Более всех присутствующих речью тамады был удовлетворен Вовик, не привычный к застольному красноречию, не искушенный в праведном его лицемерии, он совершенно буквально воспринял каждый тезис тоста. Чего никак нельзя было сказать об Андрее, знавшем цену образности, принятой за обеденным столом.
— Всегда полагал, что кавказский тост — это поэма, — невинно заметил он в тот самый момент, когда стулья заскрипели от стремления сидящих как бы друг к другу навстречу, и зашелестело за столом желанное оживление, — он еще к тому же и служебная характеристика.
— Да уж, — с энтузиазмом согласился артист, — только, на мой взгляд, это еще и рецензия. Прямо как на ансамбль «Спейс».
Вздох затаенного восторга сквозняком прошелся по комнате. Это молодежь оказалась не в силах сдержать своих чувств. Наперебой посыпались вопросы. Так на университетской лекции новый, неизвестный тут преподаватель неожиданным поворотом мысли вдруг заинтриговывает дремлющую аудиторию.
— А вы были на концерте?
— Правда, что-то необыкновенное?
— Говорят, за билет по сто рублей платили?
— А зал вместе с ними танцевал? В этом же самый кайф!
Компания из «Жигулей» взирала на мир, как и подобает столичным жителям, добродушно-снисходительным взглядом. Еще иной ветеран невольно позволяет себе такую ласковую насмешливость, когда доверчивые слушатели спрашивают его о том, как рано начал он готовиться к своему подвигу.
— Минуту внимания, между прочим, — властно перекрыл хор голосов Артем Нестерович, — я хотел бы пояснить свой тост. Что такое с а м о с т о я т е л ь н ы е люди? Не скрою от вас, у меня конкретное понимание, фронтовое. Это люди, которые сами, без посторонней помощи решают тактические задачи. Занимают плацдарм. Держат оборону. И по собственной инициативе переходят в наступление. У нас, в керченском десанте…
— Да ну тебя, папа, — прервала его Рузана. — Вечно одно и то же! Поговорить ни о чем не дашь! Десант, штурм, эта самая гора… как ее… на гостиницу похожа… не «Метрополь», нет, Митридат! Ну, не обижайся, пожалуйста, приехали москвичи…
— Правда, Артюша, — не так категорично, как дочь, но все же настойчиво попросила его жена, — что нового в столице, все же интересно…
— Кто спорит, слушай? — Трудно было вообразить такое, но самоуверенный этот мужчина как-то внезапно стушевался и сник, хотя, изо всех сил стараясь не уронить лица, делал вид, что добровольно уступает женским капризам и долгу гостеприимства. — Конечно, слово гостям!
Гости слегка поломались, покобенились, как говорится, ради приличия притворно смущаясь и пожимая плечами, наконец симпатичный блондин поставил бокал и обвел застолье задорным, вызывающим взглядом.
— Тут ценами на концерты «Спейс» интересовались? Могу засвидетельствовать: сто пятьдесят за пару билетов предлагали мне лично.
Нельзя не признать, это сообщение произвело за столом внушительное действие, однако совсем не то, которого ожидал Стива, потрясенный этой ни с чем не сообразной ценой, униженный ею и оскорбленный. Вокруг же названная как бы между прочим колоссальная цена скорее уж восхищение вызвала своим цинизмом, неприкрытой своею наглостью.
— Надо же! — всплеснула руками хозяйка, старшие товарищи покачали головами, а молодежь восторженно переглянулась. — Как за джины фирменные!
— Ну «Спейс» — тоже фирма, — тонко улыбнувшись, подыграл юному поколению рассказчик, — примите во внимание, все же не «Голубые гитары».
Молодые люди с готовностью и отчасти даже мстительно рассмеялись.
— Ну сам-то ты, положим, такой цены не платил, — невзначай, будто лишь справедливости ради, поддел товарища артист.
Блондин обиженно, как в детстве, захорохорился, и это удивительно ему шло:
— Да что мне, жалко, что ли, было? — Вот уж скупердяем он ни за что не соглашался прослыть. — Ты же знаешь, у меня нашлись другие возможности.
— Знаю-знаю, — понимающе заверил его артист.
— Наверное, где-нибудь в администрации? — краснея, стесняясь собственной смелости, выступил кто-то из молодых.
— Правильно мыслите, юноша, — поощрил его снисходительно симпатичный блондин, — но несколько прямолинейно.
И заметив, что артист прямо-таки сгорает от желания занять площадку, великодушно передоверил ему полномочия:
— Раз знаешь, просвети молодое поколение.
— Как вы думаете, друзья, — с ходу завладел всеобщим вниманием артист, — чем можно заинтересовать администратора концертного зала? — Он обвел глазами собрание с тем выражением интриги и соучастия на лице, какое свойственно бывает прирожденным любимцам публики. — Вы скажете, французским коньяком? Так у него их целая коллекция. Приличными сигаретами? — Жестом фокусника он бросил на стол бог весть откуда возникшую лакированную пачку. — Уверяю вас, ему их наверняка приносят на дом. Лекарствами? — Это был уже реверанс в сторону старшего поколения, — увы, он патологически здоров. Давление как у семнадцатилетнего.
