ился пальца, мизинца на левой руке. Теперь морщился, глядя на замотанный в грязные тряпки обрубок.
— Жжется, — сказал он, посмотрев на Логена. Сжал и разжал кулак.
Наверное, Логену следовало его пожалеть, ведь он и сам помнил боль от потери пальца. Еще сильнее было разочарование — осознание, что он лишился частички собственной плоти. Однако в сердце уже не осталось сочувствия, разве что к себе самому.
— Да, и у меня жгло, — обронил он.
— Чувство, будто палец еще на месте.
— Да.
— Оно пройдет?
— Со временем.
— Долго ждать?
— Скорее всего, дольше, чем нам осталось.
Воин медленно и горько кивнул.
— Понятно.
Казалось, за семь дней натерпелись и камни, и отсыревшие доски самой крепости. Новый парапет обрушился, его по мере сил восстановили, теперь он снова крошился. Подпертые изнутри булыжниками, ворота годились разве что на топливо для костра; сквозь дыры проходили лучи рассветного солнца. Один хороший удар — и они рухнут. Да что там, один удар — упадет и Логен.
Он отхлебнул из фляги протухшей воды. Воду уже черпали с самого дна бочек. Еды тоже не хватало, как и всего остального. Но больше всего не хватало надежды.
— Я еще жив, — уныло прошептал Логен. Радости в его голосе прозвучало даже меньше, чем обычно. Далекий от цивилизации, он с радостью променял бы крепость Круммоха на мягкую постель, возможность поссать в дыру в странной уборной и даже презрительные взгляды тощих, изнеженных болванов. Когда он в тысячный раз спрашивал себя, зачем вернулся, из-за спины донесся голос Круммоха-и-Фейла.
— Ну и ну, Девять Смертей, да ты никак притомился?
Логен насупил брови. Бред здоровенного горца уже порядком бесил.
— Дел выше крыши, если ты не заметил.
— Заметил. К тому же я и сам неплохо вложился, да, лапочки? — Трое его детей переглянулись.
— Да? — тонким голоском ответила девочка.
Круммох сердито посмотрел на них.
— Не нравится, какая пошла игра? А ты, Девять Смертей? Луна тебе больше не улыбается? Ты напуган?
Логен пристально и сурово посмотрел на жирного ублюдка.
— Просто устал, Круммох. Надоела твоя крепость, твоя жрачка и больше всего — твоя сраная болтовня. Уж больно противно ты хлопаешь жирными губами. Иди-ка отсюда и засунь луну себе в задницу.
Круммох улыбнулся, ощерив темные зубы.
— Вот это я в тебе и люблю. — Тут его подергал за полу рубахи сын, который таскал копье. — В чем дело, парень?
— Что, если мы проиграем, пап?
— Если что? — прогремел Круммох. Ударом наотмашь он сбил сына с ног. — Встать! Никто здесь не проиграет, парень!
— До тех пор, пока луна любит нас, — негромко добавила его сестра.
Мальчик поднялся, утирая кровь из разбитой губы. Казалось, он вот-вот расплачется. Логен прекрасно знал, что он чувствует. Стоило, наверное, объяснить Круммоху, как следует обращаться с детьми. Может быть, стоило в первый день… или во второй… не сейчас. Он слишком устал, у него болит все тело, и именно это его и заботит.
Черный Доу бодрым шагом подошел к ним. У него единственного в лагере настроение не испортилось, а даже улучшилось. Если Черный Доу улыбается — ты в полном дерьме.
— Девятипалый!..
— Доу. Что, больше сжигать некого?
— Ничего, Бетод еще пришлет. — Доу мотнул головой в сторону стены. — Как думаешь, кого он пошлет сегодня?
— После этой ночи вряд ли на нас пойдут ублюдки из-за Кринны.
— Гребаные дикари. Да, ты прав.
— Что-то мы давно шанка не видели.
— Последний раз Бетод травил нас плоскоголовыми четыре дня назад.
Логен взглянул на светлеющее небо.
— Похоже, будет хорошая погодка. Самое то для доспехов, мечей и воинов, шагающих плечом к плечу. Не удивлюсь, если сегодня Бетод пошлет карлов.
— И я не удивлюсь.
— Пошлет самых лучших, — добавил Логен. — Ветеранов. Скорее всего мы увидим, как Белобокий, Пронзатель, Бледный-как-снег, Щуплый и прочие маршируют к нашим воротам. Сразу после завтрака.
Доу фыркнул.
— Лучших? Тупые манды, не больше. — Он сплюнул на землю.
— Возражать не стану.
— Ты разве не дрался с ними бок о бок, год за годом не проливал с ними кровь?
— Проливал. Но они мне не нравились.
— Если станет легче, то вряд ли им сейчас до тебя есть дело. — Доу пристально посмотрел на него. — Когда тебе разонравился сам Бетод?
— Трудно сказать. Наверное, по чуть-чуть. Может, он постепенно стал бо́льшим ублюдком, чем в начале… Или, может, я стал меньшим…
— Или просто двум ублюдкам стало тесно вместе?
— Даже не знаю. — Логен встал. — Мы вот с тобой прекрасно уживаемся.
Он пошел прочь, вспоминая, как же легко приходилось с Малахусом Ки, Ферро Малджин и даже Джезалем дан Луфаром.
Семь дней, и вот они грызут друг другу глотки. Озлобились и устали. Всего семь дней прошло… Одна радость — недолго осталось.
— Идут.
Ищейка стрельнул глазами в сторону. Молчун говорил редко и почти всегда — без нужды. Как и зарю на востоке, все ясно видели карлов Бетода.
