— Битва будет беспрецедентная! — вспенился Поулдер. — Ни разу с тех пор, как Гарод основал Союз, враг не заходил на территорию Срединных земель!
Крой согласно зарычал.
— Гуркхул вздумал попрать наши законы, уничтожить культуру и поработить народ! Само будущее державы зависит от…
Полог шатра откинулся, и внутрь заглянул Пайк. С собой бывший каторжник привел высокого человека, завернутого в плотное одеяло.
— Это Федор дан Хайден, — невыразительно объявил Пайк. — Рыцарь-герольд. Он сумел под покровом ночи вплавь выбраться из порта Адуи и обойти позиции гурков.
— Исключительно мужественный поступок! — заметил Вест, и генералы согласно забурчали. — Мы все вас благодарим. Как обстоят дела в городе?
— Если честно, лорд-маршал, дела плачевные. — От измождения голос герольда прозвучал надтреснуто. — Западные районы: Арки и Три Фермы — захвачены. Два дня назад гурки проломили стену Арнольта. Ряды защитников сильно растянуты. В любой момент враг может прорвать оборону и атаковать Агрионт. Его величество просит поторопиться. Каждый час на счету.
— У него есть какой-то план? — спросил Вест. Джезаль дан Луфар вообще-то редко о чем-нибудь думал, разве что как надраться и затащить в кровать сестру Веста, но кто знает: вдруг все изменилось?
— Гурки окружили город и тем ослабили свои ряды. Особенно с восточной стороны. Лорд-маршал Варуз полагает, что внезапная атака в этом месте могла бы нарушить блокаду.
— А в это время гуркхульские свиньи будут резвиться на западе города, — прорычал Крой.
— Ублюдки, — стуча зубами, прошептал Поулдер. — Ублюдки.
— Нам остается немедленно выступить на Адую, — подвел итог Вест. — Будем идти как можно быстрее и по любой дороге. Даже ночью, если понадобится, при свете факелов. На рассвете мы должны напасть на гурков с востока и прорвать блокаду. Адмирал Ройтцер тем временем поведет флот в гавань и атакует вражеские корабли. Генерал Крой, отправьте вперед конную разведку, пусть скроют наше приближение. Нам не нужны сюрпризы.
Впервые генерал не стал перечить.
— Так точно, лорд-маршал!
— Ваши части подойдут к Адуе с северо-востока, ударят по кольцу врага и, не ослабляя натиска, помчатся через районы города дальше к западу, на Агрионт. Если враг подошел ко дворцу, атакуйте. Если же нет, двигайтесь на подмогу защитникам стены Арнольта и готовьтесь вытеснить врага из Арок.
Сохраняя суровый вид, Крой кивнул. На лбу у него пульсировала жилка; за спиной, подобно статуям образцовых солдат, замерли офицеры.
— Завтра к этому времени в Адуе в живых не останется ни единого кантийского солдата.
— Ищейка, я бы хотел, чтобы ты и твои северяне поддержали генерала Кроя. Если ваш… — Вест немного помялся, — если ваш король не возражает.
Ищейка облизнул острые зубы.
— Король пойдет, куда ветер дует. Таков уж он.
— Этим вечером ветер дует в сторону Адуи.
— Точно, — кивнул северянин. — Значит, и нам в Адую.
— Генерал Поулдер, вы подойдете к городу с юго-востока и отобьете у врага стены. Дальше двинетесь к порту. Если враг продвинулся так далеко, выбейте его и дальше отправляйтесь по Прямому проспекту на север, к Агрионту.
Поулдер хватил по столу кулаком, и его офицеры зарычали как кулачные бойцы перед боем за приз.
— Так точно, черт подери! Зальем улицы Адуи гуркской кровью!
Вест хмуро глянул на Кроя и Поулдера.
— Не буду напоминать, как важна завтрашняя победа.
Генералы встали и направились к выходу из шатра. У полога они замерли, посмотрели друг на друга, и Вест подумал: неужто и сейчас они станут бодаться?
Но Крой протянул руку.
— Удачи вам, генерал Поулдер.
Поулдер сжал его руку обеими руками.
— И вам, генерал Крой. Удачи всем нам.
Они вышли в сгущающиеся сумерки, следом — их офицеры и Челенгорм с Бринтом.
— Лорд-маршал… — откашлялся Хайден. — Со мной в путь отправились еще четыре рыцаря-герольда. Мы разделились в надежде, что хоть один пересечет позиции гурков. Кто-нибудь еще добрался до вас?
— Нет… пока нет. Возможно, позже… — Вест не слишком на это рассчитывал, и в глазах Хайдена видел те же сомнения.
— Да, конечно. Возможно, остальные доберутся позже.
— Сержант Пайк напоит вас вином и выдаст лошадь. Вы, полагаю, захотите увидеть завтрашнюю атаку на гурков?
— Так точно.
— Очень хорошо.
Пайк увел рыцаря, и Вест хмуро посмотрел им вслед. Ему было жаль товарищей Хайдена, но к концу завтрашнего дня народу погибнет еще больше. Остался бы кто-то, кто оплачет ушедших. Откинув полог шатра, он вышел в прохладу вечера.
Внизу в узкой бухточке покачивались корабли Союза. Высокие мачты колыхались на фоне темнеющих облаков: синих, серых и огненно-рыжих. Весту показалось, что он видит, как между кораблями и черным берегом снуют шлюпки, перевозящие на сушу остатки армии.
