– Миледи Вереск! – Она не сразу сообразила, кто перед ней. Прехорошенькая юная леди с блестящими локонами цвета красного дерева выглядела встревоженной. – Мне надо поговорить с вами! Срочно! Я всюду искала вас, но…
Дара! О, боги! Это же Дара! Какая красивая… Такая красивая, что и не узнать.
Красивая, но напуганная…
– Что стряслось? – Усилием воли удалось сдержать нетерпение. Вереск изобразила улыбку. – Что случилось, милая?
– Наши гостьи… – начала девчушка, понизив голос. – Они…
Взрыв смеха заглушил её слова.
– Что с ними, дорогая? – Из чертога доносились голоса, музыка, звон бокалов. Вереск напрягла слух, чтобы расслышать тот единственный голос, который могла бы узнать из тысячи.
– Они… ну… они… – По-всему, Дара никак не могла найти нужных слов. – Они… С ними что-то не так.
– Не так? – Вереск нахмурилась, вспомнив свой сон. – Что именно?
– Порой… порой мне кажется, будто они не помнят вчерашнего дня.
Не помнят вчерашнего дня? Какая ерунда! Вот если бы у них не было лиц…
– Такое случается, Дара, – мягко сказала Вереск. – Жизнь знатных девиц безоблачна и благополучна, а потому скучна и однообразна. Все дни у них слились в один, только и всего.
– Ох, нет, – мотнула головой отроковица. – Я всё понимаю, но нет. Там другое. Много хуже! Ах, если бы я могла объяснить! Видите ли, однажды я…
Смех в чертоге стих, а разговоры смолкли. Музыканты заиграли менуэт. Зашуршали юбки. Вереск ясно представила, как гости разбились по парам, готовые танцевать. Но, видимо, не все горели желанием скользить по паркету: зал покинула пара. Красивая пара.
Лань и буйвол. Он – высокий и могучий, словно скала. И она – гибкая, точно лоза и яркая, как майская роза.
Ладимир и леди Арабелла.
Её улыбка отражалась в его глазах. Её рука лежала у него на локте.
Лантийская графиня бросила победный взгляд на Дару и обратилась к Вереск:
– Ах, милочка! Как вы кстати! – голос рыжеволосой красавицы был ядовито-сладким, точно сок болотного плюща. – Подайте в мои покои лёгкие закуски и вина. Вина побольше: нас мучает жажда, – Арабелла хихикнула.
– Да, миледи, – ответила Вереск бесцветным голосом, глядя в потемневшие глаза Ладимира. Ноздри князя раздувались, а на скулах ходили желваки. Одна его рука по-прежнему находилась в распоряжении юной лантийки, но вторая с хрустом сжалась в кулак. – Всё будет исполнено сию же минуту.
И, прежде чем Ладимир успел что-то сказать, Вереск бросилась прочь.
Глава девятнадцатая
Обида опалила сердце желчью. Слёзы жгли глаза, душили, катились по щекам, оставляя горячие следы.
Как же так? Как же? Как он мог? Зачем же он… О! – Вереск одёрнула себя. – К чему все эти вопросы? К чему? Всё понятно и ясно, словно белый день погожей весной. Ладимир может получить любую. Любую! И в любой момент. Берёт то, что пожелает и тогда, когда заблагорассудится. В ту ночь он хотел её. Сегодня вновь очарован Арабеллой. Что взбредёт в голову князя завтра – не знает никто.
Проклятье!
Проклятый поцелуй. Ах, каким сладким показался он ей тогда! Но Вереск забыла, что и яд бывает сладок…
Она миновала галерею, пронеслась мимо кухни, где Милда громогласно давала кому-то указания, взлетела по лестнице и очутилась в коридоре. До комнаты оставалось всего ничего: один поворот.
Всего один поворот.
Он настиг её у самой двери. Преградил путь, уперев руку в косяк.
– Пустите! – Вереск вложила в голос всю резкость и холодность, на какую способна. – Пустите немедленно!
Но Ладимир оставил требование без внимания. Не говоря ни слова, князь схватил её за плечи и прижал к стене.
– Не трогайте меня! – она брыкалась и дёргалась, пытаясь высвободиться, но хватка князя стала только крепче. – Вы не смеете!
– Смею. – Ладимир склонился и прильнул к её губам. Поцелуй вышел долгим и требовательным: князь принудил Вереск открыть рот, и когда их языки соприкоснулись, она едва не лишилась чувств.
Но… всё-таки не лишилась. Ни чувств, ни разума, ни гордости. Поэтому, когда Ладимир отпустил её, разомкнув стальные объятия, Вереск с размаху залепила князю пощёчину. Точнее… попыталась залепить: Ладимир легко перехватил её ладонь. Перехватил и тут же выпустил.
– Прости, – прошептал он. – Я машинально. Хочешь ударить – бей. Мешать не буду.
– Вы… – всхлипнула Вереск, ощущая на губах солёную горечь непрошеных слёз. – Вы… Убирайтесь к чёрту! Ступайте к своей леди Арабелле!
– Никуда я не уйду. – Князь коснулся её щеки. – Вереск, неужели вы так слепы?
– Ч-что?
– Так слепы, что не замечаете очевидного. – Он поднял её лицо за подбородок. – Мне не нужна леди Арабелла. Её, да и всех других, привлекают деньги, земли и власть и ничего кроме. Для любой из претенденток я – всего лишь выгодная партия, не больше. Условность, без которой невозможно получить Мейдинские богатства, только и всего. Понимаете?
Вереск тонула в его глазах. Растворялась, словно капля росы в океане.
Она понимала.
