— А кому нужны режиссеры, если у меня есть продюсер и глава студии? — весело отозвалась Фалина.
— Тебе. Остальные мужики могут помочь тебе втиснуться в кинобизнес, но режиссер может оставить тебя в срезках на полу монтажной. Или будет снимать тебя так, что ты будешь выглядеть и звучать, как какашка.
— Я должна трахаться с Бобби Бентсом, со Скиппи Диром и уже трахнулась с тобой, — горестно покачала головой Фалина. — Неужели это так необходимо? — Она широко и невинно распахнула глаза.
В этот момент Дита искренне восхитилась ею. Вот вам девушка, не пытающаяся изобразить возмущение.
— Сегодня мне было по-настоящему хорошо, — призналась она. — Ты задела как раз нужные струны.
— Ну, я никогда не понимала, почему люди поднимают столько шума из-за секса, — ответила Фалина. — Мне это совсем нетрудно. Я не колюсь, пью мало. Надо же чуток поразвлечься.
— Отлично, — одобрила Дита. — А теперь о Дире и Бентсе. Лучше делать ставку на Дира, и я скажу тебе почему. Дир влюблен в себя и в женщин. Он в самом деле сделает для тебя что-нибудь стоящее. Он найдет тебе хорошую роль, он достаточно умен, чтоб увидеть твой талант. Что касается Бентса, ему не нравится никто, кроме Элая Марриона. Кроме того, у него нет вкуса, он не может отличить талант от бездари. Бентс заключит с тобой контракт от имени студии, а потом позволит тебе прозябать в безвестности. Он сделал так со своей женой, чтобы она не рыпалась. Он добудет массу работы за высшие гонорары, но ни одной приличной роли. А Скиппи Дир, если ты ему нравишься, постарается организовать тебе карьеру.
— Все это звучит чересчур расчетливо, — заметила Фалина.
— Не держи меня за дурочку, — похлопала ее по руке Дита. — Я кобел, но я еще и женщина. Я знаю актеров, они готовы пойти на все — и мужчины, и женщины, — только бы вскарабкаться вверх по лестнице. Все мы играем по-крупному. Ты хочешь ходить в контору с девяти до пяти где-нибудь в Оклахоме или намерена стать кинозвездой и жить в Малибу? По твоему резюме я вижу, что тебе двадцать три года. Со сколькими ты уже перетрахалась?
— Включая тебя? Ну, человек пятьдесят. Но все это ради удовольствия, — произнесла Фалина наигранно-виноватым голосом.
— Значит, пара-тройка человек сверх того не станет для тебя травмой, — резюмировала Дита. — Кто знает, быть может, ты даже опять получишь удовольствие.
— Знаешь, — призналась Фалина, — я бы не пошла на такое, если бы не была так уверена, что стану звездой.
— Конечно, — подтвердила Дита. — Никто из нас не пошел бы.
— А как насчет тебя? — рассмеялась Фалина.
— У меня такой возможности не было. Я выехала на чистом, ошеломляющем таланте.
— Бедняжка, — вздохнула Фалина.
А в студии «ЛоддСтоун» Бобби Бентс, Скиппи Дир и Мело Стюарт совещались с Элаем Маррионом в его кабинете. Бентс был вне себя.
— Этот глупый хрен перепугал всех до смерти, а затем совершил самоубийство.
— Мело, — повернулся Маррион к Стюарту, — как я понимаю, ваша клиентка возвращается к работе.
— Конечно, — подтвердил тот.
— Она больше не предъявляет никаких требований и не нуждается ни в каких увещеваниях? — спросил Маррион тихим, угрожающим тоном.
И тут впервые Мело Стюарт осознал, что Маррион в ярости.
— Нет. Она может приступить к работе завтра же.
— Отлично, — встрял Дир. — Мы все еще можем вписаться в бюджет.
— Я хочу, чтобы все вы заткнулись и слушали меня, — отрезал Маррион. И эта грубость, столь беспрецедентная для него, заставила всех прикусить языки. Маррион говорил своим обычным негромким голосом, но сейчас его гнев нельзя было спутать ни с чем. — Скиппи, да неужто нам не начхать, впишется ли картина в бюджет? Она нам больше не принадлежит. Мы запаниковали, мы сделали дурацкую ошибку, виноваты мы все до единого. Этот фильм принадлежит уже не нам, а чужаку.
— «ЛоддСтоун» сделает состояние на распространении, — попытался перебить его Скиппи Дир. — И к тому же мы получаем процент с прибыли. Это по-прежнему очень хорошая сделка.
— Но Де Лена загребет больше денег, чем мы, — возразил Бентс. — А это несправедливо.
— Суть в том, что этот Де Лена и пальцем не шевельнул, чтобы решить проблему, — заявил Маррион. — Наша студия наверняка имеет какой-нибудь юридический базис для того, чтобы вернуть картину себе.
— Верно, — подхватил Бентс. — Пошел он в задницу. Идем в суд.
— Мы пригрозим ему судом, и тогда он пойдет на сделку, — заявил Маррион. — Мы вернем ему его деньги и десять процентов с общего дохода.
— Элай, — рассмеялся Дир, — Молли Фландерс не позволит ему пойти на такое соглашение.
— Мы поведем переговоры непосредственно с Де Леной, — стоял на своем Маррион. — Думаю, я сумею убедить его. — Он мгновение помолчал. — Я позвонил ему, как только узнал об этой новости. Очень скоро он присоединится к нам. Вам известно, что у него есть определенная репутация, и это самоубийство — чересчур удачное обстоятельство для него. Так что вряд ли он захочет придать это дело огласке во время публичного слушания в суде.
