— Всем покаоставаться на своих местах! — напрягая осипший голос, скомандовал спецпредставитель. — Михайлов, вас это также касается! Бортинженер! Эй, летуны!! Опустите-ка грузовую рампу!
В образовавшийся в хвостовой части самолета проем снаружи пахнуло морозным ветерком. Когда Бушмин поднялся с жесткой скамьи, он заметил, как напряглись сопровождавшие их в этом перелете особисты. Зато трое его ребят, хотя и догадываются, что вокруг них творится какая-то чертовщина, по-прежнему демонстрируют завидную выдержку.
По рампе на борт поднялись трое мужчин в камуфляже. 56
У одного из них, рослого, статного мужика лет тридцати восьми, на бушлате красовались полковничьи погоны. Двое других, хотя и были прикинуты в «камуфлу», никаких знаков отличия не имели. Хотя Бушмин был человеком не робкого десятка, у него как-то неприятно засосало под ложечкой.
«А ведь это, Андрей, кажись, по твою душу двух „инквизиторов“ прислали, — промелькнуло у него в голове. — Похоже на то, что гэбисты, как действующие, так и отставные, не привыкли бросать слов на ветер...»
И все же в этой несколько странной и в то же время довольно-таки тревожной ситуации имелся один обнадеживающий момент.
Поднявшийся на борт прибывшего с Северного Кавказа транспорта рослый мужчина в полковничьей форме был не кем иным, как Сергеем Шуваловым, заместителем главы «группы 4» по активным мероприятиям, непосредственным начальником самого Бушмина, человеком, бок о бок с которым Кондор все последние годы преодолевал крутые ступени тайной иерархической лестницы российских спецслужб.
Бушмин, перебросив автомат за спину, вскинул руку к виску.
— Товарищ полковник...
— Отставить доклад, Михайлов! — недовольным тоном, как показалось, оборвал его начальник. — Оставайтесь на месте. Пока никаких вопросов. Я сам отдам необходимые приказания!
Шувалов прошел дальше, в серединную часть фюзеляжа. Обведя взглядом разместившихся вдоль бортов «пассажиров», он оставил свой взгляд на Иване Алексеевиче, на котором по-прежнему красовалась куртка с эмблемой компании «Ространснефть».
Полковник указал затянутой в черную кожаную перчатку рукой на открытую кормовую рампу.
— Можете проследовать с вещами на выход! Ваши коллеги прислали за вами свой транспорт.
Экс-гэбист, проходя мимо Бушмина, криво усмехнулся и что-то процедил себе под нос. Сойдя на бетонку, он поручкался с прикинутым в цивильное мужиком, который ожидал его у «мерсовского» джипа. Тот взял у него дорожную сумку; едва они успели сесть на заднее сиденье, как водитель тронул с места.
Шувалов остановился возле операциониста, который еще в Ханкале успел сменить униформу охранника, надетую на него с конспиративно-маскировочной целью, на свой собственный цивильный прикид.
— Ваша очередь, Георгий Александрович.
Жорж, не обмолвившийся, кажется, ни единым словечком за все то время, что у них заняла обратная дорога, забросил за спину свой рюкзачок и направился на выход.
Проходя мимо Михайлова, возле которого каменными изваяниями застыли двое мужчин в камуфляже без опознавательных знаков, он неожиданно остановился.
— Майор, э-э... я хотел бы...
— Отставить! — резко скомандовал один из незнакомцев. — Никаких разговоров! Проследуйте, пожалуйста, на выход!
— Ладно, — пожав плечами, сказал Георгий. — Надеюсь, еще как-нибудь увидимся.
Повернув голову, Андрей проследил за ним глазами. Выяснилось, что за этим довольно скромным с виду молодым человеком, наделенным внешностью и манерами среднестатистического «яппи», каких сейчас толпы и толпы в московских офисах и частных конторах, к борту подогнали новенькую «Ауди Е-8», да еще снабженную, кажется, средствами спецсигнализации.
Тут уж и особисты дружно засобирались на выход.
— Здравствуй, Шувалов, — стаскивая перчатку с правой руки, хрипло произнес спецпредставитель. — Вот так вот. Привез, значит, обратно твоих архаровцев...
— Здравия желаю, товарищ генерал, — сухо сказал Шувалов, как бы не замечая протянутую ему для рукопожатия ладонь. — Возле борта вас ожидает транспорт. Вас и ваших сотрудников.
Спецпредставитель, насупив брови, сделал знак своим подчиненным, чтобы они выметались вон из самолета. Вся эта компания, включая самого генерала, расселась в две служебные «ГАЗ-31», и уже вскоре обе черные «волжанки», обогнув с торца служебное здание, покатили в сторону аэропортовского КПП.
Когда народу в транспортнике порядком поубавилось, Шувалов наконец подошел к трем своим архаровцам (четвертого по-прежнему опекали двое специальных людей).
— Подомацкий, назначаю вас за старшего... Не слышу?!
— Есть, товарищ полковник.
— Сейчас загрузитесь вместе с вещами в ваш фургон, он отвезет вас прямиком на нашу базу. Для вас устанавливается «карантин» в сорок восемь часов для начала! На базе с вами будут работать дознаватели. Впрочем, вам на месте все объяснят. А теперь марш на выход!
