Так скорее всего логически выглядела создавшаяся общая стратегическая ситуация с точки зрения немцев. Причем никакие цели и реальные планы власовцев им не были известны, настроения и чаяния личного состава и командования Русской Освободительной армии они не понимали. В происходящем хаосе последних дней войны, когда друзья в одночасье становились врагами, союзники меняли флаги, и верить практически нельзя было уже никому, расчеты германскому командованию лучше всего было строить на самый худший для себя вариант, а с этой точки зрения, помогая пражским повстанцам и спасая собственную шкуру, ненадежные русские «союзники» могли бы уже и договориться о координации своих действий как с войсками США, так и с Красной армией. Для немцев это предположение выглядело вполне реальным и логичным. При этом сам факт удержания западного берега реки Влтавы в Праге власовцами хотя бы пару суток, а именно столько даже по самым оптимистическим немецким расчетам оставалось до прихода главных советских сил, никак не выглядел невозможным, скорее наоборот. А при таком раскладе большая часть многотысячной группировки фельдмаршала Фердинанда Шернера вместе со всем остающимся пражским гарнизоном, госпиталями и немецким гражданским населением Праги оказались бы беспомощно зажатыми в огромном «котле» у русских, о последствиях которого в мае 1945 года никто уже не имел никаких радужных иллюзий. Для немцев это был самый «черный» сценарий изо всех возможных. Если представить себе, что дивизия РОА действует именно по этому плану и в какой-то координации с Красной Армией, это значит, что «мышеловка» в Праге уже начала захлопываться, хотя пока что, с одной стороны, и предпринимать что-то надо было срочно. При этом, по всем расчетам, немцам никак нельзя было и прекращать боевые действия в городе, чтобы не «показать слабину». Наоборот, там, где это было возможно, надо было посильнее надавить именно на местных повстанцев, что было проще, чтобы иметь более-менее сносные исходные условия для возможного «торга» с чехами или власовцами. С этой точки зрения все происходившие далее действия немецкой стороны в этом конфликте выглядят вполне логично, в свою очередь полностью подтверждая и вышеописанное. Именно к вечеру шестого мая 1945 года в поведении немецких представителей на переговорах проявляется явственное изменение позиции в пользу достижения компромисса. При этом все ранее задействованные силы подавления восстания с германской стороны продолжают, где это возможно, усиливать давление именно на восставших чехов, позиции дивизии РОА никто и нигде прямо не атакует ни с земли, ни с воздуха.
Тем временем сам генерал Сергей Кузьмич Буняченко в своем штабе лихорадочно пытался разобраться в том, что же в действительности происходило в охваченной боями чешской столице. Потому что увиденное на месте явно не совсем соответствовало его ожиданиям.
Для четкого понимания создавшейся там ситуации, опять же, не хватает информации о содержании переговоров с загадочной чешской делегацией в деревне Сухомасты и ранее. Но если что-то и можно утверждать с высокой степенью уверенности, так это тот факт, что исходя из поступков всех главных действующих лиц этой драмы заключительных дней существования Первой дивизии РОА и их, зафиксированных многими свидетелями реакций на последующие события, Буняченко в Праге рассчитывал дождаться прихода именно американских войск. А помощью пражским повстанцам он как бы обеспечивал себе статус борца с фашизмом как раз в глазах армии США и местного населения. Именно что-то подобное, судя по всему, неизвестные чехи и предложили русскому генералу в Сухомастах в качестве плана по спасению как пражского восстания, так и личного состава самой Русской Освободительной армии. Продолжение могло уже варьироваться – политическое убежище для РОА на освобожденной с их же помощью чешской территории или, возможно, уход в зону оккупации американской армии…
В любом случае тяжело представить себе, что достаточно опытный и совсем не глупый командир Первой дивизии РОА, основной целью которого на тот момент являлось спасение себя и своих людей прежде всего от сдачи в плен советским войскам, вместо планируемого до этого отхода на запад, к американцам, вдруг двинулся именно в Прагу, то есть в строго противоположном направлении, фактически навстречу продвижению Красной Армии, без того, чтобы ему были предоставлены некие весьма веские и перспективные гарантии на будущее, а также без четкого, как ему видимо показалось, плана действий и понимания происходивших в Праге событий. Видимо, и то и другое эти самые неизвестные чехи ему представили в настолько убедительной форме, что из-за этого Буняченко даже вступил в открытый конфликт с главнокомандующим войсками КОНР – генералом Андреем Андреевичем Власовым, который был изначально против выступления войск Русской Освободительной армии на стороне чешских повстанцев на любых условиях. Как и что именно чешские эмиссары в военной форме преподнесли генералу Буняченко, остается только догадываться. Но в результате Первая дивизия РОА все-таки оказалась в Праге, где ее командование с неприятным удивлением обнаружило, что на самом деле никто их здесь не ждал, а «у руля» восстания явно стоят совсем не те люди, которых власовцы ожидали там увидеть. А это означало, что, видимо, и о предоставленных им неких гарантиях и обещаниях нынешнее руководство восстания не знает, а также и не собирается их исполнять. Но дело было сделано – дивизия РОА уже была в Праге и даже начала воевать с немцами, причем на моральное состояние личного состава это производило явно позитивное воздействие.
В сложившихся условиях командованию дивизии надо было фактически снова войти в контакт с повстанцами и, по возможности, получить от этого всю возможную пользу для самих себя, продолжая все-таки попытки следовать плану действий, установленному в Сухомастах. Но проблема заключалась в том, что и генерал Буняченко четко не мог понять, кто же в реальности является ведущей силой всего того, во что он уже успел ввязаться, кто имеет реальную власть и влияние на ход восстания… Возможно, что на предварительных переговорах с чешскими представителями власовцы получили и некий список контактов в Праге, но, как мы знаем, ситуация с управлением восстания развивалась крайне быстро и непредсказуемо, то есть в конце концов скорее всего эти люди просто не оказались в предполагаемых местах и на нужных позициях… При этом обычное местное население принимало власовцев «на ура» как своих освободителей, чешские парламентеры, жандармы и полицейские с удовольствием провожали их и оказывали всяческое содействие. Первые контакты затем происходили главным образом с военными представителями повстанцев, а те от так важных для власовцев политических тем старались всячески дистанцироваться, переводя все дискуссии к актуальным и насущным для себя чисто практическим вопросам, ведь по пути своего следования на западе Праги все части дивизии РОА затем довольно успешно справлялись с немецкими войсками, чего совсем нельзя было сказать о пражских повстанцах в других районах города.
К концу второй половины дня шестого мая продвижение «кампфгруппы Кляйн» и частично «кампфгруппы Йерхель» чехам, с помощью власовских частей, удалось практически остановить на подступах к пражским окраинам, а в некоторых случаях даже отбросить назад; достаточно большой гарнизон Люфтваффе и СС на территории аэродрома в Рузини был заблокирован и держался в осаде Третьим полком РОА, а какое-либо активное использование летного поля для деятельности авиации с него было теперь невозможно; Страховский монастырь и Пражскую крепость с правительственными зданиями на Градчанах успешно штурмовали солдаты Четвертого полка РОА, батареи ПВО на Петржинском холме были полностью отрезаны от остальных германских сил и находились под прицелом артиллерии власовцев, а больше в западной Праге никаких крупных военных частей или опорных пунктов у немцев практически и не осталось. Но на восточном берегу Влтавы в то же самое время рисовалась прямо противоположная картина – движущиеся на подавление восстания с севера, востока и юго-востока полк СС «Дер Фюрер», ударные группы «Миловице» и «Рейманн» вошли в город; после неудачной попытки использования в Праге скоростных мессершмиттов МЕ-262 в воздух были подняты более приспособленные для этого истребители-бомбардировщики Фокке-Вульф 190, принадлежавшие к 77-й штурмовой эскадрилье с аэродрома в городе Пардубице[118]. Первая пара немецких самолетов уже в 17 часов 40 минут атаковала двухсотпятидесятикилограммовыми бомбами радиовещательный узел на Пражских Виноградах, в результате этого налета был полностью уничтожен жилой дом на соседней улице Италска, а одна из бомб, влетев в окно третьего этажа здания радиовещания, пробила перекрытия и с помощью детонатора замедленного действия взорвалась во входном фойе на первом этаже, сильно повредив при этом как само здание, так и радиовещательное оборудование в нем. Ущерб был нанесен такой, что передачи повстанческой радиоточки возобновились только после семи часов вечера и уже из новоорганизованной временной студии радиопередатчика в Сташницах. Часть радиопередающей аппаратуры вообще разместили за алтарем в протестантском гуситском костеле, в лесопарке, на удалении примерно километр от главного здания радиовещания. С точки зрения безопасности, о существовании этой секретной радиостанции до самого окончания восстания знали лишь в узком кругу посвященных сотрудников – пражский радиопередатчик являлся стратегически крайне важным объектом как для повстанцев, так и для их противников.
Ударная группа «Рейманн» вышла из города Чешский Брод в составе нескольких самоходных артустановок, охранного батальона Вермахта, батальона моторизованной пехоты СС и нескольких самоходных скорострельных орудий ПВО, смонтированных на шасси полугусеничных бронетранспортеров и на автомобильной тяге. В отличие от отрядов СС «Валленштайн» германские части, выдвигавшиеся в Прагу позднее, уже имели четкие инструкции при встрече с вооруженными повстанцами или вообще с любым видом противостояния войскам открывать огонь на поражение сраз