Сидя у себя в пентхаусе в отеле «Занаду», Кросс Де Лена читал газетные публикации о смерти Сканнета. Все прошло безупречно. Это явное самоубийство и два прощальных письма, найденные на трупе, закрывают дело. Нет ни малейшей возможности того, что графологи обнаружат подделку: Боз Сканнет оставил не так уж много корреспонденции, а Леонард Сосса чересчур хороший специалист. Наручники на лодыжках и запястьях Сканнета намеренно не затягивали слишком туго, так что они не оставили следов. Лиа Вацци — знаток своего дела.
Первый звонок Кросс предвидел заранее. Джорджио Клерикуцио призывал его в особняк Семьи в Квоге. Кросс ни на минуту не обольщался мыслью, что Клерикуцио не узнают о его действиях. Второй звонок был от Элая Марриона с просьбой приехать в Лос-Анджелес без адвоката. Кросс согласился, но, прежде чем покинуть Лас-Вегас, позвонил Молли Фландерс и рассказал ей о телефонном звонке Марриона. Она просто взбеленилась.
— Ох, уж эти скользкие ублюдки! Я захвачу тебя в аэропорту, и мы отправимся на встречу вместе. Никогда даже не здоровайся с главой студии, если при тебе нет адвоката.
Когда они вдвоем вошли в кабинет Марриона в здании студии «ЛоддСтоун», то сразу поняли, что не все ладно. Четверка дожидавшихся их мужчин смотрела на них с вызовом, словно собираясь прибегнуть к силе.
— Я решил привести своего адвоката, — сообщил Кросс Марриону. — Надеюсь, вы не против.
— Как пожелаете, — отозвался тот. — Я просто не хотел ставить тебя в неловкое положение.
— У вас должен быть очень солидный повод, — с суровым лицом сердито бросила Молли Фландерс. — Вы хотите заполучить картину обратно, но наш контракт крепче стали.
— Ты права, — подтвердил Маррион. — Но мы собирались воззвать к совести Кросса. Он и пальцем не шевельнул, чтобы решить проблему, в то время как студия «ЛоддСтоун» вложила значительное время и крупную сумму денег, а также творческих дарований, без чего постановка этого фильма была бы невозможна. Кросс получит свои деньги обратно. А также десять процентов от чистой прибыли, и мы не будем скупиться, решая, что вычитается из дохода. Он не подвергается ни малейшему риску.
— Он уже подвергался риску, — не уступала Молли. — Ваше предложение оскорбительно.
— Тогда мы отправимся в суд. Кросс, я не сомневаюсь, что вам эта мысль так же отвратительна, как и мне. — Маррион улыбнулся Кроссу доброй улыбкой, от которой его обезьянье лицо приобрело ангельское выражение.
— Элай, — возмутилась Молли, — ты ходишь в суд по двадцать раз в году и всякий раз платишься за это, потому что откалываешь номера вроде нынешнего. Мы уезжаем, — заявила она, обернувшись к Кроссу.
Но Кросс знал, что не может позволить себе ввязываться в долгое судебное разбирательство. Приобретение им фильма, вслед за каковым очень кстати последовала смерть Сканнета, будет подвергнуто тщательному рассмотрению. В суде раскопают всю его подноготную и нарисуют его такими красками, что Кросс станет слишком заметной фигурой, чего старый дон на дух не переносит. Яснее ясного, что Марриону это известно.
— Задержимся еще на минутку, — сказал Кросс Молли, после чего обернулся к Марриону, Бобби Бентсу, Скиппи Диру и Мело Стюарту. — Если в мой отель приезжает игрок и играет, и попадает в полосу везения, я плачу ему чистой монетой, не предлагая поделить барыши поровну. А именно это вы, джентльмены, мне и предлагаете. Почему бы вам не поразмыслить над своим предложением еще раз?
— Это бизнес, а не игра, — презрительно бросил Бентс.
— Вы заработали минимум десять миллионов долларов, не идя ни на малейший риск, — утешил Кросса Мело Стюарт. — Несомненно, это вполне справедливо.
— И притом даже пальцем не шевельнул, — поддержал его Бентс.
На стороне Кросса остался только Скиппи Дир.
— Кросс, вы заслуживаете большего. Но то, что вам предлагают, куда лучше, чем судебная свара с риском проиграть. Спустим на сей раз на тормозах, а мы с вами непременно сделаем дело вместе еще разок, без студии. Я обещаю, что вы получите по справедливости.
Кросс понимал, насколько важно выглядеть безобидным, так что смиренно улыбнулся:
— Может быть, все вы правы. Я хочу остаться в кинобизнесе в хороших отношениях со всеми, а десятимиллионный доход — недурное начало. Молли, позаботься о бумагах. Мне нужно успеть на самолет, так что прошу меня простить. — Он покинул комнату, и Молли последовала за ним.
— Мы можем выиграть дело в суде, — заявила она.
— Я не хочу идти в суд, — возразил Кросс. — Заключай договор.
Молли внимательно вгляделась в него, после чего промолвила:
— Ладно, но я получу больше десяти процентов.
Когда Кросс назавтра прибыл в особняк в Квоге, его уже дожидались дон Доменико Клерикуцио, его сыновья Джорджио, Винсент и Пити, а также внук Данте. Они вместе поели в саду. Трапеза состояла из холодных итальянских окороков, сыров, громадного деревянного блюда с салатом и длинных батонов хрустящего итальянского хлеба. Тут же стояла и миска тертого сыра для дона. За едой дон небрежным тоном заметил: