– Извинения передать?
– Еще чего. Он сам виноват. Если бы рассказал, что был с женщиной, мы бы его не подозревали.
– Этой темы я касаться не буду, – сдержанно проронила Ульяна.
– Ульяна Сергеевна… – начал Дюков, и в его голосе прозвучала нежданная робость.
– Слушаю. – Она с удивлением уставилась на него.
– Не знаю, стоит ли говорить…
– О чем?
– Возможно, это не относится к делу, – добавил Дюков.
– Если начали, говорите.
– Когда я просматривал записи, то увидел, что вчера из девятого коттеджа вышли двое.
– Кто? – насторожился Богданов. – Коттеджи еще не заселены.
– Флеер и с ним девушка по имени Милана. Я видел ее вчера за столом во время завтрака.
– Ого! – Богданов поглядел на Ульяну и не без сарказма заметил: – Не думаю, что они там перетрясали перины. – Он обернулся к Дюкову. – Когда это было? В какое время?
– Ровно в одиннадцать утра.
– В это время Милана должна была плавать в бассейне, – проговорила Ульяна.
К ней обратился Богданов:
– Если мне не отшибло память, в половине двенадцатого вы видели, как она входила в главный корпус.
– Все так и было, – подтвердила Ульяна. – Ко всему сказанному добавлю: в перелеске между деревьями маячил Вадим Флеер. Мне показалось, что он за ней наблюдал.
– И вот ведь что интересно. – Следователь беспокойно заерзал в кресле. – Ровно в одиннадцать эти двое вышли из коттеджа. Из девятого, говорите? – спросил он у Дюкова и, получив утвердительный ответ, продолжил: – Оттуда до главного корпуса ходу – одиннадцать минут. Девять до четвертого и еще пара минут до главного.
– А я видела их в половине двенадцатого, – повторила Ульяна. – Разница во времени – девятнадцать минут.
– Этого было достаточно, чтобы убить Гурову, – заключил Богданов.
Глава 12Убить может каждый
Киношники устроили форменный шабаш. Казалось, их стало втрое больше, и беспокойство, которое они доставляли, тоже умножилось. Куда бы ни сунулась Ульяна в тот день, повсюду натыкалась на съемки. На этот раз они велись на улице и в вестибюле главного корпуса. Она подошла к Кириллу и Рудневой, которые наблюдали за стычкой оператора и режиссера.
Ольга Францевна проронила:
– И ни конца, ни края этому нет.
– Я говорил с Подольским, – подбодрил ее Кирилл. – Группа вышла из графика и теперь наверстывает время, снимая двумя юнитами[4].
– Персонал сбивается с ног, готовясь к открытию. А эти только мешают!
– Я тоже сбиваюсь с ног, однако понимаю, что работа киношников для нас важна не меньше, чем, к примеру… – Кирилл поискал глазами и, заметив рабочего, починявшего дверь, продолжил: – …работа Германа. Старайтесь находить компромиссы.
– Ты не видел Надежду? – поинтересовалась Ульяна.
Кирилл внезапно покраснел и, чуть помедлив, ответил:
– Нет.
Она понизила голос:
– Я знаю, что вы с Надеждой поговорили…
– Прошу тебя, – прошептал Кирилл. – Это касается только нас. Не заставляй меня объясняться.
– Прости… – пробормотала Ульяна.
С Надеждой она повстречалась в коридоре, ведущем к их номеру.
Та протянула ключи.
– Ты не была на обеде. На ужин-то хоть пойдешь?
– Сначала поговорим, – забрав ключ, Ульяна потащила ее в номер.
Там, усадив перед собой, спросила:
– Вчера утром после завтрака вы с Миланой пошли в бассейн. Так?
– Так, – подтвердила Надежда. – Но по дороге мы встретили помощника Тягачева…
– Вадима Флеера? – уточнила Ульяна.
– Он сказал, что Милану срочно вызывает Тягачев.
– Ах вот как…
– Милана с Флеером ушли к Тягачеву, а я отправилась плавать. – Надежда встала на ноги и спросила: – Это все? Теперь пойдем ужинать.
– Иди одна, я подойду позже. – Схватившись за телефон, Ульяна позвонила Богданову: – Вы еще здесь?
Он ответил:
– Вы не поверите… Только что сел в машину и собрался ехать домой. Что вам нужно?
– Кое-что обсудить.
– Сейчас?
– Да, и желательно побыстрее, – настойчиво проговорила она.
– Как насчет того, чтобы поговорить в машине?
– Я не возражаю.
– Тогда спускайтесь вниз. Моя машина припаркована у главного входа.
Из номера подруги вышли вдвоем, но в вестибюле разошлись в разные стороны: Ульяна спустилась к Богданову, а Надежда поднялась по лестнице в ресторан. Там у входа стоял Кирилл и, ни слова не говоря, потащил ее в глубину зала.
– Что ты делаешь? Отпусти! – запротестовала Надежда.
– Ужин для двоих, как ты хотела. Столик уже накрыт. – В его голосе послышались агрессия и решимость.
Растерянность Надежды тотчас переросла в испуг. Она никогда не видела Кирилла таким.
– Что-нибудь стряслось? Прости за откровенность, но ты ведешь себя так, как будто только что сорвался с цепи.
– Пришло время объясниться.
Она послушно села за стол.
– Давай.
