». Тогда на стороне Давида выступал сильный мнемотехник, сумевший натравить на чистильщиков весь технос, какой он отыскал среди тамошних сугробов. Кем был тот специалист, мы не выяснили. Но если в команде Талермана таких не один, а несколько, нам несдобровать.
Мы поглядывали не столько за улицей, сколько за Мерлином, чьим инстинктам лично я сейчас доверял больше, чем своим. И потому никто из нас не пропустил момент, когда Семён, не размыкая век, вскинул вверх руку. Его жест был понятен без слов и призывал усилить бдительность. А также следить за дальнейшими сигналами насторожившегося благодетеля. Сами мы пока не слышали и не наблюдали ничего такого, о чём следовало бы предупредить соратников.
Спустя ещё четверть минуты Пожарский сжал поднятую руку в кулак, а затем оттопырил вверх средний и указательный пальцы. «Victory»? Было бы превосходно, кабы так. Только вряд ли этот знак Семёна расшифровался как победный. «Чую поблизости двух противников», — вот что он означал на самом деле. А когда вслед за этим Мерлин указал поочерёдно на входную дверь и на окно спальни, стало очевидно: враги движутся к нам поодиночке, но с двух направлений. И движутся не на ногах, а на колёсах. Эту деталь уточнил последний жест дозорного: вращение кистью руки, рисующей в воздухе катящееся колесо.
Механоиды! Явно некрупные — из тех аборигенов, что были порабощены Трояном. Что ж, здравый ход. Незачем отвлекать на поиск вероятного нарушителя взвод бойцов, если можно отправить сюда одного мнемотехника-дрессировщика со стаей биомехов. Которых, в отличие от людей, не жалко, если они вдруг угодят в засаду. Главное — отобрать для этой цели самых чутких тварей. Таких, какие могут расслышать дыхание мыши даже сквозь бетонную стену метровой толщины…
Железных ищеек, каких запустили сюда «гаранты», сталкеры называли в шутку коврососами. Боты-уборщики, кибернетические пылесосы и полотёры ныне представляли вымирающий вид техноса. Они не могли перемещаться на своих маленьких колёсиках и низеньких шасси по пустошам и обитали преимущественно в уцелевших зданиях, редко выбираясь из них наружу. По этой причине коврососы практически не подвергались модернизации. Главная движущая сила здешней техноэволюции — пульсация Узла — не могла затащить в тамбур отсиживающихся в домах и подвалах тварей. Без крепкой брони и орудий, коими обрастали в Узле их собратья, уборщикам было трудно сопротивляться вторгающимся в их убежища сталкерам. И те планомерно истребляли их, не испытывая жалости к вышедшим из повиновения бывшим слугам и помощникам человека. По сути, таким же случайным жертвам Катастрофы, какими являлись сами пострадавшие в ней люди.
Проникающие на «Альтитуду» скорги хорошо потрудились над здешними коврососами, перекроив их по уродливым лекалам Узла. Но поскольку в самой «мекке» техноса эти боты не побывали, опознать в них бывших уборщиков было несложно. Возможно, они по сей день не разучились наводить чистоту. Разве только делали это по приказу не прежних программ, а своих нынешних хозяев, которым вряд ли нравилось самим драить полы и подметать грязь.
Приземистые коврососы чем-то напоминали уменьшенный в три р