– Это удобно?
– Да будет вам. – Богданов захлопнул дверцу и тронул машину с места.
В глубине квартала Ульяна отыскала двухэтажное здание с вывеской медицинского учреждения, вошла внутрь и сообщила дежурной в регистратуре:
– Моя фамилия Железняк. Я на прием к Сорокину.
Та заглянула в компьютер.
– Ульяна Сергеевна?
– Да. Направлена из московской клиники в связи с временной сменой места жительства.
– Егор Ильич скоро освободится, пройдите к пятому кабинету.
– Спасибо.
Шагая по коридору, Ульяна хотела лишь одного: чтобы до самого визита к врачу, а также после него ей никого не встретить. Однако за поворотом коридора она увидела очередь из пациентов не самого благополучного вида. Табличка на ближайшей двери гласила, что в кабинете принимает нарколог.
– Боже, боже…
У пятой двери с надписью «Психотерапевт» не было никого. Как только Ульяна притронулась к ручке, дверь распахнулась, и на пороге появился весьма пожилой мужчина профессорской внешности.
– Ко мне?
– Если вы Сорокин, то к вам.
– Проходите. – Он отступил. – Ваша фамилия?
– Железняк. – Ульяна приблизилась к столу и села в кресло.
Сорокин сел на свое место и достал формуляр.
– Мне прислали ваши документы, и, должен заметить, я впечатлен. – Он поднял глаза и посмотрел на нее поверх очков. – Вы бескомпромиссная женщина.
– Вы врач, и ваше дело лечить.
– Этого я не отрицаю. – Сорокин встал, сделал несколько шагов и опустился в громоздкое кресло. – Попрошу прилечь на кушетку. Порядок вы знаете. Напомните, пожалуйста: сколько сеансов прошло в Москве?
– Шесть.
– Значит, у нас впереди четыре. – Он дождался, пока Ульяна расположится на кушетке. – Удобно?
– Вполне.
– Тогда начнем. Давайте вспомним о вашем детстве.
Ульяна быстро отреагировала.
– Мне незачем вспоминать, я помню все.
– Расслабьтесь, – по-отечески посоветовал врач. Он был невозмутим, но в его бесцветных глазах, за стеклами очков, мелькал насмешливый огонек. – Здесь не стреляют на скорость и поражение. Нечего торопиться. Вы родились в полной семье?
– Мать умерла, когда мне было семь лет.
– Тяжело перенесли ее смерть?
– Тогда я еще не понимала, что это навсегда и безвозвратно. Чувство потери пришло позднее, когда чуть-чуть повзрослела.
– Когда, не припомните?
– Где-то через год, может быть, через два.
– Кто занимался вашим воспитанием?
– Номинально – отец.
– Что значит «номинально»? – спросил Сорокин.
– Был слишком занят.
– Работой?
– Он был директором завода «Технопласт».
– Ах вот как! – Сорокин несколько оживился. – Я хорошо помню эту историю.
– А я не помню совсем, – жестко обрубила Ульяна.
– Не будем ее касаться. – Доктор миролюбиво улыбнулся. – Вы единственный ребенок в семье?
– У меня есть младший брат.
Сорокин беспокойно заерзал в кресле, как будто ему что-то мешало, и спустя мгновение заметил:
– У меня такое впечатление, что вы экономите на словах или куда-то спешите. В нашем распоряжении целый час, и мы обязаны употребить его в дело.
– Прошу учесть, что я здесь не по своей воле, – проговорила Ульяна. – Задавайте свои вопросы.
– Кто еще был рядом с вами после смерти матери?
– Бабушка со стороны отца. Но ее участие было фрагментарным. Она к тому времени вышла замуж.
– Ага… Бабушка это хорошо.
– Еще были няньки. – Ульяна раздраженно покачала головой, но это выглядело так, как будто она чесала о подушку затылок. – Давайте заканчивать с детством!
– Давайте, – согласился Сорокин. – Но сначала сделаем вывод: у вас было ординарное детство без каких-либо потрясений или чрезмерного вмешательства взрослых. – Умолкнув, он внимательно вгляделся в лицо пациентки. – Или нет?
Ульяна резко поднялась и, посидев на кушетке, снова легла.
– Нет. Это не так.
– Ага… – заинтересовался Сорокин. – Рассказывайте!
– В восемь лет меня похитили.
От удивления у Сорокина вытянулось лицо. Совладав с собой, он подобрал отвисшую челюсть.
– Как это случилось?
– Я вышла из школы, меня схватили, затолкали в машину и увезли.
– Та-а-ак… – Врач замолчал. Было видно, что он подбирает нужные слова. – У похитителей была конкретная цель? Или же…
Она поспешила заметить:
– Сексуального насилия не было. У отца в это время отжимали завод. Рейдерский захват не удался, и преступники решили действовать по-другому.
– Долго вас продержали взаперти?
– Около двух недель.
– Расскажите подробнее об этом периоде.
Ульяна закрыла глаза и заговорила тише и медленнее:
– Запомнила чью-то руку с вонючей тряпкой у моего лица. Еще – машину, светлый пикап. После того как меня закинули в салон, я потеряла сознание. Очнулась в комнате с зарешеченным окном. Оно выходило на огромное картофельное поле. Был сентябрь, но картошку почему-то не копали.