Кирилл закивал и вдруг заговорил с такой безудержной страстью, что каждое слово буквально обжигало Надежду. Она упивалась тем, что он говорил, и одновременно чувствовала боль, которая становилась тем сильнее, чем дольше все продолжалось.
– Я любил тебя. Ты была для меня богиней, лишенной изъянов и недостатков. В тот вечер, когда мы сидели в сквере на Патриарших, ты сказала, что полюбила другого…
– Это было жестоко, – с грустью согласилась она.
– Согласен.
– Но я сказала тебе неправду.
– Как это понять? – Кирилл замер в ожидании объяснений.
– В то время я подчинялась не сердцу, а здравому смыслу. Разница в возрасте, вот в чем дело, – проговорила Надежда, но он оборвал:
– Да к черту ее!
– Нет, ты послушай, – настояла она. – Тебе было девятнадцать, и ты был студентом. А мне хотелось определенности.
– И ты уехала с этим своим мужем. – Он помотал головой. – Не знаю, поймешь ли…
– Говори.
– Я каждую ночь прилетал к тебе…
– Что? – Надежда удивленно распахнула глаза.
– Да-да… Перед тем как заснуть, мысленно преодолевал тысячи километров и подлетал к твоему окну. Через стекло видел, как ты ходишь по комнате, как ложишься в постель, как засыпаешь…
Надежда склонила голову и неожиданно для себя разревелась.
– Я этого не знала.
– Шло время, и я понял, что если не вырву из сердца эту любовь к тебе, то сойду с ума или умру. И я убил ее, сорвал тот аркан, который ты набросила мне на шею.
Подняв на него глаза, Надежда вытерла слезы.
– Так даже лучше. У нас все равно ничего бы не получилось. Счастье, когда тебя любят. Еще большее счастье, когда любишь ты. Это чувство приподнимает над землей, ты упиваешься им, не можешь насытиться. – Надежда вдруг замолчала и, сделав долгую паузу, продолжила другим, обыденным тоном: – А дальше начинается проза жизни и приходят сомнения. Как соответствовать ожиданиям любимого человека? Как оставаться богиней, стирая носки и готовя борщ.
– Ты говоришь циничные, страшные вещи, – жестко ответил он. – Им грош цена. Самое страшное – глядеть в спину уходящей любви и чувствовать, что плачет душа.
Надежда горестно обронила:
– Это хорошо, что мы объяснились.
– Все эти годы я хотел только одного, сказать, глядя тебе в лицо: ты сломала мне жизнь, Надя. И это непоправимо.
Услышав эти слова, Надежда закрыла лицо руками, вскочила на ноги и бросилась к выходу.
Кирилл даже не шелохнулся, только проводил ее мрачным взглядом.
Ульяна сбежала по ступеням с крыльца, села в машину и тут же заговорила:
– Надежда все подтвердила.
– Что именно? – не скрывая досады, спросил Богданов.
– В то утро по дороге в бассейн Милану перехватил Флеер.
– Что значит «перехватил»?
– Встретил их и сообщил, что Милану вызвал Тягачев. Но мы-то знаем, что это неправда. Тягачев – всего лишь предлог, на самом деле Флеер потащил Милану в коттедж.
– Значит, они любовники, – подвел итог следователь. – Чувствую, что к этому подтянется много интересного.
– У меня появилась версия. А что, если Гурова узнала об их связи? – предположила Ульяна. – В случае разоблачения и Флеер, и Милана могли потерять многое. Может, и все.
– Шантаж? Вполне допускаю, – согласился Богданов, однако Ульяна тут же заметила:
– Версия шантажа – только предположение. Мне трудно представить, что Милана и тем более Флеер могли пойти на убийство Гуровой.
– Не мне вам рассказывать, что убить может каждый. Но когда дело касается знакомых и близких, в это трудно поверить.
– И знаете, что я подумала? А ведь Гурова тем вечером могла поскандалить с Флеером. Если Александр Иванович был у Кружилихи, Вадим вполне мог явиться в их номер…
– Или Гурова сама его позвала, – дополнил Богданов. – Например, для того, чтобы предъявить какие-то требования.
– Ума не приложу, чего она могла добиваться… – проговорила Ульяна.
– Завтра же допрошу Флеера.
– Вам нечего ему предъявить, кроме того, что он спит с любовницей шефа.
– Думаю, что это расположит его к откровенности, – скривился Богданов. – Сами сказали, что, если Тягачев об этом узнает, и он, и Милана многое потеряют.
– Для этого надо знать Тягачева, – подтвердила Ульяна. – А я его знаю.
– Ну да… – начав говорить, Богданов замолчал, глядя перед собой. – А что, если вам, Ульяна Сергеевна, самой переговорить с Миланой?
– И что это даст? Если предположить, что Елену Петровну убила Милана, она вряд ли признается в приватном разговоре.
– Сделаем так: просто прощупайте ее. – Богданов заговорил доверительным тоном: – Поймите, нам, так же как и Флееру, ей нечего предъявить. А на догадках и предположениях далеко не уедешь.
– Ну хорошо, – согласилась Ульяна. – Я с ней поговорю. Хотя, если честно, не знаю о чем.
– А вы лукаво не мудрствуйте. Начните с ее отношений с Гуровой. Они ведь ссорились? Вот и обсудите причины. От этого оттолкнетесь, а дальше пойдет как по маслу.
– Договорились. – Она взяла