Спрашивать мнения Арабески и Зелёного Шприца нужды не было. Совершенно очевидно, что первая не пойдёт наперекор Пожарскому, а второй, как самый миролюбивый из нас, не станет возражать против прекращения этой бессмысленной по большому счёту войны. Поэтому я решил, что вопрос закрыт, и свернул наше оперативное совещание. И под общее молчаливое одобрение выдвинул наконец Умнику наше единственное на данный момент к нему требование:
— Верни «Лототрон», Талерман! Тот самый, который ты отобрал в Новосибирске у полковника Хрякова! Не отпирайся, мы точно знаем, что это был ты! Верни нам эту ловушку, и обещаем, что мы сразу же покинем «Альтитуду» и больше никогда сюда не сунемся!
— «Лототрон»? — переспросил Давид Эдуардович. — Очень интересно, зачем он вам понадобился? И что значит — вернуть? Разве раньше он принадлежал не Центру? Ведь это его поисковая группа сняла и упаковала «Лототрон» в контейнер.
— Неправда! Это сделал я! — не сдержался амбициозный выскочка Тиберий. — Ваши Гордии не дали полевикам «Светоча» завершить сжатие ловушки, разгромив оборудование и аннулировав все достигнутые ими результаты. Однако я применил на практике кое-какие собственные идеи и не только повторил этот процесс, но и в значительной мере его ускорил. Двадцать две с половиной минуты, Давид Эдуардович! Впечатляющий результат, не правда ли? Особенно на фоне прошлого рекорда Центра: более полутора суток!
— Да неужели? — немало удивился Умник. — Так вы, доктор, оказывается, прямо кладезь талантов, хотя во время работы с вами я этого почему-то не замечал. Вот и подумал было, что Мерлин нанял вас лишь в качестве знакомого с «Альтитудой» гида… Позвольте-ка угадаю, как вы умудрились «утоптать» аномалию в рекордно короткий срок. Тому, кто разобрался в её природе, рано или поздно становится очевидно, что наилучший способ сжатия подобных ловушек — воздействие на них извне целенаправленным излучением аналогичной энергии. Единственный доступный вам источник такой энергии — Алмазный Мангуст, который вступил в своё время в контакт с похожей на «Лототрон» аномалией. Не спрашиваю, как вам удалось спеться и оказаться в Новосибирске, — мне это не очень интересно. Спрошу лишь, с чего вы так уверены, что сдержите обещание излечить господина Мангуста от его болезни? Ведь по какой ещё причине, если не по этой, он согласился стать вашим ассистентом и телохранителем? Или вы пообещали ему часть прибыли, которую намерены извлечь, присвоив себе мою славу первооткрывателя бестопливной энергостанции? Не верю.
— Ваше право. Но у меня есть идея, как помочь господину Хомякову справиться с его болезнью, — ответил Свистунов. — И я непременно помогу ему, будьте спокойны. Так же, как он сейчас помогает мне. И я никогда не скрывал от него, каких вершин хочу достичь, занявшись конструированием генератора на базе «Лототрона». В конце концов, и вы, и я эксплуатируем не собственные ноу-хау, а те, которые были в своё время забракованы аналитиками Центра как бесперспективные. Лишь из-за безграничной тупости наших горе-аналитиков такие прогрессивно мыслящие люди, как вы и я, были вынуждены уйти из «Светоча». С одной только разницей: вы сделали это раньше меня на полтора года, уже успели запустить свой проект и кое-чего добиться, а я — ещё нет! Но масштаб моих желаний гораздо скромнее вашего! И реализация моих идей не нуждается в таком количестве человеческих жертв, какое вы бросили на алтарь «Исгора»! И «Лототрон», который вы добыли в Новосибирске, прежде принадлежал нам! Мы нашли его раньше вас. Мы упаковали его в контейнер. И вот мы пришли потребовать то, что вы отобрали у нас!
— Что ж, возможно, возможно… — не стал спорить Талерман, но тон его голоса звучал не слишком уверенно. — Признаю: я добыл эту ловушку не вполне честным и гуманным путём. И я не вправе осуждать вас за то, что вы вознамерились отобрать её у меня таким же грабительским способом. Однако вынужден вас огорчить: вернуть вам «Лототрон» я не смогу при всём желании. Он был пущен в дело на следующий же день после того, как я доставил его на «Альтитуду». И сегодня вы можете требовать его у меня с тем же успехом, с каким могли бы потребовать цемент, который ушёл когда-то на сооружение полигона. Совершенно невыполнимая, если не сказать абсурдная просьба.
— И ты полагаешь, мы поверим тебе на слово? — осведомился я.
— Вот ещё! — фыркнул Умник. — Я был бы чересчур наивен, если бы на это рассчитывал. Разумеется, вы мне не поверите и попросите убедительные доказательства. И я готов вам их предъявить. Сию же минуту и с радостью, поскольку, едва вы их увидите, сразу же поймёте, что я не лгу, а говорю чистейшую правду. Тысячи моих слов не сравнятся с неопровержимостью подобной улики. Идёмте же скорее, не будем напрасно терять драгоценное время! Здесь недалеко.
И, развернувшись к нам полубоком, Умник приглашающим жестом указал на вход в коридор, откуда он вышел.