– Я вижу, что понимаете… – прохрипел князь. – Никто из претенденток не волнует меня. Никто не влечёт. Никто мне не нужен. Никто, кроме вас. И вы будете моей. Сейчас же. Немедленно.
Он снова поцеловал её, и на этот раз ноги Вереск подкосились. Она ухватилась за широкие плечи, ощущая жар ладоней на талии. Голова кружилась, мысли путались, близость Ладимира опьяняла, лишая разума и воли.
Надо оттолкнуть его. Прогнать. Нельзя… ах!
Ладимир подхватил её на руки, как тогда, на корабле. Пинком открыл дверь и в три шага преодолел расстояние до кровати.
– Я хочу тебя. – Синие глаза стали тёмными, как ночное июльское небо. Вереск видела в них отражение собственной страсти. – Хочу, как ненормальный.
Большой и тяжёлый, он навалился на неё. Вереск чувствовала силу его желания, и это сводило с ума. Князь целовал её шею, медленно спускаясь ниже. Когда на пути его губ возник корсаж, Ладимир, не колеблясь, разорвал его. Треск ткани заставил Вереск вздрогнуть.
– Вы испортили мне платье, милорд, – прошептала она, закрывая глаза.
– Я подарю тебе сотню новых. – Он накрыл ладонью её грудь. – Ты такая красивая.
Его прикосновения были нежными, а поцелуи – горячими. Он исследовал её тело не торопясь, словно хотел запечатлеть в памяти каждый дюйм. Вереск ахнула, когда Ладимир ловко перевернул её на живот и окончательно освободил от одежды. Его губы коснулись шеи под волосами, мочки уха, скользнули вниз. Когда рука легла на поясницу, Вереск не смогла сдержать стон, а князь тут же поцеловал чувствительное место. Его ласки доводили до дрожи, внутри разгорался жар, и хотелось большего. Много большего. Но князь отстранился.
Сгорая от жажды близости, Вереск перевернулась на спину. Ладимир стянул рубаху через голову, сбросил сапоги, снял бриджи и предстал перед ней, прекрасный в своей наготе. Вереск поняла, что краснеет. Она не могла смотреть на него. Она не могла не смотреть на него. Она…
Я… люблю его?
Князь вернулся к ней. Прикосновения обнажённого тела жгли огнём. Мысли рассыпались, точно бусины с разорванной нити. Когда Ладимир осторожно проник в неё пальцем, Вереск вскрикнула.
– Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, – прошептал он, и это был не вопрос.
Вереск сама прильнула к его губам, а рукой потянулась вниз. Коснулась. Легонько сжала. Князь глухо застонал. Она направила его, и он вошёл. Осторожно. Нежно. Но осторожности и нежности надолго не хватило. Да и не требовалось…
– Ещё! – молила Вереск, выгибаясь ему навстречу, и Ладимир внял её мольбам. – Ещё!
Она вонзила ногти в скользкую от пота спину. Обвила князя ногами. – Да!
Она достигла пика столь яркого, что даже солнечный свет в сравнении казался бы сумраком. А через мгновение её оглушил утробный рык, и князь придавил её своим весом.
– Мне нравится смотреть на тебя. – Шёпот звучал не громче треска дров в очаге. – Особенно сейчас. На такую встрёпанную, раскрасневшуюся… – Он взял её руку и притянул туда, куда считал нужным. – А я нравлюсь тебе, Вереск?
Она приникла к нему и поцеловала широкую гладкую грудь.
– Я люблю вас, милорд.
Ладимир обнял её. Прижал крепко-крепко, словно мало ему было долгой сладкой ночи.
– Когда ты заснула, я сжёг твоё платье служанки.
– Значит, буду ходить по замку нагишом, – промурлыкала Вереск и потёрлась щекой о колючую щетину на его подбородке.
– Звучит весьма заманчиво.
– Могу я и дальше помогать Милде с хозяйством, милорд?
– Нагишом? – Ладимир ущипнул её за ягодицу.
– В любом наряде, который предложите взамен. – Вереск притянула к себе его руку и поцеловала пальцы. Один за другим. – Платье вы сожгли, но я по-прежнему служанка. Помните?
Князь резко подмял её под себя и навис сверху. Глаза его улыбались.
– А вы помните?
– Что именно?
– Я обещал дать вам работу. А слово моё…
– … крепче стали калёной, – рассмеялась Вереск.
– Всё верно. – Он чмокнул её в кончик носа. – Только вот… очередная служанка замку ни к чему. – Ладимир улыбнулся. – Приюту рассвета нужна хозяйка, Вереск. А мне – преданная жена.
Вереск едва не задохнулась, когда до неё дошёл смысл его слов.
Жена? Он хочет, чтобы я стала его женой?
– Что скажешь? – Князь принялся осыпать поцелуями её грудь.
– Я…
В дверь не просто постучали, а забарабанили, едва не сорвав с петель.
– Миледи Вереск! – Горий орал, как оглашенный. – Миледи Вереск! Скорее! Скорее! Случилась беда!
Глава двадцатая
Глухой ночью просторный холл казался мрачным и пустым. Широкая лестница с округлыми ступенями напоминала рёбра исполинского морского угря, а Дара – сломанную куклу, брошенную нерадивым ребёнком. Бледная до синевы отроковица лежала на спине, широко раскинув руки и слепо пялилась в расписной потолок остекленевшим взглядом. Что застыло в мутных, точно трясина, глазах? Удивление? Страх? А, может, мольба? Вереск не знала. Едва увидев девчушку, она вскрикнула и уткнулась носом в грудь Ладимира. Князь тут же обнял её, ничуть не заботясь о том, насколько красноречив столь интимный жест.