И доказал, что так оно и есть.
Ни на грош не поверив этим заверениям, мы продолжали отсиживаться за баррикадой, когда из коридора, куда планировал вторгнуться Мерлин, вышел человек. Один, без сопровождающих и охраны. Вёл он себя на удивление спокойно, не нервничал и не злился. Сразу же, как только он тут объявился, «гаранты» за колоннами оживились и двинулись было к нему, но он повелительным жестом велел им оставаться на месте. После чего прошёл ещё немного, встал точно напротив нашего убежища, поднял руки и неторопливо повернулся вокруг своей оси, демонстрируя, что не принёс с собой никакого оружия.
Росту Давид Эдуардович — Тиберий снова подтвердил нам, что это именно он, — был среднего, могучим телосложением не отличался, но и таким худосочным, как Зелёный Шприц, тоже не казался. Чёрные с проседью курчавые волосы, нос с горбинкой, высокий лоб, близко посаженные проницательные глаза, лёгкая сутулость, аккуратно подстриженные усики и маленькая испанская бородка… Наличие последних давало понять, что эта учёная крыса, в отличие от вечно растрёпанного и небритого Свистунова, за своей внешностью следит.
А вот одет Талерман был для Зоны довольно чудаковато: кроссовки, обычные цивильные брюки, коричневая рубашка навыпуск и аляповатая шерстяная жилетка, какие вышли из моды, наверное, ещё в прошлом веке. Более нелепо выглядящего обитателя Пятизонья я вряд ли встречал. Даже чокнутый барыга Упырь, пропахший — а возможно, уже и поросший — плесенью в своём питерском бункере, предпочитал одеваться сообразно здешним суровым реалиям. Умник же имел такой вид, словно он поселился на «Альтитуде» ещё до Катастрофы и вообще слыхом не слыхивал о том, что она произошла. Воистину, более странного типа на роль нашего главного врага было не сыскать.
— Талерман? — переспросил я у него, хотя и Тиберий и Семён его уже опознали. — Давид Талерман, он же Умник?
— Вы не ошиблись. Кто-то из вас знает меня как Давида Талермана, кто-то — как Умника. Ну а теперь вы можете удостовериться, что я и Умник — одно и то же лицо, — подтвердил он, по-прежнему удерживаемый мной на прицеле ИПК. Рисковый мужик, слов нет. Зная, что к нему в гости пожаловал сам Мерлин, лишившийся по его милости ног, создатель Жнеца вышел на линию огня и не отпирался в содеянном. Отважный поступок, согласитесь. Почти такой же отважный, как наше вторжение. — Надо ли мне, в свою очередь, спрашивать у вас, за кем или за чем конкретно вы тут охотитесь?
— А сам не догадываешься? — задал я ему встречный вопрос.
— Разумеется, догадываюсь. Вы ведь не зря нарекли меня Умником, верно? — ничуть не смутившись, ответствовал Талерман. У этого ублюдка хватало смелости не только сохранять невозмутимость, но ещё и иронизировать. — Поэтому сразу хочу внести ясность: в том, что вы, уважаемый Семён Пожарский, стали калекой, я не виноват. Вините в этом самого себя и ваших друзей, насильно отключивших вас от системы энергообеспечения Жнеца. Когда бы он выполнил свою задачу, я произвёл бы ваше отключение самым корректным и безопасным образом. А потом, клянусь, отпустил бы вас. Если бы, конечно, вы сами не выказали желание остаться и помочь мне в моей, без ложной скромности сказать, жизненно необходимой для человечества работе. Так что, если мои опасения верны и вы пришли сюда со мной поквитаться, смею заметить: ваши претензии ко мне лишь наполовину справедливы.
— Ну да, ври больше, сукин сын! — возмутился Пожарский. — Что же ты тогда просто не пришёл ко мне и не предложил заключить с тобой договор о сотрудничестве? Зачем было похищать меня и убивать моих товарищей?
— И здесь тоже нет моей вины, — Умник, глазом не моргнув, открестился и от этого упрёка. — Мой деловой компаньон, коего вы и всё Пятизонье знаете как Трояна, порой бывает совершенно неконтролируемым. Стоило лишь мне высказать теорию — всего лишь теорию, господа! — что в системе связи Жнеца нам пригодились бы способности сталкеров-универсалов, как Троян, не сказав мне ни слова, бросился претворять мою идею на практике. И когда он вдруг доставил ко мне вас и ваших товарищей, я был поставлен перед лицом малоприятного для меня факта. И был просто вынужден совершить поступок, в котором впоследствии горько раскаялся. Я стал такой же жертвой трагических обстоятельств, как и вы. За что и поплатился, потеряв в итоге гораздо больше вас, хотите верьте, хотите нет.
— Нет, вы только гляньте, каков лицемер! — бросила ему из-за баррикады Арабеска. — Послушаешь тебя, так ты вовсе не кровожадный мерзавец, а прямо невинный ангел какой-то!
— Да, признаю: я — лицемер и далеко не ангел, — не стал отрицать Давид Эдуардович. — Я — жрец науки. Причём весьма жестокий и бессердечный жрец. Но такова судьба любого мыслящего глобально учёного-прагматика. Чтобы предотвратить Третью мировую войну, пришлось создать атомные бомбы и сбросить их на Хиросиму и Нагасаки. Для того чтобы человечество осознало колоссальный технологический потенциал искусственных автонов и их роль в дальнейшем строительстве цивилизации, таких огромных жертв, к счастью, не потребуется. Но поскольку на пути моего эпохального открытия стоит множество противников и банальных завистников, немудрено, что они то и дело попадают мне под колёса. Увы и ах — неотвратимый побочный эффект. Крайне прискорбно, что вам также пришлось оказаться его жертвами… Вы будете удовлетворены, если я чистосердечно попрошу у вас прощения за все причинённые вам страдания и беды?
