Ответ мозамбиканцев на проведенную операцию был краткий ракетный удар по восточному городу на границе Родезии Umtali, но этот удар не повлек никаких серьезных повреждений. Мозамбикцы также использовал преувеличение для создания эффекта маленькой, терроризируемой соседями страны, обеспечивая себе помощь и симпатию от внешнего мира. Они рассказывали о родезийских самолетах и тяжелой артиллерии, убивших более чем шестьсот мирных беженцев.
Родезийцы не ослабляли давление на террористов и через несколько дней после Операции Мардон, SAS и RLI напали на полевой лагерь ZANLA в Mavae в провинции Tete, убив тридцать одного боевика. Спустя две недели после учиненного разгрома, двое "Скаутов" были вновь десантированы в сектор Газа и при помощи специальных подрывных зарядов снова вывели из строя восстановленные железнодорожные пути.
Это было последней каплей – до конца 1979 эти 120 км железной дороги оставались выведенными из строя, поскольку у правительства Мозамбика не было денег на восстановление. Родезийцы уничтожали коммуникации быстрее, чем мозамбикцы их восстанавливали.
Южно-африканская республика
Район Карру, ферма "Редбуш" 12 июня 2009 года – Ты видишь меня?
Перед глазами все плыло, во рту пересохло как после той пьянки, на выпускном, первой и последней. Голова не соображала совсем. Где я вообще? Какого черта здесь делаю?
Я открыл глаза, пытаясь понять, где я и что делаю. Надо мной нависал потолок из некрашеного дерева, окно было открыто, и свежий воздух гулял по комнате горячий и сухой. Воздух пустыни…
У моей кровати сидела девушка в чем-то, напоминающем военную форму защитного цвета. Высокие скулы, огромные, миндалевидной формы глаза, короткие черные волосы уложены в прическу "каре". Красивая. Кого-то она мне напоминала…
– Ты кто… – прохрипел я своим пересохшим горлом, закашлялся – Я Марина… – проговорила девушка по-английски, но с легким акцентом – успокойся. Ты среди своих…
Мама…
– Очнулся что-ли? – Ник как всегда бесцеремонно и шумно ввалился в комнату, и я сразу вспомнил, что произошло и где я нахожусь – ты как, братишка?
– Хреново… Попить дай.
– Ник отстегнул от пояса фляжку, свинтил колпачок, протянул мне. Я осторожно отхлебнул – так и есть. Коньяк. Вот засранец.
– Блин, воды лучше дай! Иди ты нахрен со своим коньяком!
– Напрасно, напрасно – брат налил воды из графина, осторожно передал стакан с живительной влагой мне – коньяк это напиток настоящих мужчин. Он и мертвого на ноги поставит!
– Иди ты нахрен со своим коньяком – повторил я, проглотив немаленький стакан в один глоток и снова откашлявшись – с такими вот братьями как ты и враги не нужны!
Какое сегодня число?
– Двенадцатое…
Однако… не первый день получается, валяюсь. Только сейчас я почувствовал тупую, ноющую боль в боку.
– Сильно?
– Марину благодари! – брат с хозяйским видом обнял ее за плечи, но мне почему то показалось что девушке это не понравилось – она у меня, в том числе и медик.
Дипломированный! Это она тебя заштопала.
Показалось или нет?
– Я, пожалуй, пойду! – несколько недовольным тоном сказала девушка, грациозно поднялась из кресла и вышла из комнаты.
– Ну, что, смотрел?
Несмотря на то, что постороннему было бы непонятно, о чем идет речь, Ник меня сразу понял.
– Посмотрел… Нет там ничего…
Я пошевелил руками. Затем ногами. Вроде живой, руки-ноги целы…
– Идем вместе…
С грехом пополам одевшись, опираясь на плечо брата, я спустился по лестнице.
Марина, сидевшая внизу, возмущенным тоном заметила, что мне следует лежать, а не скакать по окрестностям. Но ни я ни Ник внимания на эти слова не обратили – в семье де Ветов мужчины никогда не спрашивали женщин что им делать – что считали нужным то и делали. Мужской шовинизм, однако…
Выползли на улицу, свежий и чистый воздух вскружил мне голову словно дорогое вино. В Соединенных штатах Америки нет ни такого воздуха, ни тишины. На улице дышишь выхлопными газами, в помещении кондиционированным воздухом, но все равно не то это. Не то! А тут…
– Где?
– Вон там! – брат рукой показал направление и мы пошли, завернули за угол дома где стояли два новеньких трактора, прошли мимо ангаров – и, наконец, увидели.
Одинокое дерево, которое не должно было бы вырасти таким огромным в этой, страдающей от засух местности – но оно выросло. И на развилке, метрах в трех от земли было что-то вроде огромного домика для птиц, сделанного из разнокалиберных, разноцветных досок. К нему был приставлена алюминиевая лестница – это уже Ник лазил туда, проверял.
– Ты залезешь? – озабоченно спросил брат – Еще тебя обгоню! – заявил я – не забывай, что я служил в морской пехоте, а потом в спецгруппе ФБР. Так что – ваши карты не играют, мистер гражданский.
– Semper fi… (Semper Fidelis Всегда верный (лат.) – девиз американских морских пехотинцев)… – сказал брат – тогда вперед и с песней.
