– Вскочил с постели, словно с цепи сорвался. Стащил с меня фартук и приказал его выбросить.
– И куда вы его выбросили?
– Никуда. Десик передумал и сказал, что выкинет сам.
– Ага… – прежде чем спросить, Ульяна ненадолго задумалась. – Сейчас я задам вопрос, и, возможно, он покажется странным.
– Чего уж там, задавайте.
– Я видела этот фартук, на нем по самому низу шла тесьма – черная с красными петухами. В тот момент, когда вы надели фартук, была ли тесьма на месте?
Милана услужливо закивала.
– Была! Я еще подумала, что она для белой ткани слишком яркая. Туда бы пошла с цветочками.
– Значит, была. – Ульяна опустила глаза, мысленно перебирая вопросы, которые подготовила. Из всех вспомнила один: – И все-таки, что вы делали на протяжении тех самых девятнадцати минут? Для меня совершенно очевидно, что до главного корпуса вы бы добрались гораздо быстрее, если только не шли приставным шагом.
– Что это значит? – поинтересовалась Милана.
– Так ходят невесты в церкви.
Милана хихикнула, и Ульяна вдруг разозлилась. С чего это вдруг она, тридцатичетырехлетняя зрелая женщина смущается и робеет перед этой бесстыдницей.
– Повторю вопрос: где вы были и что делали в эти девятнадцать минут?
– Шли по лесу к главному корпусу! – упрямо повторила Милана.
– Вы все равно об этом расскажете, – проговорила Ульяна. – Смотрите, чтобы не было поздно.
Глава 14Черная лента
На вопрос: «Видели следователя?» – Руднева указала рукой на дверь:
– Только что уехал.
Ульяна вздохнула, и в ее вздохе прозвучало разочарование. Так вздыхают, когда не получают того, на что неизбежно рассчитывали.
Оглядевшись, она увидела на стойке деревянный ящик с выжженным домиком.
– Это здесь зачем?
– Я вызвала Германа прибить на стену полку. – Ольга Францевна переставила ящик на пол. – Простите, конечно же, ему здесь не место.
– Кирилл Сергеевич здесь?
– Он тоже отъехал.
– Как неудачно! Мне крайне нужно в Зареченск.
Руднева порылась в ящике и протянула ключи.
– Ваш брат уехал на служебной машине и предупредил, что в случае необходимости вы можете взять его личный автомобиль.
– Спасибо!
Забрав ключи, Ульяна заскочила в номер за сумкой и черканула записку, где сообщала, что вернется лишь вечером и необязательно к ужину. И значит, Надежде придется ужинать в одиночестве или в лучшем случае в компании с Миланой.
Уже на подъезде к Зареченску справа показался бетонный забор «Технопласта», он замыкал огромную территорию с десятками корпусов. В последнее время Ульяна редко бывала здесь, чаще – в юности или в детстве, когда приезжала сюда с отцом. Теперь, после его смерти, у нее появилось чувство отчужденности, как будто сама она не имела к заводу никакого отношения. Во многом поэтому, ну и, разумеется, из соображений служебной этики Ульяна переписала свою долю акций на Кирилла. И вот что удивительно, это помогло ей справиться с горечью потери отца.
Решив не ставить в известность брата и тем более Тягачева (особенно после его отказа), она позвонила жене Дюкова и сообщила, что подъезжает. Та пообещала оформить пропуск и встретить на проходной.
Все так и вышло – они встретились у турникета. Дюкова оказалась дородной молодой женщиной, весьма симпатичной, но по-местечковому старомодной.
– Вы – Ульяна Сергеевна? – Она протянула пропуск. – Меня зовут Вера. Идемте!
Они по очереди преодолели турникет и прошли по коридору до лифта.
Там, нажав на кнопку нужного этажа, Дюкова спросила:
– За какой период вас интересует отчетность?
– Июль девяносто седьмого года, – сказав это, Ульяна засомневалась: – Только не говорите, что документация за данный период сдана в архив. Я этого не переживу.
– Смотря что вам нужно.
– Документы о выделении средств на погребение усопших сотрудников.
– Думаю, что это найдем.
Выйдя из лифта, они остановились у двустворчатой металлической двери с табличкой «Архив».
Вера Дюкова сунула в скважину длинный сувальдный ключ и дважды его провернула.
– Хорошо, что сразу прихватила его с собой. – Она вошла в помещение, включила свет и повела рукой: – Проходите.
Как и во всех архивах, в которых была Ульяна, здесь пахло затхлостью, мышиным пометом и пылью.
– Крыс нет? – с опаской поинтересовалась она.
– Куда ж они денутся… – Вера взяла из угла швабру и постучала по металлической стенке шкафа. – Сейчас разбегутся. – Затем притащила стремянку, поставила ее у дальнего стеллажа и оттуда прокричала: – Какой, говорите год?
– Девяносто седьмой, – напомнила ей Ульяна и, приблизившись, на всякий случай добавила: – Июль месяц.
Порывшись в делах, Вера передвинула стремянку чуть дальше и вскоре достала с полки пыльную папку.
– Идемте к столу, здесь темно. – Сев за стол, она просмотрела опись. – В девяносто седьмом умерших сотрудников было трое: Терехин, Мальцева и Гуртовой. Кто вам нужен?
Ульяна придвинулась ближе.