— Чёрта с два! — ответил за всех нас Пожарский. — Хотя если от твоего извинения у меня отрастут новые ноги, тогда, конечно, ты можешь попробовать!
— Я подозревал, что для заключения пакта о мире одной лишь нашей обоюдной доброй воли будет недостаточно, — огорчённо вздохнул Умник. — Поэтому готов выслушать ваши требования. Но сразу предупреждаю: расплачиваться с вами собственной жизнью я не намерен.
— И что же нам помешает её у тебя отнять?! — с вызовом выкрикнула ему Динара. «Гаранты» за колоннами встрепенулись и вскинули автоматы, но командующий ими безумный гений (или лучше назвать его «гениальный безумец»?) опять и бровью не повёл.
— Я вижу, вы недостаточно хорошо представляете себе ситуацию, в которой очутились, — по-прежнему спокойным голосом заметил он. — Она довольно-таки… как бы поточнее выразиться… довольно-таки экстраординарная. Играй мы с вами в шахматы, это был бы самый настоящий пат и нам бы пришлось волей-неволей согласиться на ничью. Вот только здесь у нас не шахматная доска, поэтому просто взять и разойтись восвояси мы не можем. Вернее, я бы мог, если бы вы на это согласились. Однако что-то подсказывает мне: вряд ли такой исход вас устроит.
— Так и есть! Не устроит, — подтвердил я. — Хватит рассусоливать, Умник! Ближе к делу!
— Что и требовалось доказать, — продолжил Давид Эдуардович. — Позвольте в таком случае ознакомить вас со сложившейся на «Альтитуде» диспозицией сил. Ваш дерзкий и, надо признать, весьма неожиданный налёт позволил вам проникнуть в мою святая святых и уничтожил почти три четверти моей охраны. Но прежде чем предложить вам мир, я не преминул стянуть на верхние ярусы столько ботов-культиваторов, со сколькими вам однозначно не совладать. Боты-культиваторы, если вы вдруг не догадались, это те самые создания, которые должны были встретить вас в коллекторе…
— Мы отлично знаем, кто такие эти твои культиваторы. И подозреваем, почему ты не пригнал их сюда… Давай дальше! — поторопил я Умника.
— Ну что ж, тем лучше… Теперь видите, насколько всё сложно? Вы — мои пленники, а я, получается, — ваш. Я лишился охраны и не могу сдерживать вас внутри полигона, но я могу помешать вам его покинуть. Само собой, что тогда вы погибнете, но перед этим вам не составит труда разнести здесь всё по кирпичикам. Чего, как вы понимаете, я допустить не могу. Ведь даже если при этом вы меня не убьёте, я буду окончательно разорён и отброшен в своих исследованиях далеко назад. Вы и так уже причинили мне более чем солидный ущерб. И здесь, и на Керченском острове. Вы очень и очень опасные для моего проекта люди. Опаснее вас у меня, пожалуй, нет сегодня в Пятизонье врагов. Но я готов напрочь забыть о наших прошлых и нынешних разногласиях и выкупить у вас, варваров, жизнь моего бесценного проекта. И естественно, позволю вам беспрепятственно покинуть полигон: стану вашим заложником и лично проведу вас мимо культиваторов. Итак, я весь внимание. Называйте свою цену!
Мы переглянулись.
— Кажется, от убийства Умника придётся воздержаться. По крайней мере в ближайшее время, — заметил Мерлин с нескрываемой досадой в голосе. Негромко, так, чтобы Талерман не мог нас расслышать. — Я предполагал, что он всего лишь кровожадный учёный маньяк, с которым мы будем воевать, пока кто-либо из нас не одержит окончательную и безоговорочную победу. Но этот Давид, мать его, Эдуардович оказался на поверку ещё и деловым человеком. Не знаю, насколько он честен и что на самом деле кроется у него за душой. Но как бы то ни было, сейчас у вас есть реальная возможность не отвоевать, а мирно выторговать себе ваш «Лототрон». Чему я, будучи вашим другом, не вправе препятствовать, как бы ни чесались у меня руки придушить эту мерзкую чокнутую гниду.
— Спасибо, Семён, — поблагодарил я Пожарского. После чего вопросительно посмотрел на Чёрного Джорджа. Его мнение мне также не терпелось услышать. Кто знает, что взбредёт на ум обколотому лекарствами парню, который десять минут назад клятвенно пообещал оторвать Талерману башку? А вдруг, увидев его, ошалелый от анальгетиков Жорик вмиг забудет о нашем с Умником перемирии и бросится выполнять свои угрозы?
— Как скажете, Геннадий Валерьич, — пожал плечами Дюймовый, отлично поняв адресованный ему мной немой вопрос. — Я с вами спорить не собираюсь. Да и о чём тут можно спорить? Я ж сюда пришёл помочь вам отыскать «Лототрон», а не морду Умнику бить. Так что мне без разницы, подохнет он или вы его пощадите.
— Я знал, Чёрный Джордж, что ты — настоящий друг и что на тебя всегда можно положиться. — Я похлопал напарника по плечу. — Рад, что ты во всё абсолютно правильно вник.