Они шагали четко и ровно, подняв разукрашенные щиты, глядя точно на ворота крепости. Над головами у них реяли знамена, гербы на которых он хорошо помнил. С кем-то из этих карлов он некогда воевал бок о бок, кого-то помнил по имени. С кем-то пил, ел и смеялся за одним столом… и вот теперь этих людей предстояло вернуть в грязь. Он тяжело вздохнул, крепко усвоив урок Тридуба: поле боя — не место для теплых воспоминаний.
— Хорошо! — крикнул он, и люди на башне подняли луки. — Ждем еще минуту!
Карлы, чеканя шаг, топтали взрытую землю и разбитые камни. Шли меж трупов дикарей и шанка — изувеченных, разрубленных и утыканных стрелами. Ни на мгновение не задержались, не сломали строй. Стена щитов близилась, и не было в ней бреши.
— Плотно идут, — заметил Тул.
— Да, слишком плотно. Ублюдки.
Карлы подошли достаточно близко, чтобы Ищейка мог попробовать.
— Хорошо, парни! Берем выше, и даем стрелам упасть!
Первая партия стрел взмыла вверх по крутой дуге и посыпалась прямо на поднятые щиты. Наконечники звенели, отскакивая от шлемов и кольчужных рубах. Кое-где они все же попали в цель: раздались крики, в стене щитов образовались бреши. Но остальные шли вперед, переступая через павших, и неуклонно приближались к стене.
Ищейка хмуро посмотрел на бочки: лишь на четверть заполнены, да и то почти все стрелы вынуты из трупов.
— Внимательнее! Цельтесь точнее, парни!
— Гм, — произнес Молчун и ткнул пальцем в сторону рва. Из него как раз выбрался отряд воинов в кожаных панцирях и стальных шлемах. Построившись плотными рядами, они припали на колено и приготовили оружие. Арбалеты, как у солдат Союза.
— В укрытие! — закричал Ищейка.
Эти надоедливые маленькие луки дребезжали и плевались стрелами, но к тому времени почти все парни на башне укрылись за парапетом. Только один чересчур самонадеянный вылез в бойницу и получил стрелу в рот. Покачнулся и тихо вывалился наружу. Другому стрела пробила грудь, и он задышал с присвистом, будто ветер дул сквозь щель между досок.
— Хорошо! Не останемся в долгу!
Лучники поднялись почти все разом. Затрещали тетивы, на головы арбалетчикам посыпались стрелы. Арбалеты были мощнее луков, однако, падая, стрелы разили с ужасающей силой. К тому же арбалетчикам Бетода прятаться было негде. Немало их получили свое: кто упал на месте, кто отполз в сторону, визжа и скуля. На замену раненым и убитым тут же встали новые.
Еще один поток стрел взмыл ввысь. Лучники бросились за парапет. Стрела прожужжала совсем рядом с головой Ищейки, его только чудом не ранило. Другим повезло меньше; одного поразило сразу двумя стрелами в грудь, и он лежал, глядя на них и тихо матерясь себе под нос.
— Ублюдки!
— Ответим!
Стрелы полетели в обе стороны, раздались крики боли и гнева, кто-то скрипел зубами.
— Спокойнее! — кричал Ищейка. — Спокойнее!
Никто его не слушал. С высоты и под прикрытием стен ребятам Ищейки не потребовалось много времени, чтобы взять верх. Стрелки Бетода попятились, кто-то бросал оружие и бежал назад, один получил стрелу прямо в спину. Прочие отступали ко рву, не заботясь о раненых, что ползали и корчились в грязи.
— Гм, — снова произнес Молчун.
Пока они разбирались с арбалетчиками, карлы подошли к самым воротам, щитами прикрываясь от стрел и камней горцев. Накануне они засыпали ров, и сейчас колонна раскрылась посередине, пропуская вперед воинов в кольчугах. Они двигались так, словно что-то несли вперед. Ищейке удалось разглядеть, что там было: длинный ствол дерева, обрезанный так, чтобы использовать его в качестве тарана, держа и раскачивая за сучки. Раздался первый удар о жалкое подобие крепостных врат.
— Дерьмо, — пробормотал он.
К стене небольшими группками бросились трэли. Легковооруженные, рассчитывая не на мощь, а на скорость, они несли осадные лестницы. По пути многие падали, сраженные кто стрелой, кто копьем или камнем. Кое-где лестницы успевали отталкивать, но трэли не сдавались — живучие и быстрые, они были полны решимости выполнить боевую задачу. Вскоре несколько групп уже сражались на стене с людьми Круммоха, тогда как снизу напирала подмога. Трэли брали верх за счет свежих сил и числа.
Раздался громкий треск. Ищейка видел, как таран проломил-таки одну створку, вторую карлы распахнули. Прикрываясь щитами от сыплющихся сверху камней, первые ряды вошли в крепость.
— Дерьмо, — сказал Молчун.
— Прорвались, — выдохнул Ищейка.
Он увидел, как, топча поваленную створку, карлы металлическим потоком втиснулись в узкий проем, расчистили завал из камней, выхватили начищенное до блеска оружие. Трэли тем временем приставили к стене еще больше лестниц и взбирались на стены, оттесняя горцев Круммоха. Подобно воде, точащей плотину, орда Бетода проникла в павшую крепость — сначала по струйке, затем бурной волной.
— Я вниз! — рявкнул Тул, вынимая из ножен длинный меч.
Ищейка хотел остановить его, но только устало кивнул, и Грозовая Туча устремился вниз по ступеням. Следом за ним — еще несколько лучников. Торопиться за ними смысла не было. Скоро бой предстоял всем.