— В тот день, когда мы посетили Дом Делателя, я сказал, если помните, что мы с вами должны побеседовать. О моих желаниях и о ваших желаниях. Так вот, настало время для этой беседы.
— Прекрасный день!
Первый из магов наблюдал за Глоктой с тем же выражением, с каким мальчишка разглядывает забавного жука.
— Должен признаться, наставник, вы мне крайне интересны. Ваша жизнь представляется совершенно невыносимой. Однако же вы очень, очень крепко за нее цепляетесь, применяя для этого любые доступные вам средства. Вы просто отказываетесь умирать.
— К смерти я готов. — Глокта не сводил глаз с Байяза. — Я отказываюсь проигрывать.
— Ах, значит, победа любой ценой? Мы с вами — одного склада люди. Такие, как мы, встречаются редко. Мы понимаем, что надо сделать, и не чураемся исполнить необходимое, без жалости и без пощады. Вы, конечно же, помните лорда-канцлера Феекта?
«Придется припоминать давнее…»
— Золотого канцлера? Говорят, он сорок лет руководил закрытым советом. Говорят, управлял всем Союзом.
«Сульт так считал. Говорил, что со смертью Феекта образовалась дыра. А заполнить ее стремились и Маровия, и сам Сульт. Вот с чего начался этот жуткий фарс — для меня, во всяком случае. С визита архилектора, с признания Салема Реуса, с ареста Сеппа дан Тойфеля, мастера-распорядителя монетного двора…»
Байяз коснулся толстым пальцем одной из фигур на доске, будто раздумывая над ходом.
— Мы с Феектом заключили соглашение. Феект и я. Я дал ему власть, а он мне служил. Преданно.
«Феект… основание, на котором покоилось королевство… служил тебе? Я, конечно, ожидал проявлений мании величия, но такое…»
— То есть вы намекаете, что все это время Союз находился под вашим контролем?
Байяз фыркнул.
— Союз находился под моим контролем с тех самых пор, как я его сколотил во времена так называемого Гарода Великого. Разумеется, иногда, в критические минуты, приходилось вмешиваться — вот как сейчас, например. Но в основном я занимаю позицию стороннего наблюдателя. Стою за кулисами, если можно так выразиться.
— Там, наверное, душно и пыльно.
— К сожалению, приходится мириться с некоторыми неудобствами, вызванными необходимостью. — Первый из магов сверкнул белозубой улыбкой. — Публике нравятся красивые марионетки, а кукловода стараются не замечать. Его вид напоминает людям о ниточках на их собственных запястьях. Вот Сульт заметил что-то за занавесом, и для всех начались неприятности.
Байяз щелчком сбил с доски фигуру. Она упала и тихонько закачалась на столешнице.
— Что ж, предположим, вы и впрямь великий архитектор, сотворивший для нас… — Глокта повел рукой в сторону окна. — «…Очаровательную панораму разрушения». — Все это. За что такая щедрость?
— Позвольте мне сознаться в личной заинтересованности, наставник. У Кхалюля были гурки, готовые сражаться за него. Мне понадобилась своя армия. Даже самым лучшим генералам нужны солдаты. — Он небрежно двинул вперед пешку. — Даже самым лучшим бойцам нужна броня.
Глокта выпятил губу.
— А со смертью Феекта вы остались без защиты.
— Именно. Голый, как младенец. В мои-то годы! — Байяз сокрушенно вздохнул. — И не в самом лучшем положении. Кхалюль готовился к войне. Мне следовало раньше озаботиться выбором подходящего преемника, но я увлекся книжной премудростью. С возрастом годы убыстряют свой бег, легко забыть, как недолговечна жизнь человека.
«И как легко ее прервать».
— Со смертью Золотого канцлера образовался вакуум, — пробормотал Глокта, размышляя вслух. — Сульт и Маровия увидели возможность захватить власть и управлять народом сообразно своим представлениям.
— Весьма бредовым представлениям, должен заметить. Сульт мечтал вернуть страну в воображаемое прошлое, где каждый знал свое место и поступал, как приказано. А Маровия… Ха! Маровия хотел передать власть народу. Голосования? Выборы? Мнение простого люда?
— Да, он об этом упоминал.
— Надеюсь, вы не преминули выразить должное презрение. Власть народу? — осклабился Байяз. — Ему она не нужна. Он ее не понимает. Что он будет с ней делать, если получит? Люди как дети. Они и есть дети. Им нужен тот, кто скажет, что надо делать.
— Полагаю, кто-то похожий на вас?
— А кто подходит лучше? Маровия попытался втянуть меня в свои жалкие планы, но я его опередил, использовал его для своих целей. Пока они с Сультом дрались за объедки, я их обоих обыграл. Заранее просчитал победный ход.
Глокта медленно кивнул.
— Джезаль дан Луфар.
«Наш маленький бастард».
— Наш общий друг.
«Однако от бастарда нет толку, если только не…»
— Мешал кронпринц Рейнольт.
Первый из магов щелчком сбил с доски еще одну фигуру. Она покатилась по столу.
— Речь идет о великих событиях. К сожалению, потери неизбежны.
— Вы заставили всех поверить в то, что его убил едок.
— О, его действительно убил едок. — Байяз довольно откинулся в тень кресла. — Не все, кто преступил Второй закон, служат Кхалюлю. Мой ученик, Йору Сульфур, издавна не гнушается лакомым кусочком. — Первый из магов щелкнул ровными белыми зубами.
