— он сделал паузу. — Она около двадцати футов в длину, и по всей длине идут две прямоугольные планки. И они тонкие, больше похожи на трубы, чем на стволы. За ними есть сиденье для стрелка. Я предполагаю, что в шасси находится какой-то механизм для позиционирования орудия. На этом все. Я не знаю, как они собираются затащить его в долину, но если они это сделают, я думаю, у нас будут большие неприятности.
Хорошая оценка, подумала Паскуа. Хотя Джеймс и не мог ее видеть, она сохраняла лицо в неподвижности.
Топс вздохнул. — Я даже не могу себе такого представить, капитан. Было ли похоже, что они слепили ее из запчастей?
— Извините, капитан, сержант, — прервал его Боло. — Судя по описанию, я бы сказала, что враг получил рельсотрон XM-17. Это экспериментальная модель, которая проходила заключительную стадию испытаний непосредственно перед отправкой этого подразделения в Сан-Габриэль. В то время не было планов по доставке его так далеко на юг.
— Это все, что ты можешь сказать? — спросил Топс.
Затем, внутренне проклиная буквальность мышления Боло, он спросил: — Какова мощность орудия?
— Рельсотрон XM-17 способен пробивать броню любой известной самоходной машины на расстоянии полутора тысяч метров.
После долгой паузы он осторожно спросил: Включая твою?
— Да, сержант, — ответил Боло бодрым сексуальным голосом.
— Ты можешь защититься от него? — настойчиво спросил Джеймс.
Пауло уставился на темную изогнутую поверхность лицевой панели шлема и пожалел, что не может услышать, что говорят его отцу. Руки Джеймса были сжаты в кулаки, а голос дрожал от волнения.
— В моем нынешнем состоянии, капитан, я бы оценила, что у меня есть только двенадцать процентов шансов успешно защитить себя. Эта оценка является моей самой оптимистичной, основанной на предположении, что рельсотрон будет направлен прямо на меня, что позволит моим пушкам стрелять по нему прямой наводкой. Я не могу ни развернуться, ни развернуть свои бесконечные повторители из-за толстого слоя лавового камня на моем шасси.
— Топс...
— Вам не обязательно это говорить, капитан. Нам придется заставить всю деревню заняться откалыванием этой штуки.
Топс вспотел, хотя внутри Боло по-прежнему было прохладно и сухо. — Нам следовало сделать это много лет назад...
— ...но, как всегда говорила моя мама, если бы желания были лошадьми, в мире было бы еще больше лошадиного дерьма, чем сейчас.
— Не могли бы вы предоставить нам дополнительную информацию, сэр? Где находятся основные силы, в каком направлении они движутся и с какой скоростью, чтобы я мог сообщить Джозефу и совету. И, если сможете, задержать их.
— Расскажи ему о своем состоянии, — внезапно сказала Паскуа, движимая нехорошим подозрением.
— Сделаем, — сказал Джеймс. — Отбой.
— Что сделаем? — спросила она, чувствуя, как страх скапливается у нее в животе, как сырое тесто.
— Найдем их, выясним, с какой скоростью они движутся, притормозим их, если сможем.
— Чего? — она взорвалась. — Ты с ума сошел? От удара по голове погибло больше клеток мозга, чем мы предполагали? Почему ты не сказал ему, что ты все равно что слепой и тебе помогает десятилетний ребенок и гражданское лицо? Что вы собираетесь делать, плеваться через трубочку? Или привязать веревку поперек тропы чтобы сбить с ног всех шестьсот рабов? Каковы ваши планы, генералиссимус? Мне не терпится услышать.
— Леди, вы можете уйти в любое время, когда захотите, — сказал Пауло, сверкая глазами. — Мы с отцом сами справимся.
— О, великолепно! — усмехнулась она. — Я в компании героев.
— Нет, — ответил Джеймс с напряженным терпением, — Ты находишься в компании людей, у которых есть семья и друзья, которым угрожает страшная опасность. Та голова в шлеме принадлежала моему другу. Я не позволю этим пятнистым головорезам убить его детей.
Пауло бросил на Паскуа взгляд, полный самодовольного презрения.
Она раздраженно зашипела. Ненавижу!, яростно подумала она. Играть в героя — это одно, но на самом деле становиться им — это не то, чем я хочу заниматься!
Еще более ненавистным было леденящее кровь осознание того, что она не собиралась бросать их на произвол судьбы, а собиралась пойти с ними... чтобы помочь им всем, чем могла. И в этом не было даже намека на выгоду.
Отец был прав. Она сумасшедшая.
Топс откинулся на спинку командирского кресла и нервно провел рукой по коротким седым волосам. Олень-Семь! Боже мой! Я надеялся, что этот ублюдок мертв. Он бросил взгляд на тело в мешке рядом с ним.
— Эль-Ти, мне нравится твой старший сын, правда нравится. Но Джозеф из тех, кто думает, что если откладывать неприятности на потом, они обязательно разрешатся сами собой. — Топс думал, что достаточно хорошо знает Бетани Мартинс, чтобы она согласилась с его оценкой и с тем, что он планировал сделать сейчас.
