— Нам надо обсудить твой план.
— Ну конечно, мои новые друзья, ну конечно. Только недолго, хорошо? — Круммох широко улыбнулся. — Уж больно давно я не был дома. Мои детишки, мои жены и мои милые горы по мне истосковались. Есть в моем плане и хорошие стороны: если Бетод не последует за нами, то вы пару ночей пересидите в моей крепости, погреетесь у моих костров и послушаете мои песни, полюбуетесь на закаты в горах. Не так уж это и плохо? А?
— Думаешь довериться этому сбрендившему ублюдку? — пробормотал Тул, когда они с Ищейкой отошли на почтительное расстояние. — Ведьмы, волшебники и прочий его бред… Да он все на ходу выдумывает!
Логен поскреб щеку:
— Не такой уж он и безумец. Круммох держится против Бетода все эти годы. Единственный, кто это сумел. Двенадцать зим как он прячется, совершает набеги… он всегда на шаг впереди. Пусть и в горах, но все же. Для такой жизни надо быть скользким, как рыба, и прочным, как сталь.
— То есть ты ему доверяешь? — спросил Ищейка.
— Доверяю ли я ему? — фыркнул Логен. — Ни капли. Однако он враждует с Бетодом даже дольше нашего. И он прав насчет ведьмы. Я сам ее встречал, видел ее в деле… вообще, много чего видел за последний год. И если он говорит, что ведьма за нами следит, то я полагаю, что она следит. Если же нет, и Бетод за нами не явится, — мы ничего не теряем.
Под ложечкой засосало, да так, что Ищейка перепугался. Он взглянул на Круммоха — тот с улыбкой сидел на камне в окружении детей. Такому человеку вряд ли можно доверить свою жизнь, но Ищейка чувствовал: ветер меняется.
— Рискуем мы не слабо, — пробормотал он. — Что, если Бетод настигнет нас и добьется своего?
— А мы пойдем быстро! — прорычал Доу. — Мы на войне. Кто не рискует, тот не побеждает!
— Угу, — согласился Молчун.
Грозовая Туча кивнул.
— Надо что-то делать. Я пришел сюда не за тем, чтобы смотреть, как Бетод отсиживается на холме. Надо его оттуда выманить.
— Выманить и отделать! — прошипел Доу.
— Но выбирать тебе. — Логен хлопнул Ищейку по плечу. — Ты вождь.
Да, он вождь. Так решили над могилой Тридуба. Ищейка не мог не признаться, что с радостью послал бы Круммоха куда подальше, вернулся к Весту и сказал, дескать, обхода нет и в помине. Но раз уж ты взялся за работу, ты должен ее сделать. Так сказал бы Тридуба.
Ищейка тяжело вздохнул. В животе у него будто кипел котел, хотелось блевать.
— Хорошо. Хотя если Союз не выполнит свою часть плана, не вступит вовремя, то нам конец. Поделимся мыслями со Свирепым, а он пусть совещается со своим вождем Берром.
— Со Свирепым? — переспросил Логен.
— Долго рассказывать, — осклабился Тул.
Цветы и аплодисменты
Джезаль никак не мог понять, зачем было надевать парадный мундир? В нем он едва мог согнуться. В такой жесткой, похожей на деревянную форме только в карауле стоять, а не верхом ездить: с каждым шагом лошади куртка болезненно впивалась в живот. Однако на парадной форме настоял Байяз, и неважно, кто командовал экспедицией, отказать старому дурню было на удивление трудно. И вот Джезаль ехал во главе длинной колонны, обливаясь потом на жарком солнце и постоянно одергивая воротник. Одно хорошо: он дышал полной грудью, тогда как остальные глотали пыль из-под копыт его скакуна.
Дабы усугубить страдания Джезаля, Байяз продолжил свои скучные нравоучения, которые успели надоесть еще в пути на край мира и обратно.
— …Очень важно, чтобы король производил благоприятное впечатление на своих подданных. Это-то и есть самое трудное. У низкорожденных амбиции малые, им для счастья хватает небольших милостей. Необязательно обходиться с ними по справедливости, достаточно создавать видимость…
Через некоторое время Джезаль наловчился не обращать внимания на старческий гундеж, как не обращают внимания на то, как тявкает под ногами надоедливый пес. Сгорбившись в седле, он задумался. И куда еще могли прийти его мысли, если не к Арди?
Он понял, что, похоже, серьезно влип. Пока он был на западных равнинах, решение напрашивалось само собой: вернуться домой, жениться на Арди и жить с ней долго и счастливо. Здесь же, в Адуе, в обществе богатых и власть имущих, вновь оказавшись в плену старых привычек, Джезаль растерялся. Уверенность таяла день ото дня, потому как репутации и перспективам грозила нешуточная опасность. Он стал полковником Собственных Королевских, а это накладывает на человека некоторые обязательства.
— …Гарод Великий всегда считался с простым людом, и в том был секрет его неоднократных побед над дворянами…
С живой Арди общаться куда как сложнее, чем просто лелеять ее образ в мечтах. Она на девять частей состоит из остроумия, рассудительности, бесстрашия и красоты. И на одну — из вульгарности и непомерного пристрастия к спиртному. Каждое мгновение, проведенное с ней, Джезаль будто испытывал судьбу, хотя, наверное, то самое чувство опасности и высекало в его сердце заветную искру; у Джезаля пересыхало во рту… вот и сейчас, от одной мысли об Арди он покрылся мурашками. Такого с ним прежде никогда не случалось, ни с одной женщиной. Определенно, Джезаль влюбился, но достаточно ли этой любви? Сколько она еще будет греть его душу? Ведь брак — это навсегда, а «навсегда» — срок долгий.
