А потом кристалл начал таять, как кусочек льда в теплой комнате.
Первая открыла глаза и прошептала: «Я так долго спала…»
А воспоминания о том, что случилось позднее, мучило его гораздо сильнее, чем голод и страх за собственную жизнь. Он старательно гнал от себя эти мысли. Время тянулось мучительно медленно.
Оракул уже до мельчайших подробностей изучил низкий потолок, затянутый паутиной. При каждом его движении под ним, на полу, хрустели кости несчастных, брошенных здесь умирать.
Воображение рисовало все новые и новые картины. Оракулу казалось, что отец уже не вернется за ним, бросит здесь в вечном ожидании. И это будет его наказание за то, что он не уберег сестру.
А потом, от жажды и усталости, сознание мальчика и вовсе помутилось. Ему казалось, что он готов выпить даже собственный пот.
Видения посещали его и прежде, но никогда они не были настолько реальными. Вместо грязного пола темницы, он увидел под собой кровь… Нет, не просто кровь, а целую реку красной вязкой жидкости, которая бурлила у самых стоп. А потом ему показалось, что он слышит чьи — то глухие стоны.
Невыносимый ужас заставил мальчика броситься прочь от кровавой реки, к виднеющемуся вдали берегу. Но, едва он ступил на землю, то обнаружил, что находится на горе из костей.
И все же, желания возвращаться в кровавую реку у Оракула не было, и мальчик побрел вперед, не оглядываясь. Липкий страх окутывал все его существо.
Какое — то время Оракул шел с закрытыми глазами. Он заставил себя думать, что все вокруг — не более чем видение. Но когда мальчик запнулся и подвернул лодыжку, пронзившая тело боль была слишком уж реальной.
Тогда он раскрыл глаза. И увидел множество скелетов, костей и тлена, обступивших его повсюду. Сердце колотилось как бешеное, готовое выскочить из груди.
Но самое страшное ждало его впереди. На груде из чужих костей лежал странный череп. Мальчик увидел останки головы чудовища: огромные крепкие рога и острые зубы, каждый из которых по размеру и остроте напоминал осиновый кол. Пустые глазницы незряче уставились на Оракула. Мальчик зажмурился.
— Посмотри на меня!
Голос, громкий и бесстрастный, заставил задрожать. Но он все равно не стал открывать глаза. И тут поднялся ветер, который сбивал с ног. Упав на землю, Второй оцарапал до крови ладони. Пришлось открыть глаза, и тут же какая — то неведомая сила приподняла его за подбородок, заставляя посмотреть высоко вверх.
Останки головы чудовища исчезли. Вместо него перед мальчиком возвышалась гора из костей в два раза выше, чем он видел до того. И с самого его верха на него смотрел…
Оракул раскрыл глаза шире, не в силах поверить в увиденное. Скованный множеством цепей перед ним находился кто — то очень страшный. Вместо головы у него был шлем с перевернутой луной, объятый пламенем. Глаза в прорезях шлема пылали точно головешки. Могучее тело было облачено в латы. Три огромных крыла за спиной, больше напоминающие гигантские мохнатые отростки на лапах паука, время от времени вздымались, но потом снова со звоном опускались на чужие кости.
Это загадочное существо не было похоже ни на одно из тех, что мальчик видел в магических книгах. Но даже просто смотреть на него снизу вверх было страшно.
Второй понял — именно это существо заставило его оказаться в безумной иллюзии. И, чтобы выбраться, придется узнать, чего оно хочет.
Покачав тяжелой булавой, хозяин иллюзии сказал:
— Твой голод очень силен, раз ты смог найти меня. Что же ты не ешь? И почему ты не такой, как остальные? Подожди немного. Я начинаю понимать, твоя кровь не чиста! Вот откуда такие сомнения. Что ж, редкие случаи смешения двух рас никогда не несли с собой добрых плодов. Потомки от таких союзов были слабыми и рано умирали. Так не стоит ли тебе смириться с судьбой? Раз не хочешь пить кровь, значит, решил умереть!
— Я хочу быть вампиром! — Оракул до боли сжал исцарапанные ладони, чтобы придать себе смелости. — Кто вы такой, чтобы меня судить?
— Осторожнее, малыш. Я могу уничтожить тебя, не моргнув глазом. Несмотря на то, что я оставил твой мир много лет назад, я все еще существую благодаря принесенным вампирами жертвам. И однажды верну себе, что потерял. Когда получу кровь Предателя.
— Пощадите! — Второй упер ладони в колени. Быть жалким ребенком — это единственное, чему он научился в замке Морисмертов.
— Что ж… Не думаю, что твоя кровь насытит меня. Но, если ты примешь свою судьбу и станешь тем, кем предназначено, я отпущу тебя. Возможно, в будущем ты мне пригодишься. Что ж, если ты хочешь вернуться к себе, я не буду мешать. Вкуси чужую кровь, и больше не заставляй меня чувствовать голод.
Второй поспешно закивал:
— Я сделаю это. Вы не будете больше страдать по моей вине, обещаю. Но… кто вы?
В ответ раздался мрачный смех:
— Когда — то меня звали Жнец…
Мальчик почувствовал болезненный укол в сердце и потерял сознание. Он очнулся уже в знакомой темнице, когда дверь с противным скрежетом, наконец, отворилась.
