– Не разбудила вас, Ульянушка? – обеспокоилась она.
– Я пока не ложилась. – Всмотревшись в ее лицо, Ульяна заметила следы от недавних слез. – Что с вами?
– Мне кажется, он умирает… – Кружилиха достала из выреза на груди носовой платок и вытерла слезы. – Саша очень плох.
– Зачем же его выписали?
– Он сам уехал из отделения.
– Давайте вызовем «скорую».
– Саша не хочет.
– А мы не будем его спрашивать. Проходите! – Ульяна отступила в прихожую, но Кружилиха решительно покачала головой.
– Идемте к нему.
– Зачем?
– Он хочет с вами поговорить. Зовет вас.
– Но если ему плохо… – усомнилась Ульяна.
– Другой возможности может не быть, – грустно проговорила Кружилиха. – Он так сказал.
Ульяна вернулась в спальню за телефоном, вышла в коридор и захлопнула дверь.
– Идемте!
В апартаментах Александра Ивановича было сумрачно. И только в коридоре была приоткрыта дверь ванной, откуда по полу пролегла полосочка света.
В спальне горел ночник. Генерал лежал на высоко взбитой подушке. Заметив ее, сказал:
– Входи, Уля.
– Вы хотели поговорить? – Она подошла к постели и села на стул, который ловко подставила Кружилиха.
– Выйди, Лизавета. И закрой поплотнее дверь.
Кружилиха мгновенно испарилась, оставив их наедине.
– Мне нужно все рассказать… – слабым голосом проговорил Александр Иванович.
– Постойте, – остановила его Ульяна. – Возможно, сейчас не время.
– Другого времени у меня не будет, – твердо сказал он.
– Я знаю, о чем вы хотите поговорить, поэтому включу диктофон. – Она достала телефон и положила его на тумбочку.
– Валяй. – Гуров чуть заметно улыбнулся и продолжил: – Сегодня в Зареченское следственное управление пришло заключение баллистической экспертизы о том, что все три пули, обнаруженные в том гробу, были выпущены из моего личного пистолета…
– Александр Иванович. – Она привстала со стула, но Гуров прикрикнул на нее неожиданно зычным голосом:
– Молчи и сиди на месте!
Вероятно, на этот окрик Гуров истратил все свои силы, и ему пришлось восстанавливаться. Помолчав с минуту, он снова продолжил:
– Богданов пока об этом не знает. До него заключение не дошло.
– И вы… – начала Ульяна.
– Замять это не получится. Завтра ему обо всем станет известно.
– Зачем же вы тогда…
– Помолчи, пожалуйста, Уля, – попросил Гуров. – Иначе у меня не хватит сил договорить.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Я знаю, что вы с этим сыщиком многое раскопали. И, конечно же, мы не рассчитывали на это.
– Вы – это кто? – уточнила Ульяна.
– Тягачев, Лена и я. После того как к берегу прибился тот чертов гроб и Лена увидела фотографии на телефоне Богданова, мы собрались втроем и говорили о тебе.
– В каком смысле?
– Надеялись, что ты сможешь прикрыть это дело. Но вышло наоборот.
– На это было глупо рассчитывать, – проговорила Ульяна.
– Уверен, все бы обошлось, если бы не убили Лену, – пробормотал Гуров и устало прикрыл глаза.
– Знаете, кто ее убил?
– Нет, не знаю. Знал бы – сам бы убил эту сволочь.
– Слышали про фартук? Убийца подкинул его в мой номер, а потом оторвал с него тесьму и вложил в руку вашей жены после убийства. Этим он явно хотел что-то сказать.
– Он напоминал про Тыртычную, – тихо сказал Гуров. – Дал понять, что знает, кто ее убил.
– Но кто он такой?
– Не знаю. Сама ищи. Вечером за день до смерти жены я был в охотничьем домике. Часов в девять мне позвонила Лена и сказала, что у Тягачева срывает крышу. Он так боялся разоблачения, что учинил скандал и поднял на нее руку. Обвинил в том, что она слишком много мелет языком и подведет нас всех под цугундер. Но я был слишком пьян… До меня тогда не дошло, насколько это серьезно.
– И все-таки вернемся к фартуку, – напомнила Ульяна. – Сам Тягачев мог бы его связать с напоминанием о Тыртычной?
– Конечно, – уверенно заявил Гуров. – Когда мы с Ленкой знакомили его за кулисами Дворца культуры с Сонькой Тыртычной, она была после концерта в этом костюме. Помнится, Ленка в таком же танцевала.
– Теперь я понимаю, почему он так испугался, – прошептала Ульяна. – Тягачев и Тыртычная встречались?
– Несколько раз. У Соньки был жених, и она в конце концов бросила Тягачева. Думаю, во многом из-за этого он ее и убил. – Гуров несколько раз глубоко вздохнул и продолжил: – А насчет тех трех пуль, о которых завтра прочитает Богданов, скажите ему: в Тыртычную стрелял Тягачев из моего табельного оружия. Он нарочно меня подставил, чтобы я потом все зачистил. И я это сделал. Но вы с Богдановым все уже знаете.
Ульяна вся подобралась, как перед прыжком в воду, и ринулась в бездонную глубину:
– Я знаю, из-за чего вы убили Тыртычную, слышала, как вы говорили с Тягачевым за дверью.
– Вот и хорошо, – сказал генерал. – Значит, не надо объяснять. Если хочешь знать, я не хотел тебя убивать. Тягачев настаивал на убийстве, но я приказал своему водителю вывезти тебя на машине и высадить у дороги. Да ты, наверное, помнишь.