Солнце быстро спускалось за горизонт, и на западе по небу над холмами расплывалось огненное пятно. Где-то там, невидимая глазу, полыхала сейчас осажденная Адуя. Вест размял затекшие плечи. С тех пор, как он покинул Инглию, от сестры не пришло ни строчки. Из города Арди точно не бежала, однако Вест ничего не мог с этим поделать. Только отдать приказ о немедленном марш-броске и атаке в надежде — несмотря ни на что — на лучшее. Вест потер живот. В последнее время беспокоил желудок — после морского перехода началось несварение. Вот оно, бремя командования. Пройдет еще несколько недель, и Вест — как и его предшественник — будет блевать кровью на карты. Он судорожно вздохнул и резко выдохнул.
— Знаю, каково тебе. — Ищейка сидел на колченогой скамейке у шатра и, упершись локтями в колени, смотрел на море.
Вест плюхнулся рядом с ним. Совещания с Кроем и Поулдером ужасно выматывали. Если долго строить из себя человека из камня, то скоро станешь человеком-соломинкой.
— Прости, — неожиданно произнес он.
— Простить? — удивился Ищейка. — За что?
— За все. Тридуба, Тул… Катиль. — В горле встал ком, и Вест натужно сглотнул. — За всех. Мне очень жаль.
— А, всем жаль. Я тебя не виню. Никого не виню, даже Бетода. Какая от этого польза? Мы просто делаем, что приходится. Толку-то разбираться в причинах?
Подумав немного, Вест кивнул.
— Хорошо.
Они сидели, глядя, как в бухте зажигаются факелы, будто рассеянная по берегу светящаяся пыль.
Ночь — время мрачное. Ночью холодно, мокро, идет дождь, и надо брести по грязи до самого рассвета, многие мили. А самое мрачное ждет в конце пути, когда взойдет солнце. Марш-броски с каждым годом становились трудней. Молодым Логен — еще не потеряв пальца и не стяжав кровавую славу — чувствовал возбуждение, трепет. Теперь — только страх, от которого тянет блевать. Страх боя и того, что страшнее — последствий.
То, что он стал королем, не помогало. Ни капельки. Быть королем — это как быть вождем, только хуже. Теперь ему все время казалось, что он должен был что-то сделать и не сделал. Пропасть между ним и окружающими становилась совсем непреодолимой.
Кругом во тьме хлюпали сапоги в грязи, бряцали оружие и сбруя на лошадях, ругались люди. Некоторые, освещая раскисшую дорогу, несли факелы, что стреляли горящей смолой; было видно, как идет дождь. Капли с неба падали и на Логена, отеческим поцелуем покрывали голову и лицо, хлопали по плечам, закутанным в старый плащ.
Армия Союза растянулась по пяти дорогам, ведущим на восток, в Адую, к жестокой расправе над гурками. Логен со своими людьми шел по самой северной дороге. На юге он видел смутную цепочку мерцающих огоньков, что плыла сквозь темный проселок, и конец ее исчезал из виду. Значит, в той стороне была другая колонна. Еще тысяча воинов, проклинающих грязь и дождь, топающих к кровавому восходу.
Логен нахмурился, увидев впереди Трясучку. Тот обернулся: на хмуром худом лице его плясали резкие тени, в глазах отражалось неверное пламя факела. Они посмотрели друг на друга, затем Трясучка отвернулся и, сгорбившись, побрел дальше.
— Этому я так и не нравлюсь. Да и не понравлюсь никогда.
— Бездумная резня любви народа не подарит, — заметил Ищейка. — Особенно королю.
— Но у него есть хребет, чтобы с этим что-то сделать.
Трясучка был озлоблен, и злоба его была не из тех, что проходят со временем. Такой гнев не излечишь добрым делом или спасением жизни. Мало какие раны заживают, а есть и такие, которые с каждым днем ноют сильней и сильней.
— Не беспокойся о нем. — Ищейка будто прочел мысли Логена. — С ним все в порядке. Лучше о гурках печалься. Да мало ли о чем еще.
— Угу, — согласился Молчун.
Логен соглашаться не спешил. Самые страшные враги — ближайшие соседи, так всегда говорил отец. Прежде Логен убил бы ублюдка на месте и тем избавил себя от проблем. Но теперь он старался исправиться и стать лучше. Старался изо всех сил.
— Клянусь мертвыми, кто бы мог об этом подумать, — произнес Ищейка. — Мы идем бить смуглых людей, сражаться на стороне Союза. Как мы до этого докатились?! Нам здесь не место.
Логен сделал глубокий вдох, подождал, пока Трясучка отойдет подальше.
— Свирепый впрягся за нас. Если бы не он, мы бы не справились с Бетодом. За нами должок. Сразимся последний раз.
— А ты не замечал, что каждый бой тащит за собой следующий? Всегда находится еще одна последняя схватка.
— Угу, — согласился Молчун.
— Только не сейчас. Этот бой — точно последний.
— Вот как? И что потом?
— Вернемся на Север, я думаю. — Логен пожал плечами. — И будет нам мир.
— Мир? — буркнул Ищейка. — Вот так просто? Что ты с ним будешь делать, с миром?
— Ну… Думаю… выращивать будем что-нибудь, например.
— Выращивать? Гребаные мертвые! Да что ты, я… да хоть кто-то из наших знает о том, как что выращивать? Что мы умеем вообще, кроме как убивать?
Логен зябко передернул плечами.
— Надо же на что-то надеяться. Люди способны учиться.
— Способны ли? Чем больше убиваешь, тем лучше у тебя это получается. Чем лучше получается убивать, тем меньше проку от тебя во всем остальном. Мы потому и прожили так долго, что лучше нас в убийстве никого нет.