Отец бросил что — то к его ногам. Приглядевшись, Второй брезгливо отшатнулся. Это был труп полукровки. При свете факела на лице отца мелькнула кривая улыбка:
— Еда подана, юный Лорд. Докажи мне и Совету свою лояльность. Я не могу превратить тебя в вампира раньше твоего совершеннолетия и без разрешения Совета. Но уже сейчас ты, мой ребенок, наконец, поймешь, чем вампиры отличаются от полукровок. Ты уже испытал голод, и понял, какова твоя природа. Теперь если хочешь жить, выпей его крови!
Дверь захлопнулась. Глухие шаги, тишина, и снова ненавистное одиночество. Какие пытки сравнятся с этим? Отец даже не пожелал узнать, что пережил его младший сын в стенах темницы.
Мальчик навсегда запомнил свою первую жертву. Холодная слизкая, сырая, невыносимо противная на вкус.
Второй прежде не пробовал кровь, его не заставляли. Еда, приготовленная для него и принцессы, всегда отличалась от тех трапез, к которым привыкли вампиры — свежей или замороженной крови. Но отец сумел сделать так, что его первая кровь стала особенно мерзкой…
Под яростно вцепившимися в жертву пальцами треснули позвонки. «Жнец больше никогда не будет голодным из — за меня. И отец останется доволен. Зачем я так долго сопротивлялся?» — Подумал мальчик, глядя, как по ладоням стекает чужая кровь.
Звуки ломающихся костей мертвого полукровки еще долго преследовали его. Оракул лишь надеялся избавиться от этого липкого омерзения, получив бессмертие, и утратив все мысли о том, что еда может быть твоим сородичем.
— Почему именно я должна представлять этого уродца на Балу Совершеннолетия?
Повзрослевший Второй, которого теперь официально именовали Оракулом, стиснул зубы. Он ненавидел свою тетю Лайси Морисмерт за склочный и жестокий характер. В прошлом, старшая сестра отца, когда гостила в родовом замке, превращала его и Первую в деток на побегушках. Вместо слуг они собирали ей на стол, помогали выбирать платья, примерять драгоценности, расчесывали волосы. Но Лайси никогда не была ими довольна.
Она могла ударить хлыстом, который постоянно таскала с собой или отвесить подзатыльник. Жаловаться на Лайси было бесполезно, потому что, благодаря выгодному замужеству, она занимала важное место в Совете вампиров. Даже отец старался без нужды не ссориться с ней.
А после исчезновения Первой, Лайси устроила настоящий обыск в замке. При этом она умудрилась найти дневник оракула. Тетя передала его в руки отца с усмешкой гиены, ожидающей немедленной расправы над своей жертвой.
Но Лайси ошиблась в расчетах. Зря она ожидала наказания племянника. Содержимое дневника лорда не волновало, как и все, что делал и чувствовал его сын. Исписанные мелким почерком страницы были брошены в огонь. Единственно ценным лорд Морисмерт счел видения сына, описанные в дневнике.
Да, именно тогда после двух недель голода, и медленного возвращения к реальности, Второй узнал, что и у него тоже есть талант. Но пример сестры научил его, что любой дар в их семье может стать проклятием.
Каберт Морисмерт ждал от своего сына — оракула результатов. План, который рухнул по вине глупого мальчишки, снова был в силе, претерпев некоторые изменения. Юный оракул оставался лишь пешкой в этой шахматной партии.
И все же, к нему стали относиться терпимее все обитатели замка. Кроме Лайси, заглядывавшей на огонек, после очередного бурного романа. Их тетя славилась бешеным темпераментом и изощренными кровавыми развлечениями даже по меркам вампиров. С каждым новым визитом, она смотрела на племянника с возрастающим раздражением.
Оракул не мог понять его причину. Ему все чаще приходилось видеть будущее, он предсказывал исход охоты или поединка, чью — то ближайшую смерть или рождение. Но ни одна из этих картин не была связана с Лайси. Она оставалась для него тайной, ключика к которой не хватало.
Но именно Лайси, согласно древней традиции, должна была вывести его в свет.
Оракул долго готовился к этому часу, придирчиво оглядывая себя в зеркало. Узкий галстук перетянул горло, мешая дышать, но отлично гармонировал с парадной формой песочного цвета из смеси кашемира и шерсти. Жилет на тон темнее и приталенные брюки делали его старше. Лицо оставалось бесстрастным как всегда, но глаза, с расширившимися от возбуждения зрачками, выдавали его нетерпение.
Оракулу было страшно. Все древние кланы сегодня представляли своих юных дочерей и сыновей. Ему хотелось думать, что сегодня он займет, наконец, подобающее место в обществе. А позднее, возможно, сумеет заменить сестру.
Когда оракул спускался по длинной мраморной лестнице здания, в котором веками проводились самые торжественные церемонии, сердце забилось чаще, а к щекам прилила кровь.
И даже тетя Лайси, натянутая, точно стрела, не могла испортить ему настроение. По обычаю, она подала ему руку, затянутую в снежно-белую перчатку, но ее ладонь так и норовила выскользнуть из его пальцев, точно считая недостойным прикосновение полукровки.