К своему удивлению, Моравека они встретили именно там и не одного – этот ведущий радиопрограмм оказался настолько активным и самостоятельным, что вместе с ним в помещении находился и представитель Красного Креста Монтадон, а также уже сошедшиеся вместе немецкие переговорщики – шеф СД Эрвин Вейнман и комиссар гестапо Вилли Леймер. Видимо, Моравек вошел в роль, так как действовал и вел себя настолько убедительно, что все эти люди уже вели дебаты именно с ним. Пришедшим и просто присоединившимся к проходящей беседе заместителю председателя Чешской Народной рады и генералу Кутлвашеру было заявлено, что германская сторона может снова начать переговоры об официальной передаче власти, если чешская сторона предоставит четкие ответы на три поставленных вопроса:
1. Как будет обеспечена безопасность немецкого гражданского населения в Протекторате?
2. Как Чешская Народная рада, провозглашающая себя правопреемником официального правительства, даст возможность войскам германской группы армий «Центр» продолжать вести боевые действия против Красной Армиии на Восточном фронте?[109]
3. Каким способом будет обеспечиваться транспорт и его работа для нужд германской армии?
Вопросы германских представителей Моравек по телефону передал в Чешскую Народную раду. По первому пункту ЧНР тут же сделала пафосное заявление о том, что она сможет «…своим влиянием и силовыми структурами обеспечить безопасность немецкого населения Праги…»[110] По второму вопросу и естественно вытекающему из него третьему никакого ответа, который бы мог успокоить немцев, у ЧНР, конечно, не было… Любая попытка договориться с немцами по этому поводу «пахла» бы в глазах и англо-американских союзников и особенно советских сил прямым коллаборационизмом, и это понимали даже представители самых «правых» сил в ЧНР с самой «прозападной» ориентацией. Формально высшая организация – правительство президента Бенеша, переместившееся уже из Лондона в освобожденный Красной Армией словацкий город Кошице, которому там, в отличие от находившихся в Праге, физически ничего не угрожало, тоже совершенно точно бы на такие условия не согласилось. Особенно находясь на советской территории. Тем не менее, хотя бы просто из соображений самосохранения, свои переговоры в Праге повстанцам надо было как-то продолжать и по возможности затягивать, поэтому во второй половине дня Кутлвашер и Котрлый были вынуждены все-таки отправиться в резиденцию рейхсминистра Франка. В самой же Чешской Народной раде ее члены лихорадочно решали, какую позицию им занимать по отношению к появившимся в Праге власовцам.
С одной стороны, и «левые» и «правые» чехи в составе ЧНР точно отдавали себе отчет в том, что речь идет об изначально коллаборантских с нацистами частях, добровольно или недобровольно, но организованных, вооруженных и сознательно служивших под германским началом, одетых в германскую военную форму и для союзников по антигитлеровской коалиции вообще номинально являвшихся противником, а для СССР специально еще и изменниками и предателями Родины, а также идеологическими врагами, открыто заявляющими о своих антикоммунистических целях; то есть за «дружбу» с такими людьми по крайней мере с востока никакой «похвалы» уж точно ожидать нельзя было. С другой стороны, как раз в этот момент позиция РОА была именно к чешской достаточно близка и даже очень на нее похожа, а потому именно чехам, видимо, и хорошо понятна – достаточно безбедно и безропотно существовавшие на протяжении всей Второй мировой войны в составе Германского рейха, они сами тоже, на фоне всеобщего неумолимого краха империи, решили как бы хоть немного «реабилитироваться» сами перед собой и заодно перед всем остальным миром, в самые последние дни выйдя из подчинения недавних своих хозяев, уже ослабленных ситуацией на фронтах и в экономике до, так сказать, «ожидаемой потери сопротивляемости»… Но и тех и других жизнь достаточно быстро поставила в похожее положение – способность и решимость германского режима к этой самой «сопротивляемости» была все еще на неожиданно высоком уровне, а количество сил, как выяснялось, все еще вполне для этого достаточным. То есть в этом смысле им было как раз «по пути» и даже ситуация и цели похожие – сначала вроде как некие политические ходы, а теперь уже для начала просто желание выжить… Причем как и власовцам, так и большинству чешской «элиты» было бы явно более предпочтительно вхождение в Протекторат и его столицу именно западных войск, конкретно армии США в данном случае. К тому же и возможность «продержаться» до прихода находящихся уже совсем близко американцев, при достаточном удалении и медленном продвижении Красной Армии, казалась абсолютно реальной. У «левого» крыла ЧНР, естественно, вызывала отпор явно антисоветская позиция командования РОА, «центристов» и «правых» скорее уже беспокоило лишь приготовление адекватного объяснения возможной помощи власовцев восстанию, так сказать, «на потом»… Под давлением профессиональных военных и те и другие уже также понимали острую необходимость внешней помощи восстанию, но никаких реальных сил, кроме уже находившихся в Праге частей РОА, шестого мая 1945 года просто не было. А на слезные призывы пражского радио ни с запада, ни с востока не приходило даже вразумительных ответов с обещанием возможной поддержки… Короче, чешскому руководству надо было быстро что-то решать, а в сложившейся ситуации, так сказать, из двух зол выбирать меньшее – с одной стороны, была кооперация с нежеланным, дискредитирующим, но все-таки союзником, могущая в конечном итоге привести к самосохранению и даже достижению своих целей; с другой – капитуляция перед немцами, сама по себе уже не обещающая ничего хорошего, или, при отказе, видимо, полный разгром… С чисто практической точки зрения выбор был вроде как абсолютно ясен, но по политическим причинам, именно разумный вариант был для Чешской Народной рады крайне нежелателен, так как компрометировал бы ее членов сотрудничеством с коллаборантами…