– Гуртовой. Что по нему имеется?
Вера перелистала страницы.
– Копия приказа о выделении средств на погребение и материальную помощь родственникам. Копия платежного поручения на «Ритуальное бюро «Память».
– Дайте-ка посмотрю… – Ульяна развернула к себе папку и прочитала текст платежного поручения. – Услуга погребения оплачена напрямую. Это хорошо, теперь мы знаем, кто этим занимался. – Она подняла глаза и спросила у Дюковой: – Слышали про это похоронное бюро?
– Они и сейчас работают.
– Адрес не знаете? – Ульяна приготовилась записать.
– Одноэтажное здание рядом с городским моргом. «Память» там перехватывает родственников умерших, заманивает их к себе. У них там свой ритуальный зал.
– Ясно. Что еще?
– Копия приказа о выделении материальной помощи и ведомость. – Дюкова чуть замешкалась и наконец сказала: – Я его знаю!
– О ком это вы? – поинтересовалась Ульяна.
– Знаю человека, который получал деньги для Гуртовых. Кирсанов Федор Ильич лет пять как вышел на пенсию.
– Почему деньги выдали ему?
– У нас на предприятии так повелось, еще с советских времен. Для похорон выделяют несколько человек, старшему выдаются деньги на расходы и помощь родственникам. Раньше этим занимался профком, ну а как профсоюза не стало, помощников берут из трудовых коллективов.
– Сможем найти координаты Кирсанова?
– Сейчас позвоню в кадры… – Дюкова сняла трубку со старого аппарата и набрала на диске трехзначный номер. – Лена? Глянь в карточке адресок Кирсанова Федора Ильича. Работал формовщиком в пятом цехе, теперь на пенсии. – Жду… – Через минуту она схватилась за карандаш. – Пишу! Южная, тридцать два, квартира четыре.
– Спасибо! – Ульяна забрала у нее листок. – Не возражаете, если я сфотографирую документы?
– Да, пожалуйста.
Сделав несколько снимков на телефон, Ульяна вернула Дюковой папку, и та унесла ее на место. Когда она вернулась, Ульяна снова спросила:
– Ведь вы работаете заместителем главного бухгалтера?
– С недавнего времени, – улыбнулась Вера.
– Можете провести небольшую ревизию?
– Вы – учредитель, и я не могу вам отказать.
Ульяна внесла ясность:
– Формально учредитель мой брат.
– Это не имеет значения. Какая категория вас интересует?
– Договора на закупки, которые курировал лично Флеер.
– Вадим Рудольфович? – Дюкова многозначительно усмехнулась и опустила глаза. – Я знала, что рано или поздно этот вопрос поднимут.
– Были наблюдения?
– Если позволите, я изложу их суть после ревизии.
– Надеюсь, вы понимаете, что это конфиденциально?
– Предоставлю результат, а вы распорядитесь им по своему усмотрению.
– Хотела бы уточнить: меня интересует соответствие закупочных цен сложившимся рыночным, – внесла ясность Ульяна.
– Я понимаю, – сказала Вера.
На этом встреча закончилась. Они спустились в вестибюль и, попрощавшись, расстались.
При ближайшем рассмотрении Зареченск оказался не таким уж захолустным, как показалось вначале. Человек за рулем машины знакомится с городом быстрее и лучше. Два микрорайона, которые миновала Ульяна, были сопоставимы с московскими – заставлены автомобилями и с ребятней во дворах.
Полной противоположностью им явились трухлявые двухэтажные дома на улице Южной. В одном из них проживал Кирсанов.
В четвертой квартире тридцать второго дома дверь никто не открыл. Во дворе Ульяна заметила компанию стариков, играющих в домино в зарослях акаций, и направилась к ним.
– Здравствуйте! Не знаете, где найти Кирсанова Федора Лукича?
Бровастый старик с худым аскетичным лицом стукнул костяшкой домино по столу и, установив ее вдоль цепочки, осведомился:
– На кой он вам сдался?
– У меня к нему дело, – объяснила Ульяна.
– Какое? – живо спросил старик.
– Оно касается лишь Кирсанова.
– Рыба! – Старик шарахнул по столу костяшкой домино, поднялся из-за стола и сказал: – Я Кирсанов. Идемте в дом, там поговорим.
Четвертая квартира, где он жил, была захламлена до такой степени, что в комнату они пробрались по узкому проходу между коробками и шкафами.
– Один живете? – поинтересовалась Ульяна.
Перехватив ее взгляд, Кирсанов грустно вздохнул:
– Жена умерла. Прибраться руки не доходят. – Придвинув гостье стул, он сел напротив. – Садитесь. Ко мне давненько по делу не приходили.
– Я хочу поговорить… – начала Ульяна, однако старик ее оборвал:
– Сначала скажите, кто вы такая.
– Пожалуйста. – Она вынула из сумочки удостоверение, раскрыла его и дала старику возможность ознакомиться.
– Ульяна Сергеевна Железняк… Ага! Нашему директору кем приходитесь?
– Я его дочь.
– Во-о-от оно что, – протянул Кирсанов.
– Папа умер год назад.
– Слышали. Знаем. А вы-то здесь зачем? Видать, случилось что-то серьезное?
– Речь пойдет о Николае Гуртовом. Знали такого? – спросила Ульяна.