– Я все забыла. – Ульяна ответила резко, безо всяких скидок на плохое самочувствие Гурова. – Зачем вы это сделали?
– Зачем? – Александр Иванович помолчал. – Время было такое, хотелось отхватить кусок пожирнее. У твоего отца было девяносто пять процентов акций завода. У нас с Тягачевым всего по два с половиной. Тебя мы похитили по взаимной договоренности с соблюдением всех мер предосторожности. В детали вдаваться не буду, главное, что ты не увидела наших лиц.
– Я слышала ваши голоса, – повторила Ульяна. – Вы сломали мне жизнь.
– Плохого мы тебе не желали, – убежденно возразил генерал. – Спрятали до поры у Ленкиной бабки. Она же присматривала за тобой и кормила? Все осложнилось после того, как Железняк заявил в милицию, и тебя начали искать. А потом эта дуреха влезла к тебе в комнату. – От возмущения Александр Иванович задохнулся. – Не знаю, какого черта Ленка потащила ее к своей бабке!
– Все ради денег… – упавшим голосом проронила Ульяна.
– И все-таки мы сумели убедить Железняка в своей преданности. Сначала отбивались от рейдеров, которых сами же наняли. Потом похитили тебя и делали вид, что ночей не спим, самоотверженно ищем. В конце концов, он сломался – отдал нам сорок процентов.
– Тогда зачем вы его убили?
– Все было не так, – поправил ее Гуров. – Твой отец был не жилец. В этом все дело.
– Поэтому вы решили забрать себе все. Я знаю о махинациях Тягачева.
– Я тоже о них догадывался, но, клянусь, не участвовал.
– Догадывались? – Впервые за весь разговор Ульяна заинтересовалась. – Как вы поняли? Неужели не опасались, что он и вас облапошит?
– Когда он попросил отмазать тебя после твоей стрельбы, я спросил: зачем тебе это надо? И он ответил… – Александр Иванович презрительно улыбнулся. – Чтобы в случае отставки ты не полезла в бизнес. По этой же причине Тягачев разрешил Кириллу потратить деньги на пансионат. Дал игрушку, чтобы тот не лез в финансовые дела производства. И, конечно же, он не собирался уступать Кириллу свое кресло. Россказни про болезнь – вранье, Тягачев просто тянул время, проворачивал свои махинации.
Ульяна импульсивно поднялась на ноги и прошла к окну. Потом вернулась назад и остановилась около кровати.
– Зачем вы мне это рассказали? Боялись, Тягачев расколется раньше?
– Дура ты, Улька… – Гуров с усилием перевернулся на бок. – Душу хотел облегчить. Чувствую, не жилец…
– Я не могу пообещать, что вы не сядете в тюрьму.
– А мне и не надо. Последнее, что скажу, будет полезным: вчера было принято решение о твоей отставке. Будь я на твоем месте, я бы написал рапорт об увольнении. – Гуров закрыл глаза и притих. По его прерывистому дыханию Ульяна поняла, что он спит, и тихо вышла из комнаты.
В гостиной ее встретила Кружилиха.
– Ну как он?
– Кажется, спит.
На этом трудный день Ульяны Железняк не закончился. Выйдя от Гурова, у своей двери она встретила Подольского.
Он высокопарно раскланялся и указал рукой в конец коридора:
– Прошу вас на просмотр отснятого материала!
Ульяна посмотрела на часы.
– Уже девять вечера.
– Что с того? Мы завтра уезжаем, другой возможности не будет. – Задумавшись на мгновение, Подольский выдал альтернативу: – Или, если хотите, приезжайте в московскую студию.
– Ну уж нет. – Она зашагала по коридору. – Лучше здесь.
Просмотр проходил в дежурном помещении возле охранников, где устроили аппаратную. Туда поместилось несколько человек: Ульяна, Подольский, оператор и девушка, писавшая замечания.
При ближайшем рассмотрении киношное дело оказалось рутинным. Ульяна время от времени смотрела на часы и в перерывах размышляла над тем, что услышала сегодня от Гурова. На монитор она не глядела, считая свое присутствие здесь чистой формальностью.
От этих размышлений ее оторвал голос Подольского:
– Стоп! Брак! Там какой-то работяга с телефоном на заднем плане! Пишите: вырезать.
– Что? – Приглядевшись, оператор узнал работягу: – Так это же Герман! Мужик, который вытащил меня из воды. Как он здесь оказался? А может, и ничего? Ну, стоит и стоит.
– Не надо нам здесь рабочих! Вырезай! – приказал Подольский.
– Постойте. – Ульяна подсела к монитору. – Дайте-ка и мне поглядеть. – Через мгновение подтвердила: – Да, это Герман. – Потом осведомилась у продюсера: – Можем прервать просмотр?
– Перекур! – объявил Подольский.
Когда оператор встал и собрался выйти из помещения, Ульяна придержала его:
– Останьтесь, надо поговорить.
Он сел и выжидательно посмотрел на нее:
– Ну?..
– Речь пойдет о той ночи, когда вы чуть не утонули… Вы кричали? Звали на помощь?
– В начале нет, думал, что выплыву.
– А потом?
– Когда свело ногу и пару раз под воду ушел, стал звать на помощь.
– Герман когда к вам приплыл?
– Да как заорал я, так и приплыл. Видать, услышал.
– Может, увидел?