И тут случилась удивительная вещь – активный коммунист Йозеф Смрковский, который до сих пор не являясь ни председателем рады, ни даже зампредом, а по протоколу просто одним из членов президиума, который тем не менее фактически по-всякому пытался управлять действиями ЧНР, а также изначально ярко и откровенно выступал против какой-либо совместной деятельности с представителями РОА, при этом вдруг неожиданно и как-то незаметно сам по себе сошел с лидирующей позиции и как-то вдруг вспомнил о том, что «левые» в этой раде, оказывается, находятся в меньшинстве… а потом даже и дал себя «переголосовать» именно в этом вопросе, чего ранее просто не случалось вне зависимости от числа голосов… То есть вроде как формально он остался «против» совместных действий с власовцами, но чувство самосохранения, видимо, подсказало ему более удобную на данном этапе позицию – иметь жесткие политические принципы дело, конечно, хорошее и правильное, но для мертвого уже бесполезное… а в случае хоть капитуляции, хоть разгрома восстания такому вождю, как Смрковский, от немцев ничего хорошего ждать явно не приходилось, с такими, как он, процессы были крайне короткими и в лучшие времена, а в мае сорок пятого уже просто сразу стреляли или вешали без лишних разговоров.
Так шестого мая 1945 года Чешская Народная рада фактически вступила в совместную с РОА фазу Пражского восстания. Для непосредственных контактов с власовцами было решено использовать исключительно военных, главным образом представителей штаба «Бартош», многие из которых хорошо говорили как по-русски, так и по-немецки.
Командующий Первой дивизией Русской Освободительной армии генерал-майор Сергей Кузьмич Буняченко рано утром шестого мая 1945 года расположил свой штаб в пражском пригороде Йинонице, куда также после похода вдоль течения реки Бероунки передислоцировались и части Второго полка дивизии. Далее в Прагу был пока отправлен специально сформированный разведотряд под командованием майора Костенко – четыре танка Т-34[111] с хорошо вооруженным десантом пехоты из опытных старослужащих.
Уже в десять часов утра в штабе дивизии приняли радиограмму от отряда Костенко: «Нахожусь в районе Радотин-Збраслав в окружении четырех тысяч солдат СС с шестью танками типа «Тигр».
Это сообщение не было абсолютно точным по ситуации, но, видимо, отражало положение дел с точки зрения самого Костенко на тот момент. На своем пути в Прагу его отряд находился в постоянной готовности лобовой встречи с противником, но при этом фактически сзади его догнали передовые части основных сил «Кампфгруппы Валленштайн», двигавшиеся в том же самом направлении, что и власовцы – это сначала вызвало у солдат РОА ощущение окружения. На самом деле немцы шли прямо за ними в составе приблизительно двух усиленных батальонов, то есть реально их численность могла быть от полутора до двух тысяч человек личного состава, действительно с шестью танками и другой бронетехникой, и находились они пока только с одной стороны от солдат РОА – с тыла, если смотреть по движению разведотряда. При этом дорога внутрь чешской столицы для отряда Костенко оставалась совершенно свободна и никаких немецких сил перед ним там не было, но этого русский майор тогда, естественно, не мог знать. Развернувшись, власовцы заняли круговую оборону и вступили в бой с действительно сильно их превосходящими немецкими силами. Вскоре поняв, что со стороны самого города по ним никакого огня не ведется и, видимо, именно оттуда как раз ничто не угрожает, отряд Костенко начал, отстреливаясь, медленно отступать в свободном направлении, эффективно сдерживая при этом продвижение немцев вглубь города.
Надо заметить, что и для самих эсэсовцев из боевой группы Кляйна, а это были именно они, вид сразу четырех советских танков Т-34 с до зубов вооруженными солдатами на броне, откуда-то взявшихся в местах, которые до сего момента считались еще глубоким германским тылом, стал, мягко говоря, неприятным сюрпризом. Эта неожиданно появившаяся здесь сила совсем никак не походила на просто взбунтовавшееся местное чешское население, к встрече с которым они готовились. Никакой четкой информации о пребывании в данном районе вышедшей из-под контроля дивизии РОА у командования этой группы СС не было, так что практически до того момента, пока власовцы сами не открыли огонь, немцы не могли окончательно осознать, что перед ними здесь действительно находится противник, да еще в виде неких явно армейских подразделений. Более того – из воспоминаний нескольких находившихся в тот момент в Праге германских военнослужащих следует, что сами немцы до последнего не предполагали выступления приближавшейся к городу дивизии РОА на стороне повстанцев, а напротив, сначала даже надеялись на ее помощь при подавлении восстания.