— Да, — голоса говорили одновременно.
Тени подкрадывались ближе. Дыхание Ферро прерывалось, зубы стучали, все тело дрожало. Холод подбирался к самому сердцу. Она застыла на краю пропасти — безмерной, бездонной, полной теней и голосов.
— Мы скоро будем с тобой.
— Очень скоро.
— Время пришло.
— Обе стороны станут одной.
— Как и должно быть. Как и было.
— Прежде чем Эус огласил Первый закон…
— Впусти нас…
Ей нужно только еще чуть-чуть удержать Семя, и голоса даруют ей желанную месть. Байяз — лгун, она с самого начала это знала. Она ничем ему не обязана. Веки дрогнули, опустились и смежились. Завывания ветра отдалялись, она не слышала ничего, кроме голосов.
Шепот, слова утешения, праведные слова.
— Мы исправим мир.
— Вместе.
— Впусти нас.
— Ты поможешь нам.
— Освободишь нас.
— Ты можешь нам доверять.
— Верь нам.
Доверять?
Любимое слово лжецов. Ферро вспомнила разрушенный Аулкус, выжженные руины, опустошенную, мертвую землю. Порождения Другой стороны сотканы из лжи. Пусть лучше в Ферро зияет пустота, чем заполнять ее ложью. Она изо всей силы прикусила язык, ощутила во рту соленый вкус крови, вдохнула полной грудью и заставила себя открыть глаза.
— Верь нам…
— Впусти нас!
Оглядевшись, она заметила расплывчатые, смутные очертания ларца Делателя. Порывы ветра мешали, дергали, отталкивали, но она онемевшими пальцами вцепилась в крышку. Она не будет рабыней. Ничьей. Ни Байяза, ни Рассказчиков Тайн. Она найдет свой путь. Пусть темный, но свой.
Крышка ларца распахнулась.
— Нет, — голоса шипели ей в ухо. — Нет!
Ферро, оскалив окровавленные зубы, яростно зарычала, заставляя онемевшие пальцы разжаться. Вокруг бесновалась ревущая, бесформенная мгла. Медленно, очень медленно, омертвелая ладонь раскрылась. Вот оно, ее возмездие. Месть лжецам, ворам, месть тем, кто использует ее. Мир содрогнулся, рассыпаясь, разваливаясь на части, тонкий и хрупкий, как лист стекла. Под ней простиралась бездна. Ферро вытянула дрожащую руку и опустила Семя в ларец.
Голоса хрипло, протестующе взвыли, как один.
— Нееет!
Она вслепую нащупала крышку ларца.
— Пошли вы! — прошипела Ферро.
И, собрав последние силы, захлопнула ларец.
После дождя
Логен стоял на высокой башне дворца, облокотившись о парапет и подставив лицо ветру. Точно так же — давным-давно — он когда-то стоял на вершине Цепной башни, ошеломленно глядя на простиравшиеся внизу бесконечные просторы Адуи. Невозможно было представить, что этот прекрасный, гордый, неуязвимый город — творение рук человеческих.
Мертвые, как все изменилось!
Зеленые парковые лужайки завалены мусором, деревья искорежены, куски дерна вырваны из земли, озеро обмельчало, превратилось в топкое болото. На западном краю парка чудом уцелел стройный ряд белых зданий, зияющих черными проемами выбитых окон. Чуть дальше к западу с домов сорвало крыши, от совсем дальних построек остались только обугленные стены, заваленные обломками.
А потом — ничего. Пустошь. Величественный дворец с золотым куполом разрушен. Не стало и площади, где Логен следил за игрой в поединок. Цепная башня, крепостная стена под ней и грандиозные здания, где Логен бежал вместе с Ферро, исчезли, словно их и не было.
Всю западную часть Агрионта поглотил огромный круг разрушения. Выжженный дотла город рассекали черные шрамы пожарищ. В заливе виднелись обугленные остовы кораблей. Над искалеченным городом высился Дом Делателя, не затронутый хаосом разрухи, — четкий черный силуэт, неприступный и равнодушный.
Логен стоял у парапета, почесывая обезображенную щеку. Надрывно ныли раны. Сколько их? Избитое, исколотое, разрубленное, разорванное тело болело. Вот этот рубец остался от схватки с едоком, это — памятки о битве у крепостного рва, о семидневном побоище в Высокогорье, о поединке с Ужасающим. Бесчисленные напоминания о сотнях сражений, о драках и давних битвах. Все не упомнить.
Он хмуро поглядел на свои руки. На месте обрубленного среднего пальца серел камень парапета. Он все еще Девятипалый. Девять Смертей. Человек, сотканный из смерти, как сказал Бетод. Вчера он чуть не убил Ищейку, своего старинного друга. Своего единственного друга. Он занес меч, и, если бы судьба не вмешалась, разрубил бы приятеля на части.
Он вспомнил, как стоял высоко на балконе Великой Северной библиотеки и глядел на долину, где зеркалом блестела водная гладь тихого озера. Он вспомнил легкое прикосновение ветра к чисто выбритым скулам, свои размышления о том, может ли человек измениться.
Теперь он знал ответ на свой вопрос.
— Мастер Девятипалый!
Логен резко повернулся и шумно втянул воздух — заживающую рану в боку пронзила острая боль. На парапет вышел первый из магов. Он изменился. Стал моложе. Он выглядел даже моложе, чем при самой первой встрече с Логеном. Движения его стали уверенными, глаза оживленно блестели. В седой бороде появились черные волоски. Байяз дружелюбно улыбался. Логен давно не видел таких улыбок.