Скоро они увидят бой. Он вздохнул, и адреналин заурчал и заискрился в его нервных окончаниях. Он совсем не скучал по этому ощущению, и не хотел, чтобы его собственные дети когда-нибудь испытали такое.
Вот и вся слепая надежда. Он улыбнулся; именно так сказала бы Эль-Ти. Он слегка встряхнулся, потому что находиться рядом с ее телом было для него вредно. Следующее, что он подумал — что она разговаривает с ним.
— Марки, у нас есть обзор площади?
— Нет, сержант. Те камеры, которые не пострадали от лавы, были закрыты ею.
Ну что ж. — Включи свою систему оповещения, — приказал он. — На хорошей громкости, но не до боли.
— Готово, сержант.
— Внимание, жители Какастлы.
Он наклонился вперед, произнося эти слова.
— У нас чрезвычайная ситуация. В долину направляются силы вторжения, состоящие примерно из двухсот противников. — он подумывал о том, чтобы рассказать им, кто этот противник, но не хотел ввергать город в панику. — Дети и мирное население должны быть эвакуированы. Все трудоспособные лица должны немедленно явиться к Боло и начать расчистку от обломков, чтобы привести его в боевую готовность.
Он остановился: — Послушай, как они это воспринимают, Марки? Я не хочу паники.
На мгновение воцарилось молчание, а затем: — Похоже, все сходятся во мнении, что вы сошли с ума и вновь переживаете славные дни своей юности, — сообщил Боло.
Черт! Такого он не ожидал.
— Приближается Джефе и требует, чтобы вы спустились, — продолжил Марки. — Полномочия Джефе превышают ваши собственные, сержант, — заметил Боло. — Я вынуждена попросить вас немедленно уйти.
— Чьи полномочия превышают полномочия Джефе? — в отчаянии спросил Топс.
— Полномочия капитана, поскольку при развертывании этого подразделения военные всегда будут иметь больше полномочий, чем гражданские.
— Тогда свяжись с ним. Спросите его о приказах. Это чрезвычайная ситуация, Марки, если я выйду, все будет кончено. Для всех нас.
Мгновение спустя раздался голос Джеймса, усталый, но решительный.
— Внимание, пожалуйста. Говорит капитан Мартинс. Долина атакована. УНВ, который был отправлен на помощь мне и моему сыну, разбит, экипаж убит, а машина украдена. Сбежавший от врагов пленник сообщил мне, что их целью является Какастла... — он остановился — И что их предводитель — Олень-Семь. Следуйте инструкциям сержанта Дженкинса; он действует с моего разрешения. Джефе, я ожидаю, что вы окажите ему свое полное сотрудничество. Марки, вы будете выполнять приказы сержанта Дженкинса, как если бы они были моими собственными. Мартинс, отбой.
— Что происходит? — потребовал Топс. — Открой канал связи с внешним миром, Марки, мне нужно знать, что происходит.
Джозеф стоял у дверей дома джефе и медленно закрывал рот.
— О, я бы хотел, чтобы он действительно наконец сошел с ума, — прошептал он себе под нос.
Люди высыпали из своих домов, некоторые даже с салфетками, заткнутыми за воротнички. Плакали дети, да и взрослые тоже, и гул голосов становился все громче и громче. На фасадах домов и магазинов зажглись фонари, превращая вечер в день, словно на праздник фиесты, Рождества или день рождения лейтенанта Мартинс.
Это розыгрыш. Они что-то состряпали перед уходом Джеймса.
Эта мысль все еще звучала в его голове, и он стоял, парализованный сомнениями. Ощущение того, что он стал объектом какой-то военной шутки, вызвало румянец на его щеках, он чувствовал тепло от горящих щек.
Нет. Джеймс всегда тщательно все планировал и был деликатным человеком. Если бы у него было что-то подобное на уме, Джеймс, несомненно, обсудил бы это с ним. Внезапно он почувствовал ужас, более реальный, чем его смущение, сиюминутный, вместе с ужасным осознанием того, что все будут ждать от него каких-то действий.
В конце концов, какой-то запаниковавший уголок его сознания закричал. Все по-настоящему! Приближается Олень-Семь. Джозеф подумал о своей жене и дочерях. Он убьет нас всех.
Он огляделся.
— Энрике, Эрнандо, Сьюзан, — сказал он, подзывая всех троих. — Соберите все инструменты, которые сможете найти, чтобы отколоть этот камень. Консуэла, Пердита, Джоан, организуйте несколько команд для эвакуации...
Разум Джозефа переключился на другой уровень сознания, где он обдумывал и отдавал приказы, в то время как другая часть его разума строила планы. Мужчины и женщины летели выполнять задания, которые он им поручал, и его занятому уму было чем гордиться.
С нами все будет в порядке, уверял он сам себя. Если мы можем просто продержаться, вот так, то все будет в порядке.
— Ууухххх! Это, уххх, сме, ухх, шно. — Паскуа продолжал давить на рычаг, установленный под выбранным Джеймсом камнем, несмотря на ее протесты.
— Это задержит их не больше, чем на пару часов. — огромный камень раскачивался, и она ожидала, что он вот-вот поддастся.