Лучше было бы продолжать тайно встречаться с ней, но эта сволочь Глокта подставил-таки Джезалю свою хромую ногу. Наковальни, мешки на голову, каналы… Джезаль вздрогнул, стоило вспомнить, как белесый монстр из компании инквизитора прилюдно накидывает мешок на голову заключенному. Хотя, как ни крути, чертов калека прав: тайные визиты Джезаля вредят репутации девушки. Девятипалый как-то сказал: с людьми стоит поступать так, как ты хочешь, чтобы они с тобой поступали. Вот только такой подход был чертовски неудобным!
— …Вы меня вообще слушаете, мой юный друг?
— А… э… да, Гарод Великий, угу… он очень, очень уважал простой народ.
— Как всем казалось, — пробурчал Байяз. — А еще он умел слушать, что ему говорят.
Тем временем они приближались к Адуе, минуя возделанные поля, хижины, импровизированные жилища, дешевые постоялые дворы и еще более дешевые бордели, что лепились к обочинам дорог у въезда в каждые городские ворота. Ни дать ни взять маленькие поселки с собственным устройством и управлением в широкой тени стены Казамира, самого крайнего из оборонительных рубежей города. По обеим сторонам высокой арки стояли суровые стражники; на открытых створах ворот сверкало золотое солнце Союза. Они проехали сквозь тьму ворот и выехали на свет. Джезаль моргнул.
По обеим сторонам от мощеной дороги городская стража сдерживала немалое число народа. Стоило Джезалю во главе процессии въехать в город, как люди взорвались радостными криками. На мгновение он даже подумал, что встречают не его, а кого-то действительно важного. Джезаля просто спутали с кем-то… с Гародом Великим, например. Однако вскоре среди общего гама он расслышал повторяющееся «Луфар!», «Луфар!» Какая-то девка бросила цветок под копыта его коню и крикнула нечто неразборчивое. Впрочем, одного этого жеста Джезалю хватило, чтобы понять: горожане встречают именно его.
— Что происходит? — шепотом поинтересовался он у первого из магов.
Байяз заговорщицки улыбнулся, будто заранее ожидал такой встречи.
— Я полагаю, жители Адуи чествуют победителя мятежников.
— Серьезно? — Джезаль поморщился и неловко помахал толпе рукой. Радостный рев тут же усилился. Чем дальше процессия углублялась в город, тем гуще становилась толпа и меньше оставалось свободного места на улице. Люди сгрудились вдоль дороги, глазели в окна домов на всех этажах; они радостно и торжествующе кричали. Еще больше цветов посыпалось на дорогу с балконов. Один цветок зацепился за седло, и Джезаль взял его, повертел в пальцах.
— Все это… для меня?
— Разве не вы спасли город? Остановили мятежников, не пролив ни капли крови?
— Но они же просто сдались безо всяких причин. Я ничего не сделал!
Байяз пожал плечами и, забрав у Джезаля цветок, понюхал его и выбросил. Затем кивнул в сторону радостных торговцев, что сгрудились на углу улицы.
— Похоже, что они с вами не согласны. Так что мой вам совет: помалкивайте и улыбайтесь.
Как ни старался Джезаль, улыбаться получалось не очень. Логен Девятипалый этого точно бы не одобрил. Если и есть на свете что-то обратное принципу казаться меньшим, чем ты есть на самом деле, то сейчас происходило именно это. Он принялся тревожно озираться, опасаясь, что толпа увидит его страх, поймет, что он ощущает себя подлым обманщиком. Тогда приветствия и поздравления сменятся злобными насмешками, а цветы — содержимым ночных ваз.
Ничего такого не происходило. Толпа продолжала радоваться и ликовать по мере того, как колонна Джезаля медленно ехала через район Три Фермы. И чем дальше они проезжали в город, тем спокойнее становилось на душе у Джезаля. Постепенно он даже поверил, будто и правда заслужил оказанные ему почести, что он — и впрямь отважный полководец и мастер вести переговоры. Раз уж народ поклоняется ему как герою, то грех поворачиваться к людям спиной.
Через ворота в стене Арнольта они въехали в центр города. Джезаль выпрямился в седле и выпятил грудь, тогда как Байяз чуть отстал и, предоставив ему одному вести колонну, держался на почтительном расстоянии. Толпа множилась и ревела все громче, когда они ехали по широкому Прямому проспекту, когда пересекали Четыре угла по направлению к Агрионту. Джезаль чувствовал себя так же, как после победы на турнире. Правда, победа над крестьянами стоила куда меньших усилий. Ну и что? Кому от этого плохо? К черту Девятипалого и его скромность! Джезаль заслужил оказанное почтение. Он вылепил на лице лучезарную улыбку и принялся уверенно махать рукой встречающим.
Впереди высились гигантские стены Агрионта. Джезаль пересек ров, миновал южную сторожевую башню и длинный тоннель в крепость; в темноте позади него цокали копыта всадников и бухали сапоги пехотинцев. Джезаль не спеша проехал по аллее Королей под одобрительными взорами каменных монархов прошлого и их советников, между высоких башен, переполненных зеваками, и оказался на площади Маршалов.