— Болит?
Логен угрюмо хмыкнул.
— Мне не впервой.
— Да, но ведь легче не становится. — Байяз, опершись внушительными кулаками на парапет, радостно озирал окрестности, будто перед ним простирался цветущий луг, а не опаленные пожаром руины. — Я и не думал, что мы с тобой так скоро встретимся. И что ты так высоко поднимешься. Значит, вражда окончена. Бетод повержен. Говорят, с его же собственной крепостной стены и сбросил. Замечательная подробность, прекрасно ляжет в песню. И ты занял его место. Девять Смертей, король Севера. Кто бы мог подумать!
— Все было не так, — хмуро буркнул Логен.
— А, какая разница! Главное — исход. Наконец-то Север живет мирно. Поздравляю!
— Бетод рассказал пару вещей.
— Правда? — беспечно осведомился Байяз. — Помнится, его беседы отличались унылым однообразием, все о себе да о себе — чего достиг, к чему стремится. Такое отсутствие хороших манер весьма утомительно.
— Он сказал, что не убил меня из-за тебя. Что ты мою жизнь у него выменял.
— Что правда, то правда. За ним числился должок, вот он твоей жизнью и расплатился. Понимаешь, я всегда пекусь о будущем. Я догадывался, что мне пригодится человек, способный разговаривать с ду́хами, а ты вдобавок был прекрасным спутником в моих странствиях.
— Было бы хорошо, если бы ты об этом сказал, — процедил Логен, едва не скрипнув зубами.
— А ты не спрашивал, мастер Девятипалый. Помнится, тебя мои планы не интересовали, да и я не желал тебя обязывать. Не слишком хорошее начало для будущей дружбы начать с «я тут недавно спас твою жизнь».
Байяз, как обычно, все очень толково объяснил, но дурное настроение не улучшилось. Логен чувствовал себя боровом, которого выменяли на ярмарке.
— А где Ки? Хорошо бы с ним…
— Умер, — отрывисто сказал Байяз, словно ножом пырнул. — Нам его очень не хватает.
— Значит, вернулся в грязь…
Логен вспомнил, как пытался спасти жизнь ученику мага, вспомнил долгий путь под дождем, желание совершить правильный поступок… Впрочем, особой жалости он не чувствовал. Да и где ей взяться, сколько смертей кругом. Логен словно онемел внутри.
— Вернулся в грязь… — задумчиво пробормотал он. — А ты все такой же, да.
— Конечно.
— Вот она, цена выживания: помянуть погибших, произнести нужные речи, а потом жить дальше и надеяться на лучшее.
— Разумеется.
— Надо смотреть правде в глаза.
— Тоже верно.
Логен размял ноющий бок, чтобы хоть что-то почувствовать. Боль не принесла облегчения.
— Я вчера потерял друга.
— Кровавый был день. Но мы победили.
— Да неужели? Ради кого?
Среди руин суетились люди, словно муравьи в разворошенном муравейнике. Искали уцелевших, находили трупы. Вряд ли они сейчас чувствуют себя победителями. Его победа не радовала вовсе.
— Мне к моим надо, — пробормотал он, не двигаясь с места. — Помочь с похоронами, с ранеными.
— Однако ты стоишь здесь, и смотришь вниз… — заметил Байяз.
Зеленые глаза первого из магов стали тверды, как камень. Логен с самого начала знал за ним эту суровую твердость, однако все время о ней забывал. Привык не замечать.
— Я прекрасно понимаю твои чувства. Исцеление — для молодых. С возрастом терпеливое отношение к раненым медленно, но неумолимо исчезает, — продолжил маг, приподняв брови и поворачиваясь к изуродованной панораме города. — Я очень стар.
Он поднес кулак к двери, готовясь постучать, но замер, нервно почесывая ладонь.
Он помнил ее запах — сладковатый, с кислинкой. Помнил силу ее рук, хмурое лицо, освещенное огнем костра. Помнил тепло ее тела, прижимавшееся к нему в ночи. Он сознавал, что между ними происходило что-то хорошее, несмотря на все резкие слова. Есть люди, которым добрые слова не подвластны. Надежды у него особой не было; такому, как он, без надежды легче. Но если ничего не вложить, то ничего и не получишь.
Логен сжал зубы и постучал в дверь. Тишина. Он закусил губу и снова постучал. Потом насупился и, внезапно потеряв терпение, толчком распахнул дверь.
Ферро обернулась: одежда мятая, замызганная, в широко раскрытых глазах сквозит волнение, кулаки сжаты. При виде Логена на ее лице отразилось разочарование, и сердце Девятипалого глухо стукнуло.
— Это я, Логен.
Ферро хмыкнула и склонила голову набок, угрюмо глядя в окно. Прищурилась, подошла к подоконнику — и резко свернула в сторону.
— Вот!
— Что? — недоуменно пробормотал Логен.
— Слышишь?
— Что?
— Их слышишь? — Она подошла к стене и прижала к ней ухо.
Логен не представлял себе, что произойдет. С ней всегда было непросто, но такого он не ожидал. Придется идти напролом, другого выхода не оставалось.
— Я теперь король… — Он фыркнул. — Король Севера, представляешь? — Он ждал, что она рассмеется ему в лицо, однако Ферро замерла, прислушиваясь к чему-то в стене. — Мы с Луфаром теперь короли. Можешь представить менее подходящих для этого ублюдков, а?