Уже сделав первые несколько шагов по лестнице, я пожалел о своих понтах. Черт возьми, почему я не могу иметь нормальные взаимоотношения со своим двоюродным братом – то он меня подкалывает, то я его – и в результате попадаем в конкретную задницу. Что за идиотское соперничество…
Голова кружилась, как на учениях по городскому альпинизму (городской альпинизм – комплекс упражнений, позволяющий бойцу спецназа взбираться на дома, лазать по крышам и тому подобное, как со снаряжением, так и без – прим автора). Тогда одним из упражнений было следующее: сначала нужно было пройти по доске шириной двадцать сантиметров, лежащей на земле. И все сказали, что удержать равновесие – проще некуда. А потом надо было пройти по той же самой доске, положенной между двумя зданиями на высоте около двадцати метров. Без страховки. И пусть внизу было натянуто полотно, такое, какое растягивают пожарные чтобы принимать прыгающих из окна людей – все равно кое-кто не смог даже заставить себя ступить на доску…
Лестница, казалось, плыла под ногами, я вцепился руками в нее, и заставил сделать шаг. Потом еще один. Потом еще…
– Молодец! – следом поднялся брат и в маленькой каморке, рассчитанной на одного подростка, сразу стало тесновато – вот и смотри. Я здесь все обыскал. Нет тут ни хрена!
Доски, из которых был сколочен пол, предательски скрипели при каждом движении.
Блин, еще не хватало полететь на землю с трехметровой высоты…
Стараясь не делать вообще никаких движений, я начал медленно поворачивать голову, осматриваясь. Типичный "домик" для подростка, весьма недурно сделанный. Топчан чтобы полежать. Пара старых стульев. Наклейки на стенах – спортивные машины и танки. К стволу дерева приколочена фотография нашего поместья в Родезии, теперешней Зимбабве. Все было простым и бесхитростным – но что-то не давало мне покоя, что-то выбивалось из общей картины. Что?
Осмотревшись по второму кругу, я понял. Фотография!
– Слушай, братишка, тебе эта фотография что-нибудь говорит? – спросил я Ника – Фотография как фотография. Наше поместье в Зимбабве, сейчас там не знаю, что творится. Белых же из страны выгнали в двухтысячном. А что?
– А то! Когда ты крепишь к чему-то фотографию, ты забиваешь гвозди по углам, или один гвоздь вверху. Когда-нибудь видел, чтобы для того, чтобы прикрепить фотографию, гвоздь забивался бы даже не по центру фотографии и не по углам, а вообще в произвольном месте. И – всего один гвоздь…
Южно-африканская республика
Район Карру, ферма "Редбуш" 13 июня 2009 года – Просыпайся…
Черт, да кто мне спать то не дает… Открыв глаза, я увидел склонившийся над моей кроватью черный силуэт.
– Вставай, давай! Дело есть!
Ник. Мать его так…
Пошарив по столику рядом с кроватью, нашел часы – спецназовские Traser со светящимся циферблатом, глянул – по местному полтретьего ночи.
– Ты что, охренел совсем? Три часа ночи!
– Давай, давай, одевайся! – прошипел Ник – хочу тебе кое-что показать…
– В три часа ночи?
– Да, сейчас. Давай, давай, пока они не ушли…
Лихорадочно одевшись, я пошел вслед за братом по темным коридорам поместья.
– Давай свет хоть включим…
– Не вздумай – сразу ответил Ник – это их вспугнет.
– Да кого, черт возьми?!
– Тихо. Давай поднимайся по лестнице – мы подошли к самому люку, ведущему на чердак поместья, к нему была прислонена старая деревянная лестница – как поднимешься – к окнам не подходи!
– Ты можешь мне все-таки объяснить толком, что происходит?
– Подожди. К моему удивлению брат лег на пол чердака и ловко пополз вперед по-пластунски – давай за мной вон к тому окну…
К моему удивлению напротив окна, в глубине подвала был расстелен стрелковый мат, на нем в темноте едва угадывались контуры снайперской винтовки с огромным прицелом.
– Давай! – Ник сдвинул приклад винтовки ко мне – на одиннадцать часов, удаление примерно семьсот метров.
Я взял винтовку за приклад, пододвинул к себе. Наощупь включил прицел, прижался к резиновому наглазнику, чтобы противник не смог заметить меня по зеленому отсвету подсветки прицела на моем лице. Ночной мир плыл передо мной, раскрашенный в разные оттенки зеленого цвета. Осторожно повернув винтовку на сошках, я начал исследовать указанный мне братом сектор.
– А это еще кто такие…
В указанном Ником месте, почти на пределе дальности ночного прицела, в зеленой мути можно было различить три более светлых, чем окружающий фон силуэта. Все они лежал на земле, а у одного в руках был какой-то оптический прибор. Какой именно – отсюда и через такой прицел было не разглядеть.
– А хрен их знает, братишка… Я их обнаружил уже два дня назад. Дежурят по трое, днем они отходят подальше от дома и маскируются, ночью как видишь, подкрадываются поближе.
– Не твои дела? Ты ведь, считай, крадеными алмазами торгуешь. Нас из-за этого чуть не изрешетили по дороге.
– Да нет… – прошептал Питер, как будто те, кто засел в нескольких сотнях метров от нас могли его услышать – если бы это было из-за алмазов – они бы просто напали на дом вот и все. А эти просто наблюдают. На ближайшее время у меня ничего не намечено, в доме ничего нет – последнюю партию я сбагрил как раз тогда, когда ездил за тобой в Йоханнесбург. Что им надо – не могу понять?