С нашей стороны тоже было бы наивно бежать в указанном направлении по одному лишь мановению его руки. Но и оставлять его заявление без проверки не следовало. Пускай этот кровожадный миротворец сам напрашивался к нам в заложники, велика была вероятность, что он заведёт нас в западню. Даже способный видеть сквозь стены и предугадывать опасность на расстоянии Мерлин не доверял сейчас собственным инстинктам. Не доверял как раз потому, что больше не чуял впереди явных признаков угрозы. Равно как не исходила она от самого Талермана. Он не являлся энергиком, метаморфом или мнемотехником и не имел при себе оружия. Что же касается ботов, которые недавно обстреливали нас, то все они выкатились в холл и, задрав стволы орудий вверх, выстроились вдоль стены. Так, будто добровольно сдавались и провоцировали нас расстрелять их механическую шайку, пока она представляла собой столь лёгкую мишень.
— Ну же, господа! — поторопил нас Давид Эдуардович. — В чём дело? Вы намерены взглянуть на «Лототрон» или нет?
— Если хочешь, чтобы мы тебе доверяли, подойди сюда! — потребовал Мерлин.
Хозяин Исгора пожал плечами — дескать, почему бы и нет, раз просите, — и, без опаски приблизившись, встал на расстоянии вытянутой руки от баррикады. С лица его при этом не сходила вежливая улыбка, в сравнении с которой наши хмурые, напряжённые физиономии выглядели словно лики злобных индейских божков рядом с портретом Джоконды.
— Повернись спиной, — поставил Пожарский заложнику второе условие. Тот так же безропотно повиновался. «Гаранты» продолжали взирать на нас из-за колонн и не уходили, хотя Умник уже трижды махал им рукой, давая понять, чтобы те исчезли с наших глаз.
Поднявшийся в полный рост Семён изобразил для оперативников недвусмысленный жест: сложил пальцы пистолетиком и нацелил его на голову отвернувшегося от нас Талермана. После чего, не опуская руки, чьи боевые импланты были пострашнее дюжины пистолетов, обошёл баррикаду и, взяв заложника сзади за шиворот, наказал ему:
— Вот теперь пошли, взглянем на твой «Лототрон». И учти: если я замечу в коридоре или в твоём логове хоть одного лишнего человека или механоида, наш договор тут же утратит силу. Поэтому, пока есть время, доведи эту информацию до всех своих подручных, кого она касается.
— Будьте спокойны, они нас прекрасно слышат и уже выполняют ваши требования, — заверил нас Давид Эдуардович. Сделал он это нарочито размеренно и громко, дабы его слова достигли ушей тех, кто мог нарушить наше зыбкое перемирие.
Жорик сильно хромал, но Зелёный Шприц сделал всё возможное, чтобы он смог передвигаться самостоятельно. Что было весьма кстати. Оставлять его на баррикаде под присмотром Динары означало бы разделить наши силы. И ввести противника в искушение захватить эту сладкую парочку в заложники. Как долго Дюймовый мог продержаться на стимуляторах, неизвестно, но ковылял он вполне уверенно и оружие из рук не ронял.
Арабеска не набивалась к нему в сопровождающие, но всё время приглядывала за ним, следуя в арьергарде группы. Во главе её шёл сам Талерман, удерживаемый за воротник дышащим ему в затылок Мерлином. Я и Свистунов двигались в середине нашей короткой процессии, будучи готовыми в случае чего мгновенно открыть огонь. Однако все надеялись, что Умника не оставит здравомыслие и он не предоставит нам повод вышибить ему мозги.
Войдя в коридор, мы заперли за собой дверь. После чего Пожарский намертво заблокировал её, сплавив в единое целое с дверной коробкой. Само собой, что любая попытка взломать запечатанный проход стала бы расцениваться нами как мгновенное аннулирование пакта о мире. О чём Давид Эдуардович был в обязательном порядке строго-настрого предупреждён. И насчёт чего он также не стал протестовать.
Ведущий к лабораториям коридор был широким, прямым и тянулся метров на триста. По правую руку от нас вдоль стены пролегала огороженная перилами забетонированная траншея. Предназначалась она, судя по всему, для кабельных магистралей, трубопроводов или того и другого вместе.
Возможно, все эти коммуникации находились там и поныне. Но увидеть их было нельзя, поскольку сегодня поверх них лежал главный стратегический кабель проекта Талермана — корень Исгора. Он врастал в траншею из пробитой в стене дыры и продолжал свой рост уже в искусственном русле, которое было ему чуть тесновато. Железное тело корня крошило края бетонного желоба, но не покидало его пределов. Огромное, диаметром около полутора метров, оно, тем не менее, было здесь заметно тоньше, чем в лифтовой шахте. И кажется, продолжало сужаться, подобно стержневому корню какого-нибудь крупного дерева.
— Позвольте спросить, что вы намерены предпринять, когда выяснится, что я вам не солгал? — полюбопытствовал Умник. — У вас есть на этот случай какие-либо альтернативные требования? Возможно, мы сумеем сговориться о денежном выкупе или иной материальной компенсации? Выбор у меня, конечно, в этом плане небогат, но помимо «Лототрона» здесь наверняка найдётся ещё что-нибудь для вас полезное.
— Что именно? — попросил уточнения Свистунов. — Имейте в виду: подсунуть нам липу вам вряд ли удастся.