За столом, как в кинозале в момент решающего поворота сюжета, настала совершенная тишина. Один лишь Вовик, уже раскусивший по-своему зерно сюжета, втихаря подливал себе. Столкнувшись со Стивиным взглядом, упреждающе, успокоительным жестом раскрывал свою огромную, словно блюдо, ладонь. И выпивал.
— Других предложений нет? — Рассказчик, как бывалый аукционер, набивал цену своей загадке, от души поощряя собравшихся на поиски остроумного ответа. — Значит, так: берем нашего администратора под наблюдение, изучаем его потребности и запросы — глухо, вообразите, абсолютно упакованный гражданин! Однако сами посудите, — в голосе артиста закипал святой охотничий азарт, — должна же у человека хоть в чем-то обнаружиться слабина. И, представьте себе, находим. Оказывается, у нашего клиента перед самым Новым годом отобрали права. «Поздравили», так сказать. Хоп! Готов! Звоним приятелю в ГАИ, слово за слово — остальное уже — вопрос техники. Все правильно, Миша?
В своих расчетах на успех у публики рассказчик не обмишулился, взрыв восхищения, перемешанного с недоумением, раздался за столом.
— Вот и попади на концерт, — простодушно изумилась хозяйка, — целая детективная история!
Из наших друзей только Андрей с интересом почти профессионального свойства, с вниманием, выдающим борение противоречивых чувств в его душе, и в то же время вроде бы нехотя, вполуха прислушивался к рассказу; Стива, тотчас же уловивший враждебность этой истории всему его существу, томился и нервничал, лишь из уважения к хозяевам не решаясь встать из-за стола, а Вовик, довольный тем, что за ним нет глаза, все подливал и подливал себе.
Впечатление, произведенное поведанным сюжетом, разряжалось градом задорных, задиристых реплик. Молодежь осмысляла со свойственной ей непосредственностью только что разрекламированное умение жить.
— А ты говоришь, сто пятьдесят!
— Ну а если бы у него права оказались в порядке?
— Если бы да кабы, еще бы какая-нибудь нужда обнаружилась!
— Перспективно мыслите, молодые люди, — солидно одобрил их симпатичный блондин. — Человек всегда в чем-нибудь нуждается.
— Попробуй только понять — в чем!
— Я вам скажу, — разом перекрыл разноголосицу Артем Нестерович. Он уже, кажется, ревновал приезжих к их столь ненатужному, естественному успеху у молодежи и к тому же не оставлял надежды укрепить свой слегка задетый авторитет. — Человек нуждается в друзьях, — провозгласил он торжественно. Даже слишком высокопарно, пожалуй, для такого неофициального пира.
— Честное слово! Все возьмите, — широким пренебрежительным жестом, в котором, как ни странно, не поза дала о себе знать, а давняя продуманная уверенность, он отмел и стол, ломящийся от яств, и всю обстановку квартиры, богатую и даже помпезную, и музыкальный центр с колонками, вознесенными под потолок, — всему этому грош цена! Всем этим «грундигам»-шмундикам! Это только думаешь, что все это необходимо, что без этого жить нельзя, пока все тихо кругом и спокойно. Клянусь хлебом! А если ты смерть видел, как я, например, вижу всех вас, тебе совсем другое важно…
— Папа, — в один голос занудили дети, уже ничуть не соизмеряя своей досады с правилами приличий — Опять! Вечер воспоминаний, телевизор смотреть не надо. А все, между прочим, смотрели. И с большим удовольствием.
— С удовольствием? И на том спасибо! — неловко усмехнулся, осекшись, хозяин дома. Восклицания и шутки, милая пустячная полухмельная болтовня обширного застолья, стихшие благопристойно на несколько секунд, вспыхнули веселым пустоцветием фейерверка.
— Молодежь недооценивает дружбы? — Выждав момент, насмешливый обладатель бородки без напряжения и труда овладел всеобщим вниманием. — Напрасно. Слушайте старших, без дружбы — никуда. Вот нас, к примеру, взять, знаете, где мы намылились отдыхать? — Он помолчал мгновенье и точно, будто шар в лузу загнал, подал репризу: — В «Бирюзе». Слышали про такую? Номера люкс, кафе на крыше, сауна, лифт опускается прямо на пляж. Как вы думаете, л ю б о й трудящийся может устроиться в этом раю? Боюсь, родные профсоюзы тут вряд ли помогут. И совет по туризму тоже. Помогла дружба. Вопрос только, с к е м?
Решительно весь вечер грозил вылиться в одну сплошную игру-загадку «угадай-ка»; ребятам и девушкам за столом она, видимо, не наскучила. Они, можно сказать, только-только вошли во вкус.
— С председателем Интуриста? — предположил кто-то.
— С министром торговли?
«Понимает, понимает в жизни юное поколение», — отмечал про себя Андрей.
— С Аллой Пугачевой?
— С генеральным конструктором? — то ли в шутку, то ли всерьез раздалась и такая отчаянная догадка.
— Раз, два, три — кто больше? — от души радовался активности публики обладатель бородки. — Никто не угадал, дорогие мои. С министрами полезно дружить, кто же спорит. С генеральным конструктором тоже, думаю, небезынтересно. Но в данном случае ценнее всех дружба Валерия Петровича. Запомните это имя.
Тут уж напор любопытства прорвал все заслоны приличного воспитания, фонтаном брызнули вопросы о том, кто же это таков, да кому же всесильное имя принадлежит, бородач за