Леший, которому, впрочем, как и Бушмину, уже доводилось прежде попадать под «внутреннее служебное расследование», прекрасно понимал, что здесь происходит (хотя и не знал, конечно, кто именно из руководства и по какой причине инициировал сам «процесс»). Он очень уважал Шувалова, который пользовался среди сотрудников «четверки» непререкаемым авторитетом, но все же не смог вот так, подобно роботу и стараясь при этом не встретиться глазами с Андреем, подчиниться приказу старшего начальника.
— Командир? — вопросительно произнес он, глядя при этом не на Шувалова, а именно на Бушмина.
— Выполняйте последний приказ, — поняв причину заминки, сказал Бушмин.
Через пару минут Бушмина попросили проследовать в закрытый фургон, предварительно изъяв у него «АКСУ», кобуру с «АПС», портативный «Кенвуд», сотовый с дополнительным встроенным микрочипом, «укладку» и дорожную сумку.
Андрея доставили в одно из служебных зданий аэропорта, где его дополнительно подвергли очень тщательной процедуре личного обыска.
По окончании этой довольно-таки неприятной процедуры, которой Кондор, хотя и у него случались «залеты» и «перегибы», учитывая свой высокий статус и многочисленные заслуги, при прежних расследованиях ни разу не подвергался, старший «инквизитор» в присутствии смурного Шувалова сообщил наконец главное: по прямому указанию руководства особым отделом «четверки» в отношении подполковника Бушмина заведено «особое делопроизводство»...
Таким образом, включился в работу некий скрытый механизм, являющийся частью существующей государственной машины. Механизм, об устройстве и принципах работы которого ни многочисленные эксперты, ни ретивые журналисты, ни, тем более рядовые обыватели почти ничего доподлинно не знают.
Глава 7Недобрые намерения
Об этой конспиративной квартире на северо-западе столицы, расположенной на втором этаже обычного двенадцатиэтажного крупнопанельного дома, знали лишь двое людей: заместитель главы службы безопасности компании «Ространснефть» и один из старших сотрудников созданного примерно четыре года назад Отдела специальных программ.
Да, вот так и договорились изначально: ни перед кем, даже перед своими, эту «явку» не светить и никому о ней, а также о содержании ведущихся здесь с периодичностью раз или два в неделю бесед, никогда и ничего не рассказывать.
Лещенко прибыл на «стрелку» ровно в десять вечера. Он открыл двойную металлическую дверь собственными ключами, снял в прихожей куртку и шапку. После этого прошел в гостиную, где его дожидался мужчина лет сорока трех, одетый почти по-домашнему, в теплую клетчатую кофту с наглухо застегнутой «молнией» и синие джинсы.
— Здравствуй, Иван. — Лещенко пожал руку старшему по возрасту и званию товарищу, которого, впрочем, в последнее время он уже несколько превзошел в плане реальных возможностей. — Еще вчера, в четверг, хотел с тобой встретиться и кое-что обкашлять, но навалилась уйма разных забот.
— Я так и подумал, Петр. Добрый вечер.
— Да какой там, к черту, «добрый»?! — подал реплику Лещенко. — С самого утра день как-то не заладился.
Иван Алексеевич, у которого был довольно утомленный вид, опустился в кресло подле журнального столика, придвинул к себе пепельницу, закурил.
— Я бы даже по-другому сказал, — пыхнув «мальбориной», заметил он. — С понедельника как-то пошло все шиворот-навыворот... Ты, значит, в среду вернулся из Грозного?
— Да. Начальство вот решило отозвать. В связи с известными тебе событиями.
— Через Моздок добирался, как мы?
— Нет, через Минводы. А что?
— Да нет, ничего. Я так и думал, что ты быстро вернешься в Москву.
— Что поделаешь. Одни портачат, а другим вот приходится все исправлять.
Лещенко подошел к бару с напитками и, обернувшись к своему бывшему коллеге, с которым, впрочем, ему довелось близко познакомиться лишь после того, как тот ушел из конторы в частный бизнес, поинтересовался:
— Алексеич, тебе вискаря плеснуть?
— Гм... Пожалуй, не откажусь.
— Чистого налить? Или разбавить чем-нибудь?
— Делай, как себе. Послушай, Петр, а ты разве не за рулем?
— Намек понял, — усмехнувшись, сказал Лещенко. — За рулем, конечно. Да ты ведь сам в окно наблюдал, как я подъехал на джипешнике.
— Поэтому и спрашиваю.
— Думаю, пятьдесят граммов не повредят. А то лично у меня уже мозги начинают пробуксовывать.
Лещенко передал своему бывшему коллеге, хотя «бывших» в их конторе не бывает по определению, стакан, примерно на четверть наполненный «скотчем». Распустил узел галстука, бросив его на спинку свободного кресла. Туда же определил пиджак, из бокового кармана которого он предварительно выложил на столик початую пачку «Кэмела» и зажигалку «Зиппо». Неспешно закатал рукава, обнажив почти до локтя крепкие, налитые силой руки, поросшие коротким рыжеватым пушком (Лещенко при росте в сто восемьдесят пять в свои тридцать три был мужиком в самом соку; к тому же неплохие природные данные он