– Последнее замечание выпадает…
– Что?
– Вы были слишком малы, чтобы это знать.
– Про то, что в сентябре копают картошку? – не открывая глаз, Ульяна дернула плечиком. – Возможно, я слышала это от кого-то из взрослых.
– В том доме, где вас содержали?
– Вряд ли… Скорее всего когда меня расспрашивали после освобождения. Конечно же, я знала, как выглядит куст картошки, еще до похищения.
– С вами хорошо обращались? Вы кого-нибудь видели?
– В комнату приходила старуха, но она не говорила со мной. Просто забирала ночной горшок и приносила еду.
– Сами пробовали с ней заговаривать?
– Много раз. Спрашивала, когда меня отпустят домой, но она никогда не отвечала.
– Как вас освободили?
– Привезли на окраину Москвы и поставили у дороги… – Лицо Ульяны застыло в мучительной гримасе. – Послушайте… Еще ребенком я убедила себя, что похищения не было, и потом никогда ни с кем об этом не говорила.
– Вероятно, вы были умной девочкой, – сказал Сорокин. – Это наилучший способ сберечь свою психику. Или же вам кто-то посоветовал? С вами работал специалист?
– Не помню.
– Преступников отыскали?
– Их не нашли. – Ульяна встала с кушетки и посмотрела на часы: – В этом кабинете мучительно долго тянется время.
– Ну что ж… – Сорокин тоже поднялся и подошел к столу. – Для первого раза достаточно. Куда-нибудь спешите?
– Об этом вы меня уже спрашивали. – Она взяла сумочку и надела туфли. – Впрочем, и на этот вопрос я отвечу: мне нужно вернуться в пансионат.
– Ага! Я, кажется, догадался… Пансионат называется «Орион»?
– Да. Он принадлежит «Технопласту».
– Из чего следует, что ваш отец отстоял завод.
– Отстоял, но его уже год нет в живых.
– Прискорбно… – Сорокин выдержал подобающую паузу и продолжил: – А ведь я когда-то работал там.
– На заводе? – не сообразила Ульяна.
– Боже упаси! – взмахнул руками Сорокин. – Когда-то на месте пансионата стоял психоневрологический диспансер. Я лечил там больных целых пятнадцать лет.
Единственным желанием Ульяны было уйти, но она спросила:
– Когда следующий сеанс?
– Это в регистратуру, – сказал Сорокин и попрощался: – До встречи!
Глава 9Новая информация
На этот раз встреча с Богдановым показалась удачей, по крайней мере не пришлось брать такси. Ульяна заметила его машину, как только вышла на улицу. Приблизившись и распахнув дверцу, спросила:
– Что вы здесь делаете?
– Вас жду, – ответил Богданов.
– Мы договорились, что я сама приеду в управление.
– Образовалось срочное дело. Но я пообещал, что отвезу вас в пансионат. Так что садитесь, и побыстрее.
Ульяна села в машину. Потом, искоса взглянув на Богданова, проронила:
– Что-то мне подсказывает, что появилась новая информация.
Он сухо обронил:
– Да, так и есть.
– Докладывайте.
– Ого! – Богданов раздраженно вывернул руль и тронул машину с места. – Давайте договоримся. Работаем в лучшем случае на равных. В худшем – вы помогаете мне, а я держу вас в курсе событий.
Внутренне протестуя, Ульяна все же решила, что в любом случае с чего-то надо начинать. В ее намерения не входило главенствовать, да и глупо было бы на это рассчитывать в ее положении.
– Соглашайтесь, – примирительно произнес Богданов. – Для всех будет лучше.
– Идет. – Ульяна с видимым усилием улыбнулась. – Так что там у вас нового?
– Пришел отчет судмедэксперта и результаты анализа ДНК.
– Детских останков?
– По крайней мере, так мы считали…
– Что это значит?
– Под фальшдном был не ребенок, а миниатюрная женщина.
– Уф! – Ульяна шумно выдохнула. Далее последовал ряд уточняющих вопросов, которые сыпались на предельной скорости.
– Примерный возраст определен?
– От семнадцати до двадцати, не старше.
– Причину смерти установили?
– Огнестрел. В гробу обнаружены три пули от пистолета. Потребуется несколько дней, чтобы провести баллистическую экспертизу.
– Но почему же так долго?!
– Который раз повторяю вам – здесь не Москва.
– Но как же сразу вы не поняли, что это не ребенок, а женщина? Хотя бы по остаткам одежды.
– Не представлялось возможным, – без колебаний ответил следователь.
– Вы говорили, что останки хорошо сохранились, – напирала Ульяна.
– Смотря что считать хорошим. После пребывания в воде содержимое гроба превратилось в грязную жижу с костями.
– Теперь что планируете?
– Будем искать…
Ульяна опустила глаза, изо всех сил стараясь помочь или подсказать, что делать дальше.
– У нас с вами адская работа, – наконец проронила она и, не делая паузы, напомнила: – Сегодня по телефону вам назвали имена двух пропавших женщин.
– Без вас бы не разобрался, – проворчал Богданов.
– Ну так что?
Он молча взял телефон и, дождавшись ответа, заговорил:
– Послушай, Гаврилов, глянь еще раз в список пропавших за тот же период. Меня интересуют женщины, их было две. – Включив громкую связь, Богданов положил трубку на свое колено.