— Понятно.
— Наставник, на войне оружия не выбирают. Сдерживать себя — безумие, и даже хуже. Трусость. Впрочем, вам об этом рассказывать не нужно. Жестокости вам не занимать.
— Вы правы.
«Уроки жестокости мне преподали в императорских тюрьмах, заставили затвердить их намертво. С тех самых пор я в этой премудрости и практикуюсь».
Байяз передвинул одну из фигур на доске.
— Сульфур был мне очень полезен. Он давно смирился с требованиями насущной необходимости и в совершенстве овладел искусством принятия облика.
«Он и был телохранителем, рыдавшим у двери в покои принца Рейнольта! Тем самым пропавшим без следа рыцарем…»
— Обрывок ткани из посольских покоев, — прошептал Глокта. — Пятна крови на одеянии посла.
«Невинного отправили на виселицу, создали повод для войны между Гуркхулом и Союзом. Два препятствия смели одним взмахом».
— Мир с Гуркхулом меня не устраивал. Разумеется, Сульфур просчитался, оставив такие явные улики. Впрочем, он предполагал, что вы предпочтете удобное объяснение, лежащее на поверхности, и не станете докапываться до истины.
Глокта кивнул, осознавая, что именно произошло.
— Он узнал о моих изысканиях от Секутора. А потом меня навестил ваш очаровательный ходячий труп, Мофис, настоятельно рекомендуя свернуть расследование.
— Совершенно верно. Чуть позже Йору, уже под личиной Дубильщика, раззадорил крестьян, и они слегка увлеклись, — заметил Байяз, лениво разглядывая ногти. — И заметьте, наставник, все это — ради благой цели.
— Разумеется, очередную марионетку надо было приукрасить, сделать любимцем публики, представить знати и закрытому совету. А еще вы распространяли слухи.
— О героических подвигах на западе? — Байяз фыркнул. — Джезаль дан Луфар всю дорогу ныл, что ему не по нраву дождь.
— Удивительно, но глупцы поверят в любую нелепицу, если о ней громко кричать. Кстати, победу в турнире тоже вы подстроили.
— Вы заметили? — с довольной улыбкой произнес Байяз. — Я впечатлен, наставник. Великолепно! Вы очень близко подобрались к истине…
«И все-таки блуждал далеко от нее».
— Меня это ничуть не расстраивает, — продолжал первый из магов. — У меня в запасе было много преимуществ. Сульт пытался отыскать ответы, но слишком поздно. Я с самого начала догадывался, в чем заключались его планы.
— И потому попросили меня начать расследование?
— А вы до самого последнего момента отказывались. Признаюсь, это несколько раздражало.
— Надо было просить повежливее. — «Хотя бы для разнообразия». — К сожалению, ваша просьба ставила меня в сложное положение. Слишком много хозяев.
— Но ведь теперь положение изменилось? Меня несколько разочаровала ограниченность Сульта: заклинания, соль, свечи. Очень по-детски. Разумеется, вполне достаточно для того, чтобы положить конец нелепым демократическим устремлениям Маровии. Однако для меня это не представляло ни малейшей угрозы.
Глокта хмуро разглядывал фигуры на доске.
«Сульт и Маровия… При всем их уме, при всех их возможностях, они так и не поняли, что вся их борьба за власть — пустая, бессмысленная возня. Они были пешками, не понимающими даже, на какой доске идет игра. А кто же я в ней? Песчинка, невидимая пылинка, упавшая в щель между квадратами».
— Скажите, что за таинственный гость приходил к вам в тот день, когда мы с вами впервые повстречались?
«Может, гость и меня навестил… Женщина, холод…»
Байяз нахмурился, лоб прорезали сердитые морщины.
— Ошибка моей юности. Не смейте больше об этом упоминать.
— Слушаю и повинуюсь. А что великий пророк Кхалюль?
— Война продолжится. На иных полях сражений, с иными бойцами. Но это была последняя битва, где использовали оружие прошлого. Магия исчезает из мира. Уроки Старых времен растворятся во мгле истории. Мы живем на заре новой эпохи.
Первый из магов небрежно повел рукой. Что-то сверкнуло в воздухе, звонко ударило о доску и, покрутившись на ребре, упало плашмя. Золотая монета, достоинством в пятьдесят марок, призывно поблескивала в свете лампы. Глокта едва не рассмеялся.
«И, как обычно, даже сейчас все сводится к деньгам. У всего есть цена».
— Деньги купили победу короля Гуслава в бессмысленной войне с гурками, — сказал Байяз. — Деньги заставили членов открытого совета поддержать короля-бастарда. Деньги вынудили герцога Орсо броситься на защиту своей дочери, что нам очень помогло. Мои деньги.
— Деньги позволили мне удержать Дагоску.
— А теперь вам известно, чьи они.
«Кто бы мог подумать… Не первый из магов, а первый из ростовщиков. Всех оплел своей золотой паутиной: открытый совет, закрытый совет, простолюдинов и королей, торговцев и инквизиторов. Паутина долгов, лжи, тайн, каждая ниточка на своем месте, каждая марионетка подчиняется искусным пальцам кукловода. А как же наставник Глокта, жалкий клоун? Место ли его брюзжанию в сладкоголосом хоре? Или сейчас придется возвращать долг?»